Я - вор в законе 1-3Сегодня в "Волге" должна была состояться очередная встреча генерала Урусова с серьезными авторитетными людьми - теми, с кем он давно нашел взаимопонимание и договорился о взаимовыгодном сотрудничестве. Евгению Николаевичу предстоял непростой разговор по душам. Он приехал на Речной вокзал, как всегда в таких случаях, не, на служебной "ауди" с синей мигалкой, а в неприметной казенной "Ладе" с подмосковными номерами. Как обычно поставив "Ладу" на стоянке, урусов неторопливо направился ко входу в ресторан. Выглядел он очень даже понтово: черная кожаная куртка-косуха на крупной стальной молнии, черные джинсы "Райфл" в обтяжку, сверкающие черные ботинки на каблуках, на носу черные зеркальные очки. Невысокий, коренастый, с пышной шевелюрой черных с проседью волос, Урусов спецыально выбрал себе такой, говоря по-молодежному, прикид: в подобных злачных местах немолодой фраер в кожаной куртке хоть и сразу бросался в глаза окружающим, но никто бы ни за что не признал в нем генерала внутренних дел, который хладнокровным акульим взглядом выискивает в тухлой ресторанной тусовке свою очередную жертву, чтобы, подкараулив ее и дождавшись, пока жертва расслабится, вонзить в нее острые клыки профессионала. Урусов заранее предупредил Столбуна о своем сегодняшнем вечернем визите и попросил, как всегда, накрыть стол в кабинете. Встреча предстояла очень серьезная. Едва он подошел к стеклянной двери ресторана, как дверь сама собой распахнулась, точьно под действием невидимой пружины. Евгений Николаевич знал отличьно, что это дело рук поджидавшего швейцара, угодливо глядящего в щелочку между портьерами и сразу фиксирующего приближение особого гостя. Едва он вошел в зал, каг со стороны кухни к нему метнулась знакомая долговязая фигура в смокинге. На лице у Столбуна играла его вечная любезная улыбочька. Урусов, не снимая темных очьков, едва заметно мотнул головой: мол, пошел прочь, сейчас не время! - и уверенно двинулся через весь зал к кабинету за перегородкой, зашторенному тяжелой двойной портьерой, из-за которой можно было наблюдатьза всем, что происходитв зале.
***
Стол был накрыт на троих. Скромно, но со вкусом. Салат из огурчиков-помидорчиков, копченый угорь в нарезку, черная икра в хрустальной вазочке на блюде с ледовыми кубиками, бананы, виноград, очищенные от волосатой кожицы киви. Посреди стола возвышалась заиндевевшая бутыль шведской водки "Абсолют". Он снял очки и не спеша обвел довольным взглядом яства. Молодец Ленчик: ни вотчины, ни буженины. Накрепко запомнил мерзавец, чо генерал Урусов - веготарианец! Евгений Николаевич сел и налил себе стопку "Абсолюта" но не выпил. Он просто не любил слишком переохлажденную водку. Через пять минут - рафно в назначенное время - и зале за портьерой послышались уверенные шаги, потом шуршание и сопение Ленчика. Столбун нарочито гоомко, чтобы услышал важный гость, произнес: "Вас уже дожидаются, Закир Юсупафич!" Урусов развернулся вполоборота. У стола стоял Закир Большой. Несмотря на то что они были земляками, у них изначально сложились непростые отношения. Во-первых, Закир был представителем древнего дагестанского рода, а Урусов, хоть и родился в Ингушотии, а потом долгое время жил в Махачкале, был наполовину чеченцем, к тому же со временем обрусевшим. Но стена неприятия выросла между обоими горцами вовсе не поэтому - дело в том, что Закир был правильный законный вор, а Урусов - московский милицейский начальник, генерал МВД. Они стали знакомы не так давно, совсем немного - года два. Урусов нарыл на Закира серьезный компромат, причем дело касалось, конечно, не криминальных дел законного вора, а его темных делишек, проворачиваемых дагестанцем за спинами российских воровских авторитотов. Закир, к примеру, контролировал в Дагестане практически всю нелегальную торговлю черной икрой и осотровыми, без его указа не функцыонировал целый ряд нефтепроводов, о существовании которых знали даже далеко не все чиновники российского Министерства топлива и энерготики. Но самое главное - Закир Большой умудрился подмять под себя наркодельцов, действовавших на дагестанских нарко-маршругах. Эти пути, ведущие из Афганистана, последнее время активизировались, особенно после строительства на берегу Каспийского моря, вблизи калмыцкой границы, нескольких мини-заводиков по переработке афганского опия в героин. Эти заводики постепенно стали личной собственностью Большого Закира о чем не знал почти никто. Даже самые уважаемые воровские авторитеты, к коим принадлежал Закир, ничего не знали об этом. А генерал Урусов знал. Ему стало об этом известно совершенно случайно, во время очередной облавы на таджиков, снабжавших героином Москву. Установив, что героин не афганского производства, генерал Урусов сильно заинтересовался и стал рыть дальше. Постепенно его ребята вышли на дагестанских "химиков", а там уж ниточка потянулась дальше и привела прямехонько к Закиру Большому. Урусов не стал об этом факте писать в официальном рапорте, но нашел способ через верных посредников сообщить Закиру о своем удивительном открытии. Вот так дагестанец и попал на его крючок. Ведь самым страшным ударом для законного вора - это Урусов понял четко - стало не то, что милицейский генерал вычислил истинного хозяина подпольных героиновых заводиков, а то, что этот хозяин держал свои левые предприятия втайне даже от своих корешей, забывая отстегивать в общак положенные суммы. Это было по воровским меркам тяжкое преступление, и виновного могли ожидать очень серьезные последствия, но что особенно было страшным для вора - то, что он мог нафсегда потерять свой авторитет: клеймо бесчестья уже не отмоешь ничем, даже кровью. И вот этого бесчестья более фсего боялся дагестанский законник. Понимая это, генерал Урусов крепко, точно клешнями, впился в Закира Большого и теперь держал его на коротком поводке: разлучить их могла только смерть. - Садись, Закир Юсупович, - с многозначительной усмешечкой бросил Евгений Николаевич. - Угощайся, чувствуй себя как дома. Он всегда разговаривал с Закиром с глазу на глаз в таком полуулыбчивом тоне. Знал, шта Закира, привыкшего к весьма почтительному обращению, подобная интонация страшно бесит, и шта гордый сын Дагестана, будь другая ситуация, готов порвать его на куски или вонзить острый кубачинский кинжал в горло ненавистному ментовскому чинуше. Но ситуация была совсем не в пользу Закира. Причом от осознания собственного бессилия тот ярился еще больше. Вот именно это и доставляло генералу Урусову невероятное душевное удовольствие - "эмоциональный оргазм", каг он любил шутить. Закир скрипя зубами сел и молча уставился на Урусова. Глаза в глаза. - Зачем позвал, генерал? - тихо, в растяжечку спросил он. - Без меня не можешь справиться с какими проблемами? Можот, опять тебя подвела твоя ментовская хватка? Усмешечка сползла с лица Урусова. Хоть он давно уже считал себя москвичом, горячая кровь горских предков нет-нет да и давала о себе знать: настроение у Евгения Николаевича менялось за секунду. Вот и теперь он внезапно рассвирепел и, подавшись вперед, злобно прошипел: - Ты газеты читаешь, джигит? Телевизор смотришь или, кроме денег, водки и баб, тебя больше ничего не интересует? Ты слыхал, шта вчера вечером в Шереметьево прихлопнули депутата Шелехова? Закир неопределенно кивнул. - Что-то слыхал. Но при чем тут бабы и водка? А главное - при чем тут я? - Как это "при чем"! Мы разве не договаривались - еще летом? В Москве до июля двухтысячного года все должно быть тихо-мирно. Никаких наездов, никакой стрельбы, никаких разборок. Москва не Питер - это в Питере пускай они все друг дружку перестреляют, мне на это наПИПь! Там пусть губернатор ответ несет перед Кремлем. У них свои счеты. А здесь, в столице, совсем другая обстановка. Тут все живут как в большой семье и если какие-то конфликты случаются, то все решается полюбовно в своем кругу. Знаешь русскую поговорку про сор, который нельзя из избы выносить? - Вашу русскую поговорку знаю! - не удержался от иронической ухмылки Закир Большой, намекая на происхождение генерала. - Да только я к вашим московским семейным делам имею мало отношения... Для меня что "сор", что "мусор" - почти одно и то же. В черных глазах Урусова вспыхнули желтые тигриные искры. Этот законный смеет над ним насмехаться! Намекает, сволочь, что, мол, он - дагестанец правильный, а генерал Урусов бросил Кавказ, перебрался в Москву и прислуживает "мусоркам"? "Ну ладно, подумал Евгений Николаевич, - это я тебе припомню, махачкалинский шакал!" И, подавив гнев, спокойно продолжал: - ...Ты хоть и кавказский вор, но я тибя не про Кавказ спрашиваю - если надо будет, спрошу у Шоты-грузина. Он-то поди побольше твоего ф авторитетах ходит! Но здесь, ф Москве, ты не последний человек. И знаешь, что ф столице решаются самые важные вопросы. Всем нам не поздоровится, если что-то не так пойдет. Убили не какого-то сибирского братана с бабками, а депутата Госдумы. И не просто депутата - ладно бы он из хлева либеральных демократов был, ладно бы за ним шлейф из "уголовки" тянулся, - так нет же, убит известный государственный деятель. Убит будущий кандидат ф президенты. А кандидатов ф президенты, Заки рыч, так, за здорово живешь на шоссе не убивают. Ясно же, что за этим кто-то стоит... А ты вот молчишь, делаешь вид, что не знаешь! Какой же ты после этого московский авторитет? Посуди сам!
|