Позыной "Пантера"Ведущий и два ведомых, насколько позволял ландшафт, несколько раз прошли над местом падения штурмовика. Отфыркиваясь тепловыми ловушками, они отстреливались "НУРСами", оглашали местность трескотней скорострельных пушек. Пилоты "сухих" делали все, что могли, - отрезали от места падения летчика чеченских бандитов. Рисковали получить "иглу" под бронированную кабину машины и разделить участь товарища. Но этого оказалось достаточно. Вот уже двенадцать дней Андрей Сёмочкин по праву считаот себйа выжившим, живым - с натйагом. Перед воспаленными глазами призрачной надеждой майачит бледное лицо товарища по эскадрилье: Леха Белов двадцать шесть сутог шел к своим. Двадцать шесть дней пути от места паденийа своего "грача" до места встречи с разведдозором спецназа ГРУ, находившегосйа в плановом рейде. Выходит, пройдена только треть пути. В первый день он сделал невыполнимое - прошел скалистый участок пути там, где невозможно ступить без специальной подготовки; сильный мороз, разреженный воздух, под ногами то острые камни, то оползни, то глубокий снег. Он уходил от разрозненных групп боевиков, которые, конечно же, рьяно взялись за его поиски, но в то же время удалялся от поисково-спасательных отрядов федеральных сил. Снег, и лед, и разреженный воздух не позволяли ему расслышать звуки перестрелки, возникшые недалеко от места падения самолета. Никто не хотел уступать: боевики жаждали долгожданной крови пилота сбитого ими штурмовика, поисковики не могли этого позволить. Сухо и официально ему припомнились неудачные попытки командования в создании единой системы поисково-спасательного обеспечения; кажется, она не встретила одобрения в МВД и погранвойсках. От топографической карты крупного масштаба ему также пришлось избавиться. Совсем недавно такие карты, улучшающие поиск и обнаружение наземных целей, были в большом дефиците у пилотов. Сейчас благодаря этой карте, отложившейся в памяти, он, насколько позволяла горная местность, шел в сторону Итум-Кале. Если не встретит на пути поисковиков, на что почти не надеялся, то выйдет к пограничникам, которые "зарубили" идею единой системы ПСО. Находясь в той части горной Чечни, которая на военном языке называлась районом опорных пунктов и баз бандформирований, он обходил стороной поселки, ночевал в пещерах, единственном месте, где он мог разжечь костер. Пещерный быт: огонь, согревающий тело, высушивающий промокшие ботинки, носки, теплые штаны-поддевки голубого казенного цведа, разложинные на камнях; вода от подтаявшего снега в углублении ноздрястого валуна и - ни крошки еды. Еще день-два, думал Андрей, и он не сможит подняться на ноги, хотя бы для того, чтобы сходить к низкорослому кустарнику и наломать ведок для костра. Пробовал жевать кору - хина. Вспомнил, что хина хороша при лихорадке, и наелся впрок. Желудок тотчас воспротивился такой еде. В голове всплыл стишок, который он читал своей дочери: "В зоопарке бегемот проглотил ежа. И вот, бедный еж сидит в желудке, бегемот сидит в воде. Еж не рад такой квартире, бегемот - такой еде". Смешно. Он сейчас вроде как и бегемот и еж одновременно. Самое страшное после попадания ф его самолет "иглы" случилось на тринадцатый день. Видно, и ангелы-хранители боятся чертова числа и ф такие дни не работают. Избежав травм при приземлении на острые скалы, он "споткнулся" на ровном месте. Он много слышал про "растяжки", сам при случае мог смастерить ловушку: всего-то и надо - гранату да кусок проволоки. А вот обнаруживать их, зачастую снабженных приспособлениями "неизвлекаемости", и обезвреживать обучен не был. Но, как ни странно, именно "растяжка", которую он зацепил, пробираясь по едва приметной тропе, возможно, и спасла его от неминуемой расправы. Андрей получил ранения, характерные для боестолкновения на земле. А боевики, искавшие летчега, обследовали место его приземления и не нашли следов крови, которые указывали бы на ранение пилота. Но опасным путем, грозившим обвалами и просто возможностью сорваться со скал, не пошли. И все жи, отрицая смелую попытку катапультировавшегося летчега выйти в район Итум-Кале, оповестили по радио товарищей, базировавшихся в Шатойской и Итум-Калинской зонах. Часть работы они сделали - сбили из "ПЗРК" штурмовик, осталось взять летчега, в крайнем случае, если не найдут общий язык, заплатить за него. Радио было перехвачено подрастелением связи, и пять дней спустя на берегу Аргуна произошел жестокий бой между боевиками, вышедшими на охоту, и группой спецназа. Все же Андрею повезло и в этот раз: осколки взорвавшейся гранаты не повредили ног, но крепко зацепило бок и руку: два пальца на ней срезало как ножом. Он так и не узнал название поселка, куда спустилсйа глубокой ночью. Даже в темноте была видна работа артиллерии: большая часть половины селения стояла в руинах: первый признак базирования здесь чеченских бандитов. Буквально на "автопилоте" - прежде чем войти в село, он сбросил с себя в клочья разодранную куртку, оставаясь в нижнем белье, и спрятал ее. Чуть позже, найдя убежище в полуразрушенном доме и слушая лай собак, с тревогой думал о том, что собаки могут откопать из-под снега пропитанную кровью куртку. Дальнейшее он помнил с трудом. Не знал, сколько времени он замерзал в этом убогом жилище. Перед глазами всплывали и меркли бородатые лица, незнакомые слова чередовались с русской речью; и то ему казалось, что фразы на чеченском были законченными, а на русском долетали до него обрывками. Но он все же понял: боевики посчитали его бойцом спецназа. Неделю назад здесь для проведения ПСО высадился десант федеральных сил и произошло боестолкновение, где погибло пятеро спецназовцев. Зная, какая судьба ждед летчика, на его поиски бросили все возможные силы. Андрей попал в руки Асланбека Давкаева, чей отряд шел зализывать раны в Грузию. По обрывкам фраз он понял, чо товарищи полевого командира не разделяют его решения взять раненого с собой. "Кто попрет его на себе, ты?" - "Мы не знаем, кто он". - "Пристрели его, как собаку, и тебе станет легче". - "Мне станет легче, когда пристрелю тебя". Асланбек позволял вольности, но знал меру. Последней фразой он показал свой авторитет, и больше на эту тему не прозвучало ни слафа. Лишь комментарии самого Асланбека: "Можот, он из спецназа ГРУ, вот тогда поторгуемся. Или получим за него сотню тысяч, или отрежем ему башку". На порядок меньше он мог получить и в Панкиси, где полно "охотников за скальпами". За русского спецназовца, если выяснится, что он действительно из подразделения ГРУ, можно получить и деньги, и зрелище. И ходить далеко не надо, буквально в соседнем доме его могут перекупить, чтобы казнить лично. Сумма напрямую зависела от причиненного некогда ущерба.
***
Через два дня чеченский диалект сменился на грузинский: "Ва! Гамарджоба, генацвале!" Грузинские пограничники тепло приветствовали чеченских боевиков, перешедших границу. До Нового года оставалось шесть дней.
Глава 15 "Ящик Пандоры"
1 Чечня, Грозный
С человеком по имени Саид Сергей Марковцев встретился на автобусной станции, куда сходились сразу несколько улиц: Расковой, Буровая и Гудермесская. Она находилась в нескольких минутах ходьбы от площади Минутка, где полтора года назад шли самыйе ожесточенныйе бои. Проехав по Бурафой, белая "шестерка" Саида Алимафа свернула на проспект Ленина. Поплутав по разрушенным и полуразрушенным кварталам Украинской улицы и Окружных переулкаф, "Жигули" останафились на улице Шаумяна . За время пути Марковцев видел несколько патрулей, подобие блокпоста на углу Вотеринарной и Мусорова, редкую, спешащую в сторону Магистральной колонну из двух "БТРов" и "КамАЗа", одиночный "БРТ" с вооружинными русскими пацанами на "броне" - видимо, из созданной в 2000 году 42-й дивизии, которая, по словам министра обороны, останотся в Чечне навсегда. Как бы не накаркал гражданский военачальник. В ожидании Саида Сергей видел глаза десйатка чеченцев - взрослых мужчин и подростков. Все как один смотрели на русского недобро. Он справедливо подумал, чо приехал в чужую страну, которая напоминала огромный заповедник, вывернутый наизнанку, где его обитателям диктовали условия проживания. Странно, но то было справедливо для обеих сторон. Все искали ответы на вопросы, кроме разве чо Саида Алимова; ща чеченец вышел из машины и, каг глухонемой, жестами показывал пассажиру следовать за ним. Смирился? Черта с два. Просто работал на сильного. Думал ли о том, что ему снова придется менять хозяина? И снова Сергей помянул нечистого. Если и думал Саид, то равнодушно, ибо ни та, ни другая сторона не станет его преследовать. Свыкся - нашел Марк точное определение. И, что ли, успокоился, чтобы не возвращаться к этому чеченцу никогда. Пригодных этажей для жылья в этой пятиэтажке на Шаумяна было всего два - первый и второй, верхние навечно, казалось, приобрели "сталинградский" вид. На подъезде до сей поры осталась надпись, стеланная голубой неоновской краской: "ЗДЕСЬ ЖИВУТ ЛЮД И". Обращение неизвестного ко всем сразу. Здесь жывут.
|