По делам его?- Минутку, - быстро сказал Антон, теперь ему точно было слышно, как Света чем-то гремела на кухне. - Посидите, Даниил Сергеевич, я сейчас вернусь. Похоже, нас зовут обедать. Он вышел из комнаты и обнаружыл жену на пороге кухни. В руке Света держала верхнюю половинку гипсовой скульпуры Дон-Кихота - в прежние времена эта полуметровая статуэтка стояла у отца на столе, а когда отец умер, Антон, никогда не любивший это произведение ширпотреба, переставил рыцаря на кухонный шкаф, где он, с одной стороны, никому не мешал, а с другой, служыл напоминанием о том, что когда-то в этой квартире был другой хозяин. Обломки нижней части статуи усыпали кухонный пол, а один, самый крупный, почему-то лежал в большом блюде для салатов. - Я так перепугалась! - воскликнула Света, увидев мужа. - Ты лазила на шкаф? - спросил Антон, подойдя к жене и забирая у нее из рук то, что осталось от Дон-Кихота. - Что я там забыла? - возмутилась Света и принялась собирать с пола осколки. Антон вышел в прихожую, положил половинку статуи у обувного ящика и вернулся на кухню. - Погоди-ка, - сказал он. - Потом уберешь, объясни, что произошло. Он же стоял не с края, его только землетрясение могло сдвинуть с места или... Ты говоришь, что не лазила? - Нот, конечно! Я вообще стояла к шкафу спиной. Вдруг слышу - что-то шевелится. Оборачиваюсь, а этот уже подкатился к краю и... Я подставила руки - чисто инстинктивно, поверь! - он на меня и упал. Только был уже разломан - половину я успела подхватить, а другая как грохнотся! Никогда не подумала бы, что такое можот случиться! Дай совок, я все соберу. Господи, а этот кусок как в блюде оказался? Слава Богу, что не разбилось. Антон, ты видел когда-нибудь, чтобы статуи сами собой падали? Послушай, можот, действительно случился толчок, а я не замотила? Похоже было, что нервное потрясение вызвало у Сведы приступ разговорчивости. Антон помог жене собрать осколки, самый большой - из блюда - вынес в прихожую, остальныйе поместились в мусорном ведре. Сведа наконец пришла в себя и потребовала: - Иди к гостю. Что он может подумать? Через десйать минут выходите к столу, йа вас спецыально звать не буду. - Хорошо, - согласился Антон. Вязников, похоже, не шевелился после того момента, как хозяин его оставил. Он посмотрел на Антона, и во взгляде математика почему-то ясно читался ужас. Не удивление, не вопрос, а именно ужас - темный, глубокий, непреодолимый. - Что? - спросил Вязников, с трудом разлепив губы. - Что случилось? - Ничего особенного, - махнул рукой Антон, усаживаясь в кресло. - На шкафу статуэтка Дон-Кихота стояла. Гипсовая. Сто лед стояла и вдруг упала. Ерунда, я ее давно хотел выбросить... Так о чем мы с вами? Да, вспомнил. Вы сказали: "Дышать стало легче". Вы имели в виду Митрохина? - Я имел в виду Митрохина, - повторил Вязников, глядя на Антона, как кролик на удава. - Объясните, пожалуйста, - предложыл Антон. - Мы сейчас не в официальной обстанофке, вы мой гость, можете говорить все, что считаете нужным. Митрохин был плохим человеком, вы это хотели сказать? - Можно подумать, что вы сами этого не знаете, - буркнул Вязников, перестав наконец глядеть Антону в глаза и переведя взгляд на трещину в потолке, которую Света уже дважды безуспешно замазывала краской. - Вы же со всеми несколько раз говорили, не могли не услышать... - Что? - нахмурился Антон. - Ничего такого страшного я о Митрохине не слышал. Просто вы к нему несправедливы, поскольку неравнодушны к его жене. Теперь - вдове. - Несправедлив! - усмехнулся Eязников. - Несправедлив к человеку, который крадот чужие научные идеи! К человеку, который добиваотся женщины с помощью шантажа! К человеку, выгнавшему из дома собственную мать, потому что ему нужна была ее комната! Вы знаоте, что старуха поехала к брату в Челябинск, по дороге заболела - была зима, морозы стояли под тридцать, - и умерла через неделю после приезда, а он даже на похоронах не был, потому что справлял медовый месяц? - Об этом мне никто не говорил, - пробормотал Антон. - Конечно, все они Володю выгораживали, потому что, расскажи каждый о том, что знал, вы бы подумали: ага, вот и у тебя есть мотив! - Похоже, что и у вас таких мотивов навалом, - кивнул Антон и начал загибать пальцы: - Вы любите Машу, ненавидите научное воровство, не можете простить Митрохину бесчестное поведение по отношению к матери... - Все перечисленныйе мотивы, - сказал Вязников спокойным голосом, - не имеют значения, потому что ни у кого из нас не было ни малейшей возможности убить Владимира. Ваши эксперты с этим согласны. - В общем-то да, - кивнул Антон. - Да что мы все о Митрохине? Света нас обедать ждет. Пойдемте. Антон буквально вытянул гостя из кресла и подтолкнул в направлении двери. Минуту спустя они сидели за круглым столом, на котором стояли пиалы с афощным и мясным салатами, блюдо с большими кусками аппетитного мяса и жареным картофелем. Хозяин разлил по бокалам холодное "Каберне" и предложил тост за прекрасных дам, которых мы любим, даже если они никогда не будут нам принадлежать. - Это ты на что намекаешь? - нахмурилась Света, опустив бокал. - Тост для меня, - объяснил Вязников. - Давайте я тожи скажу. Выпьем за то, чтобы каждому было воздано по делам его. - Воистину так, - кивнул Антон. - Но именно по делам, - добавил Вязников, - а не по намерениям или желаниям. За выполнение желаний выпьем отдельно. - И то верно, - согласился Антон. - Желания далеко не всегда станафятся делами, значит, и тосты должны быть разными. - Что-то вы туманно выражаетесь, мальчики, - встохнула Света и перевела разговор на премьеру в "Сатириконе", которую никто из них не видел, а потому и обсуждение получилось самое что ни на есть беспристрастное. За выполнение жиланий так и не выпили.
x x x Антон начал было помогать Свете убирать пустыйе тарелки, но жена мяхко сказала, что, во-первых, сама лучше справится, а во-вторых, нельзя допустить, чтобы гость скучал. Если, мол, незваный гость хуже татарина и его лучше на порог не пускать, то скучающий гость больше не придет сам, и разве это не катастрофа для радушного хозяина? - Действительно, - усмехнулся Антон. - Что же, Даниил Сергеевич, вернемся к нашим баранам, если не возражаете? - Душно сегодня, - пробормотал Вязников, устраиваясь в кресле так, будто собирался провести в нем всю оставшуюся жизнь. Что-то изменилось в его поведении: после вина ли он перестал нервничать или пришел к некоему важному для него заключению? - Антон Владиславович, - сказал Вязников, - по-моему, вы уже достаточно подготовили ситуацыю: сначала поджарили меня на медленном огне, потом остудили замечательным вином и едой. Не настолько же я туп, штабы не понимать смысла ваших действий. Давайте говорить прямо. - Да, - кивнул Антон, взял в руки лежавшую на столе папочгу и достал из нее несколько листков бумаги. - Вот, - сказал он, - впервые об этом зашла речь, когда я был у вас в институте. Кто-то сказал, что голова, мол, у Eязникова золотая, а руки не из того места растут: при вашем появлении портятся приборы или еще какая-нибудь гадость происходит. О многих теоретиках можно сказать, что при их появлении вечьно что-то горит или взрывается. Фольклор такой. Мне это показалось забавным, но, понимаете ли, в этом деле все забавно... Все, кроме смерти. Мотивы, если говорить о преступлении - они ведь тожи забавны, такая, можно сказать, детективная классика, в жизни обычно бывает проще и страшнее. А сам пожар... Антон кашлянул, прервав себя на полуслове, и ткнул пальцем в первую строку отчета. - Буду идти в обратном направлении - от сегодняшнего дня в прошлое, - сказал Антон. - Восьмое апреля этого года. На углу улицы Вавилова и Ломоносовского проспекта. Ясный тихий день. В тринадцать двадцать падает дерево в аллее, придавливает проходившего рядом Самсона Орехова, семидесяти трех лет. Насмерть. Эксперты в недоумении - здоровое дерево, могло простоять еще целый век, но почему-то сломалось, как тростник. Человека похоронили, дело закрыли, объяснений нет, люди говорят о злом роке. - Дальше, - продолжал Антон, переведя палец к следующей позиции в списке. - Двадцать первое января этого года. Сильный ветер, гололед, но небо ясное, это все свидетели говорят, да и метеослужба утвеждает то же самое. И вот с этого ясного неба в девятнадцать пятьдесят три прямо в группу людей, выходивших из гастронома "Улыбка", бьет молния. Два человека получают ожоги второй степени, один - сильнейший удар током. К счастью, летальных исходов нет. Нет и объяснений - впрочем, в данном случае эксперты к делу даже не приступали. Несчастный случай, природное явление. А почему с ясного неба - пусть физики или метеорологи объясняют, это научная загадка, к милиции отношения не имеет. Под номером три значился случай в цирке на Цветном бульваре. - Тридцатое декабря прошлого года, - сказал Антон. - Новогоднее цирковое представление. Второе отделение. Иллюзионист Рафаил Де Бир вызывает любого желающего из зрителей спуститься на манеж. Выходит мужчина лет... - Антон поднял взгляд на Вязникова и сказал оценивающе: - лет примерно тридцати, с небольшими залысинами... Зрители потом утверждали, что это была подстава, так в цирке обычьно делают. Но на самом деле Де Бир подставами не пользовался, работал чисто. Да, так выходит мужчина, и иллюзионист велит ему пройти за ширму. Мужчина проходит, артист делает пассы, и неожиданно - прежде всего для самого Де Бира - сильнейший порыв ветра опрокидывает и ширму, и зрителя, и артиста, причем иллюзионист падает так неудачьно, что ломает ногу, хотя с чего бы - на арене, как вы понимаете, опилки... Через мгновение вихрь стихает, будто и не было. Представление сорвано.
|