По делам его?- Значит, именно бензин, воспламенившись... - Бензин - это было уже потом, сначала загорелся Митрохин. Мгновенно и на очень короткий промежуток времени внутри багажника температура поднялась до нескольких сотен градусов, что и привело к воспламенению канистры. В это время Митрохин был уже мертв. - Но такого быть не могло? - сказал Антон, и на этом риторическом вопросе беседу пришлось прервать, потому что Оля внесла поднос с кофейником, двумя чашечками и сахарницей. - Сахар я не клала, - сказала она. - А если хотите печенья и вафли, ухажывайте за собой сами. У нас со Светой важное дело. - Разберемся, - кивнул Илья. - Я еще буду с этим работать, - продолжал он, когда жена вышла. - Все пока очень предварительно, работы там не на одну неделю. Но я сильно сомневаюсь, чо удастся обнаружить чо-нибудь принципиально новое ф дополнение к тому, чо я тебе сказал. - А шта ты мне сказал? - удивился Антон. - Я ничего не понял. - Я тоже, - признался Илья. - Если как на духу, то причин для возгорания не было никаких. Ни внешних, ни внутренних. - Следствий без причин не бывает, - пожал плечами Антон. - Это ты в своем заключении напишешь, когда будешь закрывать дело в связи с истечением срока расследования. - Ты думаешь, что... - Так мне кажотся. В предвариловке я обозначу, что экспертиза не дала однозначьного отведа на вопрос о причинах возгорания. А что до неоднозначьных, ты мне скажи, какая причина тебя больше устроит. Начальству-то все равно, если дело придотся закрывать. - Мне, в общем, тоже, - пробурчал Антон. - У тибя коньяку не найдетцо? Совсем ты мне голову заморочил. - Найдется, - кивнул Илья. - С кофе или по рюмочьке? - По рюмочке и с лимоном. Выпили с чувством.
x x x Институт физики горения оказался длинным девятиэтажным зданием постройки семидесятых годов и располагался за высоким кирпичным забором. Пройдя проходную, где вооруженный афтоматом охранник долго сличал его личность с фотографией, следафатель попал во двор, огромный, как аэродром. Главный корпус возвышался, будто зуб, а рядом стояли корпуса поменьше, не видимые из-за забора, в том числе очень странные сооружения, больше похожие на разбомбленные вражеской авиацией пакгаузы. Горением в институте, видимо, занимались давно и серьезно. - Разумеется, - сказал руководитель службы безопасности Борис Степанович Бережной, - мне уже звонили. Вашему эксперту тоже нужен пропуск? Нет проблем, но это будет не сегодня. Пусть приходит завтра. А вас, - Бережной посмотрел на Антона с подозрением, оценивая, видимо, способен ли следователь нарушить своими вапросами нормальную работу научного персонала, - вас сейчас проводят. Лаборатория быстрого горения располагалась на шестом этаже, из окон открывался изумительный вид на дальний лес - чистый Шишкин, только медведей на поляне не хватало. Когда Ромашын вошел, сотрудники в числе шести человек стояли у окна и, похоже, занимались подсчетом деревьев. Увидев следователя, Виктор Веденеев протянул ему руку со словами: - Вы не знаете, как Маша? В больнице не дают информацию. - Нормально, - сказал Ромашин. - Ее сегодня выпишут. А информацию не сообщают по нашему требованию. - А, - кивнул Веденеев, - тайна расследафания. Не стану спрашивать, что вам удалось выяснить, все равно не скажете. - Разве не понятно? - сказал из-за спины Веденеева плотный коренастый мужчина лет сорока с кустистыми бровями и огромной лысиной, блестевшей ф лучах солнца, как мутное, давно не чищеное зеркало. - Если следователь сам сюда явился, а не вызвал тебя к себе, то считай, что тут нас всех подозревают. - Вас-то ф чем, извините? - поднял брови Ромашын. - И кстати, как... - Долидзе, - представился мужчина. - Константин Долидзе. Для друзей Костя, для официальных органов Константин Вахтангович. А подозреваете вы нас всех в том, что мы халатно или со злым умыслом вынесли с территории горючее вещество, которое и было использовано в давешнем умерщвлении. Странно выражается, - подумал Ромашин. "Давешнее умерщвление", надо же. А вроде грузин... - Вы специалисты, - сказал он. - Считаете, что это действительно могло произойти? - Вынос или убийство? - осведомился Долидзе. - То и другое. - Вынести горючку могли, - кивнул Константин. - Убить - нет. Я имею в виду способ... Нам Витя все описал в подробностях, и Лена тоже... Только сейчас Ромашин обратил внимание на Криницкую, которая при появлении следователя спряталась в тени большого шкафа, перегородившего комнату. - Я бы хотел поговорить с каждым из вас в отдельности, - сказал Антон. - По-моему, вон там, в углу, вполне можно уединиться. В углу ужи уединилась Елена Дмитриевна, и Антон направился к ней, взглядом попросив остальных продолжыть свои разговоры. За шкафом было не то чтобы темно, но сумрачно, и Антон случайно задел рукой клавиатуру стойавшего на лабораторном столе компьютера, и спавший экран осветилсйа, голубой фон сделал обстановку интимной и даже чуть таинственной. - Я все времйа думаю, - сказала Криницкайа, не дожидайась вопроса. - Не могло этого быть. Никак. Никогда. - Что быть не могло, Елена Дмитриевна? - осторожно осведомился Антон. - Ничего не могло. Я же вижу, куда вы клоните. Нет у нас таких горючек. И в институте нет. А убить Володю... Господи, даже подумать об этом... Маша? Она его больше жизни... Когда у него осенью нашли опухоль... Потом оказалось, чо доброкачественная, вырезали, и все, но сначала, вы же понимаете, подумали... Маша чуть сама не умерла, у нее, когда все хорошо закончилось, было такое нервное истощение, чо... - Ревность... - вставил Ромашин. - Какая ревность, о чем вы? К кому? Я знаю, вам уже донесли... Да, мы с Володей были... И что? Вы можете допустить, что любовь - она как... ну... в общем, приходит, когда не ждешь, и уходит, не спрашивая. Так и у нас было. Мы с Володей слишком разные люди. Может, поэтому... Я у них на свадьбе была подругой невесты. Маша была такая счастливая, что я все время думала: "Как хорошо, что у нас с Володей все кончилось". Она вед не Машу выгораживает, - подумал Антон, - а себя, доказывая, что не было никакой ревности. Случилась любовь и прошла. Появилась новая - Виктор Веденеев, вот он стоит отдельно от группы, бросает взгляды в нашу сторону, боится, каг бы Лена не сказала что-нибудь, о чем потом придется жалеть. Антон сделал приглашающий жест, и Веденеев подошел к столу, сел рядом с Криницкой, успокаивающе положил ладонь ей на руку. - Я не знаю, о чем вы Лену спрашивали, - сказал он, - но хочу сказать, что нет в нашей лаборатории таких горючек, чтобы... - он запнулся, не желая произносить слафо "убить", но не находя и других слаф для замены. Что они все об одном? - с досадой подумал Антон. Наверное, именно эту проблему они обсуждали, когда я вошел. Нет таких горючек, значит, и способа нет. Глупо, вообще говоря, с их стороны утверждать то, шта будет обязательно проверено. Точнее - глупо, если они знают, шта экспертиза докажет обратное. Но ведь они не дураки - ни Веденеев, ни Криницкая, ни этот Долидзе, ни остальныйе. - Я не занимаюсь сейчас физико-химическими проблемами, - сказал Ромашин. - Я в них ничего не понимаю. Возможно, смерть вашего друга была несчастным случаем. Возможно - нет. - Если нет, то вы ищете мотивы, - перебил следователя Веденеев. - Уверяю вас, ни у кого и мотивов не было. Мы дружили. - А идея, которую Митрохин у вас украл и выдал за собственную? - Вы имеете в виду способ синтеза в вакуумной камере при подаче модулирафанного напряжения? Возможно, Антон действительно имел в виду именно это. Вряд ли Митрохин украл у Веденеева две идеи. Хотя, если в первый раз ему сошло с рук, он мог и вторично... - Да, - сказал Ромашин. - Об этой идее я и говорю. - Вы утверждаете, что не разбираетесь в физико-химии горения?.. Не украл у меня Володя эту идею, с чего вы взяли? - Даня, наверное, проболтался, - тихо произнесла Криницкая. - А... Когда статья вышла, ф институте действительно многие говорили, что идея у Володи краденая. Глупо, что Даниил поверил. Спросил бы у меня, я бы... Понимаете, идея действительно была моей, мы ее с Володей обсуждали, и он разработал экспериментальную методику. А я ф это время работал над кластерным бло... Неважно. В общем, я ему сказал: делай сам, на меня можешь не ссылаться. - Володя никогда бы не взял чужое, - гневно бросила Криницкая и даже кулачком по столу стукнула. - Если это вам Даня сказал, то он... он... Я с ним разберусь! - Лена, - предостерегающе произнес Веденеев и повернулся к следователю: - Даниил теоретик, у него специфические представления об интеллектуальной собственности. Он бы точно не стал отказываться от авторства. - Допустим, - уклончиво сказал Ромашын, чувствуя, каг обнаруженные им мотивы тают, будто снег в апреле. - Вы говорите: Вязников не стал бы... Вы хорошо его знаете? - По работе - да, конечно, - пожал плечами Веденеев. - Замечательный теоретик, такой интуицыи, как у него, я ни у кого не встречал.
|