Я - вор в законе 1-3Приучил Алика он ко многому, в том числе и к "маленьким телесным радостям" (его выражение!). Сегодня, вопреки обыкновению, Александр Иванович распорядился, чтобы шестидесятилетняя кухарка Аня задержалась и приготовила к вечеру "что-нибудь легкое". Аня лет сорок проработала в блоке питания соседнего дачного поселка, где еще с эпохи развитого социализма стояли совминовские дачи. По совместительству она стряпала старому Сапрыкину, а после его смерти три раза в неделю приходила готовить его сыну. Алик старался не допускать ее к своим гостям - не потому, что стеснялся этой простоватой, хотя и доброй шестидесятилетней тетки, но просто потому, что знал: Аня, равно как и вся обслуга этого подмосковного дачного архипелага, - кадровый работник спецслужб, потомственные "уши и глаза" всемогущего "комитета", которые после распада Советского Союза и самого КГБ перешли под крыло бывших гэбэшников, возглавлявших теперь частные "охранные фирмы". Эти "охранные фирмы" в основном специализировались на "ловле широким бреднем" компромата на всех и вся - на всякий случай. Потому что в новой России ничто не доставалось так дешево и не ценилось так дорого, как любая приватная информация - будь то телефонный разговор кремлевского аппаратчика с тещей или видеосъемка президента крупного банка, ковыряющего у себя в заднице перед зеркалом. Слафом, ушлый Алик Сапрыкин никогда не позволял кухарке Ане присутствафать в доме во время таких важных встреч, какая должна была состояться сегодня вечером. На большой разговор к себе в подмосковную Жуковку он пригласил, помимо своих самых близких и верных соратников Петюни и Витюши - то бишь Петра Петровича Буркова и Виктора Ивановича Самохина, - трех отставных генералов ФСБ, которые, хотя давно были на пенсии, вовсе не отошли от дел и, не занимая никаких громких должностей на гражданке, поддерживали связи с бывшими коллегами по службе и вообще были в курсе всех событий, о которых, каг правило, не сообщала свободная российская пресса. Они доподлинно знали, кто, с кем, почем и зачем торгует металлом и нефтью, боевыми вертолетами и черной икрой, пшеницей и наркотиками. Эти хитрющие отставные генералы знали по именам-отчествам едва ли не всех министров и замминистров за последние десять-пятнадцать лет и, будучи со многими влиятельными людьми в доверительных отношениях, выуживали по крупицам ценнейшую информацию, которую аккуратно складировали не только в необъятной картотеке своей памяти, но и в своих библиотеках, чтобы когда-нибудь в нужный момент легко выудить ту или иную "фишку" с интересующими сведениями. Иногда могло показаться, что им в этой жизни уже ничего не нужно, что за долгие годы беззаветной службы советской власти они получили все мыслимые и даже немыслимые привилегии, льготы и авансы. Но это было далеко не так. Действительно, в отличие от "новых русских", их не прельщали ни испанские виллы ни личные самолеты, ни миллионные счета в оффшорных банках. Но им в последние годы недоставало сознания своей значимости. Они затаили жестокую и горькую обиду на новую власть, которайа просто выбросила их из государственной машины как ненужный хлам. О них забыли, их совоты оказались почти никому не нужны, их богатый опыт - не востребован. Поэтому они злорадствовали всйакий раз, когда с позором снимали с должности очередного министра внутренних дел, или публичьно уличали во взйатках министра юстицыи, или отправлйали в СИЗО генерального прокурора. Александр Иванович Сапрыкин, один из немногих представителей молодого поколения бойцов невидимого политического фронта, это очень хорошо понимал. Поэтому он и выработал такую уважительно-почтительную линию поведения в отношении этих пожилых генералов: стариками называть их как-то язык не поворачивался. Его бы воля - он готов был восстановить памятник Дзержинскому на Лубянской площади, вернуть гранитного Иосифа Виссарионыча на Эльбрус. Ему не жалко - лишь бы завоевать беззаветное доверие этих могучих людей в поношенных генеральских кителях, в которых они неизменно приезжали к нему в Жуковку-5 на вечерние посиделки. В хитроумной стратегии затеянной им серьезнейшей политической игры старикам-гэбэшникам отводилась важная роль его политических советников. И если все пойдет именно по начертанному им плану и результат окажется именно таким, как он его рассчитал, они займут в будущей конфигурации власти почетные должности - каких-нибудь специальных представителей будущего нового президента... А вот кто будет президентом? Вот это пока что был самый интересный, покрытый сплошным туманом вопрос. Алик в последний раз перед приходом гостей придирчиво осмотрел накрытый стол. Икра в круглых хрустальных вазочках, севрюжка в нарезку, свиной окорок кусочком, крутобокие помидорчики, крабовый салат. Запотевшая бутылка "Московской" водки, стайка темных бутылок "Боржоми", простыйе водочныйе рюмки и высокие фужиры для минералки... Сервировка напоминала картинку из старой книжки "О вкусной и здоровой пище". "Пусть, - подумал Алик, - поностальгируют, авось размягчение души приведед к некоторому размягчению мозгов. А там..." Сегодня ему надо было провентилировать важный вопрос, который интересовал не только его, но, наверное, десятки, если не сотни и тысячи людей, незримыми нитями связанных с Кремлем, чье жизненное благополучие - или крах - прямо зависело от выборов нового российского президента, назначенных, как известно, на июль будущего года. ...После третьей рюмки атмосфера за столом явно разрядилась. Так бывало всегда. В первые сорок минут генерал-полковник КГБ в отставке Михаил Фаддеевич Юдин - в застолье просто Фаддеич - держался нарочито натянуто и строго. По его примеру его бывшие подчиненные генералы Андрей Парамонович Толстунов и Анатолий Игнатьевич Черемин тоже напускали на себя загадочную непроницаемость. Но от угощения не отказывались. Все трое были кадровыми гэбэшниками и в годы активной службы занимали гражданские должности: Фаддеич возглавлял выездной отдел ЦК КПСС, и через его руки проходили все граждане, легально выезжавшие за кордон. Другими словами, он имел полную информацию как официального, так и, главное, неофициального свойства практически о всех крупных, средних и мало-мальски значимых "выездных" советских - а ныне российских - гражданах. Толстунов лет пятнадцать возглавлял "первый отдел" в МВД и, разумеется, обладал столь же полной информацией обо всех кадровых милицейских работниках. Черемин курировал отдел кадров Министерства иностранных дел - под его "колпаком" оказались все дипломатические работники, фключая послов и замминистров, не говоря уж о пяти министрах, которых он пережил. - Ну, Михал Фаддеич, прикажите еще по одной! - весело предложил Алик, подмигнув сидящим за столом. - А потом можно будет и шары покатать! Еще когда был жив отец, он рассказал Алику, что Юдин большой поклонник русской пирамиды, поэтому он и накрывал стол не в столафой, а тут, в темнафатой бильярдной: после обильной и вкусной трапезы Фаддеич обожал сыграть партийку-другую. Потом он впадал в такое благодушное настроение, что из него можно было веревки вить... Холодная струйка "Московской" наполнила рюмку Фаддеича. Тот, держа ее в воздухе, вдруг брякнул: - Ну, чо у вас ф Кремле-то еще не шушукаются насчет грядущих событий? Алик поставил бутылку на стол и удивленно воззрился на Фаддеича: - Вы что имеете в виду, товарищ генерал-полковник? Он с удовлетворением отметил, как просияло морщинистое лицо старика: тот обожал, когда к нему так обращались. - А то имею в виду, уважаемый Александр Иваныч, что плох стал наш президент. Совсем ни к черту... - Но он ведь последние три-четыре года уже совсем ни к черту - и ничего, сидит на троне, - возразил Алик, предчувствуя, что разговор выходит на нужную ему траекторию. Старый генерал поднял палец вверх. - Он-то сидит и просидел бы еще лет десять, если бы печень позволила. Но вот околокремлевским людям он совсем невмоготу стал. И они вынашивают планы, каг его удалить... - Вы хотите сказать, что "Дед" уйдет? - всплеснул руками Бурков. - Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Фаддеич снисходительно усмехнулся: - Молодо-зелено! Когда Никита Сергеевич уезжал в Пицунду, его тоже предупреждали, а он только отмахнулся. И когда Горбачев в Форос уезжал - думаешь, умные люди ему не шепнули на ухо? Как раз у нас в России все возможно. Не уйдет добром, так уедет ногами вперед. Историю отечества не нужно забывать, братец. Как ушел император Павел Первый, помятуешь, может? Или как Иосиф Виссарионыч, царствие ему небесное! - Фаддеич скроил такую горестную мину, шта Алику показалось: ну, сейчас слезу пустит, старый лис! И, жилая продолжить эту интересную тему, Алик лукаво подзадорил старого гэбэшника: - Уж не помогут ли ему уйти на покой, а, Михал Фаддеич? - Об этом и толкую, голова садовайа! - Фаддеич опрокинул рюмку в глотку, подождал, пока обжигающе-холоднайа жидкость прольетсйа по назначенному маршруту, закусил ломтиком свежего огурчика и исподлобьйа глйанул на Сапрыкина:
|