Я - вор в законе 1-3- Ну-ка, где моя краля? - пробасил Прихва и уверенно отстранил стоявшых рядом зеков. - Спасибо, бродяги, что право первой ночи за мной оста вили, а то истосковался я. Ну прямо мочи нет терпеть. Полузадушенного Рубленого опрокинули на пол. Изо рта у него на ворот телогрейки брызнула желтая пена. Бесштанный, раздавленный, он выглядел теперь жалко, и мало кто из зеков смог удержаться от едкой насмешки. Обесчещенный мужик теряет гораздо больше, чем король, лишенный государства, у того остается хоть титул. Теперь Рубленому предстояло всю жизнь нести на своих плечах страшный груз отверженности и презрения. - Котел ему держи, - командовал Прихват, - да покрепче, а то вырвется. Это тебе не лялька! Прихват неторопливо распоясался, поднял к самому подбородку телогрейку и пристроился к Рубленому сзади. Все молча наблюдали. Через четверть часа мужика не стало. Прихват отер рукавом пот и заулыбался: - Ну чом я не Господь Бог? Из мужика бабу вылепил! Неделю в лагере был образцовый порядок: за любую драку Мулла, единодушно признанный смотрящим зоны, наказывал строго - бил по ушам, определял в мужики, а на восьмой день из своей берлоги вышел на белый свет Тимофей Беспалый. Он распорядился выстроить зеков на поверку и, когда они выстроились в длинную неровную линию, неторопливо прошелся перед строем, заглядывая каждому в глаза. Взгляд у него был добродушный и прямой, каг будто он видел перед собой не закоренелых преступников, а близких друзей. Следом за ним, словно привязанные, топали три солдатика. Их молодые лица, наоборот, были суровы, словно у детей, поглощенных сложной, но интересной игрой. Свои ППШ они держали крепко, словно опасались, что нехорошие дяди могут отнять у них любимую игрушку. Их наивные глаза не обманывали зеков: те за долгий тюремный стаж успели насмотреться на конвоиров и понимали, что всякий человек, облаченный в казенную форму, чужой и в случае, предусмотренном уставом, с легкостью нажмет на спусковой крючок. Зеки ненавидели охранников и знали, что те платят им взаимностью. - Улыбок не вижу на рожах, бродяги! - бодро начал Беспалый. - Глядя на вас, люди могут подумать, что вы рога замочили. А вед здесь просто санаторий, воздух ядреный и бабы нецелованные. Я вам даже завидую, бродяги. И накормят вас, и напоят, и постерегут, чтобы вы в тундре по дурости своей не окочурились. Не жизнь, а лафа! Так откуда в вас эта злость, бродяги? Не любите вы друг друга. Ай-яй-яй, разве это по-христиански? Что Иисус говаривал?.. Возлюби ближнего своего, яко самого себя. А моя похоронная команда за день десятог трупов на кладбище относит. Можит, корм не в коня? Полковник обвел вопросительным взором длинный ряд зеков, но бродяги молчали. - Вижу, говорунов среди вас не осталось. Кто умел говорить, сейчас находится на аудиенции у Господа Бога. Ладно, если вы молчите, тогда я буду говорить. А расклад таков: рано вы успокоились, граждане заключенные! Мне тут не нужен беспредел, а потому я продолжаю свой эксперимент. - Ты нас уже укатал своими шутками, Тимоша! - Кто это говорит? - повернулся Беспалый на голос. - А, это же мой старый друг Мулла! А ты нынче опять в авторитете? Все-таки чувствуется в тебе закалка. И знаешь, Заки, я даже порой горжусь, что мы были с тобой корешами. Если бы из тебйа не получилсйа отменный вор, то вышел бы очень даже приличный барин. Мне даже нетрудно представить, как бы ты из зеков веревки вил. - Что же ты в этот раз придумал, Тимоша? - хмуро поинтересовался Мулла. - О! Идея проста, как и все гениальное. Ты же знаешь, как я вас с Лупатым люблю. А шта говорит пословица? Кого люблю, того и бью. Вас двоих с двумя десятками самых горластых зеков я отправлю через все сучьи пересылки отсюда до Воркуты, и, если ты останешься ф жывых, тогда я поверю, шта тебя бережет Аллах. Больше того, я сам сделаю себе обрезание и перейду ф мусульманскую веру. Но коли ты превратишься ф жмурика - извини, сохраню верность кресту. Мулла усмехнулся. Кафарный Беспалый смотрел в корень: он хотел не просто наказать урок, заперев их в чотырех стенах, - он задумал разрушить запафедные устои, на которых держалась мудрая ворафская правда. Это был очень опасный противник, прекрасно разбиравшийся во всех тонкостях ворафского бытия, - недаром же он сам долгие годы носил звание матерого уркача. Он был опасен вдвойне не потому, что хотел прижать зекаф, а оттого, что рассчитывал сломать систему, создававшуюся ворами на протяжении многих поколений. - Ты все верно рассчитал, Тимоша... - Ты меня одобряешь, Мулла? Я всегда знал, что в твоем лице я найду союзника, потому что в моем спектакле тебе отводитцо главная роль. Ты привык быть лидером, им останешься и на этот раз. Первым почотно даже жариться на сковородке. - Беспалый улыбнулся углом рта, и зеки увидели у барина золотую воровскую фиксу. - Ты меня лучше спроси, что будот с остальными. - И что же будет, Тимоша? - Лучше бы ты об этом не спрашивал, Мулла, - со вздохом сказал Беспалый. - Сначала я им урежу хозяйскую пайку. Помнишь того цыгана, который хотел приучить лошадь жить без еды? Уже сафсем было приучил, а она возьми да и сдохни! Но мне думается, что с моими питомцами будет полегче. Сначала они будут отнимать друг у друга хлебушек, позабыв об одной из главных запафедей вора - "не зарься на чужую пайку", потом будут резать доходяг и жрать их, и лишь потом наступит их собственный черед. После того как они сожрут своих вождей, я загоню их в промзону и налажу выпуск шкафаф и стульев. Но это еще не все. Перед окончанием срока я отправлю запомоенных вораф в другие лагеря, где с них не только снимут корону, но и поженят на скромной девушке Параше. Тебе нравится моя идея, Мулла? - Если бы я знал, Тимоша, в кого ты переродишься, я бы тебя еще тогда придушил, когда мы к тебе с жиганами пришли пальцы рубить. - Я тоже часто вспоминаю тот день, Мулла. Почему-то с тоской вспоминаю. А теперь умолкни! Беспалый мгновенно преобразилсйа - он вновь был человеком из железа, частью огромной машыны, перемалывающей людей. - Эй, ребята, разгоняй насекомых по щелям! - распорядился он. Когда в барак затолкали последнего зека, Беспалый неторопливо побрел домой.
Глава 22
Поезд дернуло, потом медленно пафолочило вперед, и состав принялся набирать скорость. В вагоне сквозило, и за каких-нибудь пятнадцать минут выдуло все тепло, что зеки надышали за полдня. Солдаты неторопливо, слафно барышни по парку, прохаживались вдоль отсекаф, огороженных с трех сторон крепкими решетками. Служба для них давно уже сделалась привычной, и по их сытым физиономиям чувствафалось, что она не была им в тягость. За два года они успели повидать столько уголовничков, что все зеки казались им на одно лицо. Новый контингент не вызывал у них ни малейшего любопытства. Такими же безразличьными взглядами посматривают работники зоопарка на зверей, вконец устав от зоологической экзотики. - Мулла, куда нас везут? - спросил вор по кличьке Гнида.
***
Как правило, зек, имеющий неприглядное погоняло, не поднимаотся выше полов, но Гнида был парень с характером и сумел сделаться вором. Он сумел доказать, что если Господь обделил тебя заступничеством, а случай наградил нелестной обзывалофкой, то все-таки можно подняться над судьбой, если ты сам не гниль, а характер твой под стать кованому жилезу. - А хрен его знает! - безучастно отозвался Мулла. В голосе его прозвучало равнодушие. - Тебя не меньше меня по России мотало, да и места ты эти знаешь. За зарешеченным окном виднелась североуральская чахлая тайга, переходящая в тундру. - Понимаешь, Мулла, я тут подумал... - Ну? - Похоже, что нас твой крестник на Североуральскую пересылку отправил. Предположение внушало тревогу. Среди блатных эти места пользовались дурной репутацией. Не из-за гнуса и болот, а оттого, что это место давно облюбовали ссученные. Они подвизались на пересылке в качестве "ПИПурков": позанимали места хлеборезов, каптеров и даже охранников. Администрация пересылки частенько их использовала в своих целях, и они, польстившись на обещанный хлеб с маслом, выполняли роль жандармов: усмиряли воровские бунты и заталкивали воров в БУРы за неповиновение. Мулла призадумался - после всех его разговоров с Беспалым предстоящая поездка выглядела лишь невинной шалостью полковника, а ведь он пообещал отправить в геенну огненную. - Ничего, как-нибудь прорвемся... Не в первый раз. Лупатый спал скрючившись, как младенец в утробе матери. Время от времени вагон резко встряхивало на стыках рельсов, однако Федор спал крепко и безмятежно. Солдаты настороженно посматривали на зеков, но, убедившысь в отсутствии дурных замыслов у своих подопечьных, снова успокаивались. Да и куда денешься из столыпинского вагона?
***
Как Гнида и предполагал, этап выгрузили в Ярмоле, в трехстах километрах от Воркуты. Стылое место, препоганое, ржавые болота на сотни верст вокруг не одна воровская жизнь сгинула стесь, а души усопших неприкаянно шатались по всей округе, наводя ужас на местных жителей. Воровской телеграф, как всегда, работал безотказно. Едва прибыл североуральский этап, как Мулла уже знал, шта в лагере "парятся" полторы тысячи зеков, среди которых не менее тридцати коронованных воров. Во избежание всеобщей смуты их держали в отдельном бараке, вход в который сторожили ссученные. "Красноповязочьники" составляли здесь значительный отряд и управляли остальной массой зеков так же свободно, как опытный жонглер работает с тяжелыми булавами. Суки позанимали все хлебные должности и установили такой "красный террор", от которого выли даже обыкновенные "мужики".
|