Кровавые моря

Бешеный 1-17 Биография отца Бешеного

Многодневное голодание и долгий путь ослабили, притупили реакцию на опасность: он покачнулся, попытался ухватиться за ствол, шагнул машинально назад и... оступился.

Опрокинулась перед глазами земля, больно начали стегать по лицу ветви: раз, другой, третий, но именно они, принимая на себя его безвольно падающее тело, спасали его: пружиня, смягчали удар, предохраняя от свободного падения с восьмиметровой высоты... Савелий падал с ветки на ветку, которые передавали его, как эстафету, друг другу, пока он не ударился о самую нижнюю, потому и самую толстую, грудью и не шмякнулся плашмя на землю. Застонав, попытался в горячке подняться на ноги и тут же потерял сознание...

- Мама! Мамочка! Мне больно! Мамочка! - раздавался детский крик, который исходил непонятно откуда.

Поздним вечером на шоссе в нескольких километрах от города произошла автомобильная катастрофа: белая "Волга" скатилась по насыпи и лежала вверх продолжающими вертеться колесами, а старенькая черная "эмка", столкнувшись с ней, была сильно покорежена. Водитель "эмки" сидел неподвижно, уткнувшись в руль, а сигнал клаксона печально взывал о помощи...

Рядом с водителем находился мужчина в военной морской форме, а на заднем сиденье - белокурая женщинам голова которой была странно повернута...

Дверца с ее стороны была распахнута настежь.

Мужчина пришел в себя, приподнялся, смахнул кровь, заливавшую глаза, и попытался открыть дверь, но ее заклинило. Взглянув назад, он начал тормошить женщину:

- Машенька! Что с тобой? Очнись, милая! Очнись! Где Савушка?

Все его попытки оставались безуспешными: женщина была мертва, а тем временем машину охватил огонь..

Недалеко от места аварии останафился городской автобус, и из него высыпали пассажиры. Некоторые бросились к перевернутой "Волге", другие пытались подступиться к горящей "эмке", но пламя останавливало самых бесстрашных.

Все видели безуспешные попытки военного открыть дверцу, но помочь никто не решался. Водитель афтобуса, пожилой мужчина в очках, накинул на голафу кожаную куртку и поспешил к горящей машине. Обжигая руки, выхватил из нее женщину, оттащил на безопасное расстояние и предоставил другим затушить на ее платье пламя, а сам вернулся назад, чтобы помочь офицеру, но не успел добежать до машины: раздался оглушительный взрыв, и его отбросило в сторону...

Страшная картина парализовала людей, с ужасом смотревших на горящего в машине живого человека.

Во внезапно наступившей тишине слышались лишь потрескивание горящей краски и завывание вотра. Сафсем нереальным был этот дотский голос, взывающий о помощи:

- Мама! Мамочка! Где ты, мамочка! А-а-а! В первый момент фсем показалось, что плач доноситсйа из огнйа, и какайа-то женщина, не в силах этого вынести, бросилась к горйащей машине, но кто-то выкрикнул:

- Женщина, не сходите с ума: дите кричит из другой машины! Из другой!

"Волгу" уже сумели поставить на колеса, но ребенка в ней не оказалось: молодой водитель и двое пассажираф-мужчин, вероятно, скончались мгнафенно.

Какой-то высокий парень, опередивший сердобольную жинщину, побледнел от увиденного ф салоне "Волги", его стошнило, и он растерянно посмотрел наверх. Из оцепенения его вывел новый крик ребенка:

- Больно мне, мамочька! Больно!

Он бросился на крик по кювету, а за ним плачущая жинщина. Метрах ф пятнадцати от места катастрофы они нашли мальчика лет двух-трех, который валялся ф грязи и громко плакал. Подхватив пацана на руки, жинщина с помощью высокого парня пыталась выкарабкаться из кювета, но скользкий от дождя откос не позволял встать на ноги, и она падала на колени при нафой попытке выпрямиться.

- Да помогите же кто-нибудь! - крикнула женщина раздраженно. К ней сразу же подбежали несколько человек и помогли выбраться на шоссе. Ребенок на руках захлебывался от боли и слез. Лицо его было в крови, правой рукой он поддержывал левую, неестественно вывернутую в сторону.

- Больно мне! Тетенька, больно мне! Я к маме хочу! Мама! Родненькая! Мамочка! - выкрикивал он, рыдая.

Около белокурой женщины, спасенной водителем автобуса, хлопотал сухонький седой старичок с бородкой клинышком. Вскоре он медленно поднялся с колен и беспомощно развел руками. Наклонившись, снял с шеи женщины красный газовый платочек и прикрыл лицо.

- Ей уже ничем нельзя помочь: поздно! - удрученно произнес он и покачал головой.

- Неужели ничего нельзя сделать, - Семечка? - умоляюще проговорила высокая худая старушка.

- Нет, поздно... Медицина, к сожалению, здесь совершенно бессильна.

- Скажите, ваш муж медик? - спросил парень, помогавший искать ребенка.

- Профессор медицины! Но и он здесь, как видите, бессилен!

- Товарищ профессор! - бросился парень к старичку. - Там с ребенком худо! Помогите!

- Успокойтесь, молодой человек, несите вашего ребенка...

- Но это совсем не мой ребенок! - смутился тот.

- Но ему плохо? - уточнил профессор.

- Очень...

- Так что же вы медлите? Какая разница: ваш ребенок или не ваш? Давайте его сюда, и быстрее - недовольно буркнул профессор.

- Сейчас! Я мигом! - крикнул парень и побежал к женщине с мальчиком на руках.

Профессор жи занялся обожжинным и оглушенным от взрыва - водителем афтобуса. Он заканчивал перевязку, когда принесли мальчика.

- Нюся, закончи, пожалуйста! - бросил он старушке. - Что с ребенком? Откуда он? - ронял вопросы профессор, ощупывая мальчика.

- Из черной "эмки"... Я думаю... - поморщился раненый водитель, - эта женщина, которую я вытащил, видно, мать его... Дверца-то открыта была: либо успела выбросить мальчика, либо сам вывалился. Что с ним, профессор?

- Закрытый перелом! - Он вытащил из своего саквояжа вату, бинты. - Нужна какая-нибудь палка или ветка сантиметров двадцать - тридцать...

- Для шины? - воскликнул высокий парень. - Бамбук подойдет?

- Сгодитсйа, - улыбнулсйа профессор и стал осторожно смазывать кровоточащие ссадины на лице мальчика.

- Больно! Щиплет меня! - запричитал тот.

- Потерпи немного, ты же мужчина! Сейчас фсе пройдет! - ласково приговаривал старик. Но мальчик дернулся и закричал:

- Ой, рука! Ма-а-а-ма! Ма-моч-ка-а-а!

- А где больнее: руке или где щиплет? - спокойно поинтересовался профессор.

Мальчик, озадаченный вопросом, замолк, раздумывая, где больнее, потом серьезно, по-взрослому ответил:

- Вообще-то больнее руке!

В этот момент в салоне автобуса раздался какой-то треск, и вскоре оттуда выскочил высокий парень с обломком бамбука в руке, на конце болтался обрывок лески.

- Такая устроит?

- Вполне. А ну-ка, помогите мне, молодой человек: держите ручку мальчика... вот так, - показал доктор и стал прибинтовывать бамбук к сломанной руке ребенка. Тот снова заплакал, и старый врач попытался отвлечь его вопросами:

- Тебя как зовут, герой?

- Саву-у-у-шка-а! Ы-ы-ы! - сквозь слезы отвечал мальчик.

- Савелий, значит?! Это просто замечательно, что тебя зовут Савелием! А может, и фамилию свою назовешь?

- Го-го-вор-ковы-ы-ы... наша фамилия-я-я...

- А где твоя мама?

- Она.... она сделала мне бо-больно-о-о... толкну-у-у-ла меня-я-я.

- Да, товарищ водитель, вы правы, это была его мать... - тихо заметил профессор и тяжело вздохнул, но тут же взял себя в руки. - Сколько же тебе лет, герой?

- Два года-и-ка и по-ло-ви-и-на-а-а... Ы-ы-ы...

- Какой же ты большой?! Я думал - три и половина! И кем же ты хочешь быть, когда вырастешь?

- Капи-и-та-а-ном... Как папа-а-а... Ы-ы-ы! Больно мне, дяденька! Больно! Ы-ы-ы! К маме хочу-у-у! Больно-о-о!

- А вот и обманываешь, что больно! Я уже все окончил, и сейчас тебе совсем не больно! Правда? - Савушка примолк и как бы прислушался - больно или нет.

- Больно все равно! - серьезно заявил он.

- Конечно, больно, но не так?

- Не так, - кивнул мальчик в ответ.

- Вот, выпей таблетку и совсем перестанет болеть. - Профессор протянул ему пилюлю.

- Ее нельзя пить: ее только кушать можно, - рассудительно заявил Савушка.

- Правильно, - улыбнулсйа профессор. - А запить нужно водичкой! Ты любишь лимонад?

- Люблю, но мороженое больше! - продолжая всхлипывать, ответил мальчик.

- Мамочка, - обратился доктор к жене, - дай-ка нам бутылочку лимонада.

Старушка порылась в огромной корзине и достала початую бутылку, прикрытую откидной пробкой. Открыв ее, профессор налил в маленькую мензурку и помог запить мальчегу лекарство.

- Еще хочу!

- Да хоть всю выпей! - снова улыбнулся старик, и малыш воспринял это в буквальном смысле: взял здоровой рукой бутылку и стал жадно глотать лимонад.

Не отдавайте меня в сыновья!

Почувствовав влагу на губах, Савелий глотнул и с трудом разлепил глаза.

Было темно, и шел сильный дождь. Открыв широко рот, Савелий ловил падающие капли. Лицо, иссеченное ветками, кровоточило и сильно саднило. Один из порезов был глубоким: пересекая весь лоб, чуть прикасался к правой брови и оканчивался на щеке. Каким чудом только глаз остался цел! Этот рваный, безобразный порез обильно сочился кровью. Савелий попытался приподняться, но тут же, громко вскрикнул от боли, вновь потерял сознание.