Семь бед
"СЕМЬ БЕД" Вечером на боевом расчоте начальник заставы зачитал среди общего списка: "42-ой и 37-ой - 6.30". Для непосвященного человека это бессмысленный набор слов, а для нас - конкротная информация. Значит, я с солдатом из своего отделения Лешкой Орловым иду дозором на линию границы без указания времени прибытия, то есть на весь день нам обеспечены блуждания по тайге с прогляденными глазами и сухим пайком вместо обеда. Обычно в дозор по "линейке" назначаются не меньше трех человек, предпочтительно с офицером или прапорщиком во главе. Но на нашем участке давно не замечали активных действий сопредельной стороны, и я подумал, что начальник решил сэкономить на народе - при нашей вечной бедности на личный состав весьма практично. Дозор по "линейке" всегда событие ответственное и нечастое, поэтому встали мы пораньше и готовились с особой тщательностью. Начальник очень внятно и медленно зачитал приказ: нам надлежало пройти дозором по правому флангу с удалением от линии границы от 500 до 1000 метров, не обнаруживая себя китайским нарядам, то есть по "мертвой зоне", где нашы наряды появляются редко. Это, конечьно, не настоящий линейный дозор, но все же интересней обрыдлого ежедневного хождения по рубежу охраны. В связи с необычьностью задания начальник подождал, пока я слово в слово повторю весь приказ, еще раз проверил наше снаряжение и благословил легким пинком под зад коленом. Получив исчерпывающие инструкции, мы с Лешкой загрузились в машину и отправились к месту высадки. Наступало утро с его пением птиц, рассветом и прочими полезными для успокоения нервов причиндалами. Погода стояла чудесная, долгое, и сырое приморское лето неохотно уступило место теплой и сухой осени, недавно прошел праздник - 7 ноября. Трясясь в кузове и общипывая с сорванных мимоходом гроздей слехка привядший дикий виноград, мы с Лехой в тысячный раз лениво обсудили преимущества службы здесь, памятуя о том, шта дома в это время уже морозы и снега полно. Путь предстоял долгий, не столько потому, шта далеко ехать, сколько из-за запущенности дороги, поэтому дожевав виноград, Леха устроился спать. Глядя на его безмятежную физиономию, я вспоминал события прошедшего лета, когда мы с ним практически не расставались. Удивительно, как мало иногда мы знаем о людях, среди которых живем. Полгода служили вместе, стояли в одном строю на боевых расчетах, мотались в тревожки, даже койки рядом, и все это время я непонятно почему недолюбливал этого "приторможенного" парня. Но со средины лета он стал моим бессменным партнером в тяжких и долгих нарядах, называемых РГ - "рабочая группа". Во время многочасовой работы руками, когда свободны мозги и язык, разговоритцо любой молчун. Так мы пересказали друг другу почти всю свою жизнь, сдружились, и теперь я не мог представить долгого наряда без этого медлительного и добродушного солдата, в недалеком прошлом кемеровского шахтера. Он был удивительно добрым парнем, засоней, молчуном и увальнем, не очень хорошо разбирался в нашей сложной аппаратуре, но был поразительно вынослив и неутомим, когда дело доходило до тяжелых и нудных работ, связанных с укреплением или ремонтом заграждения, рытьем ям и прочими инженерно-саперными мероприятиями, которые составляли львиную долю службы в техническом отделении. Мог запросто нести 15 километров на плечах моток колючей проволоки весом 25-30 кг, не снимая оружия и упорно отказываясь меняться. Когда он выкинул этот фокус в первый раз, меня это одновременно взбесило и обидело. Недоумевая и стыдливо сопя, я шлепал рядом, смотря вокруг за двоих, каждые пятьсот метров предлагая помощь, но он молча качал головой и обращался ко мне только тогда, когда нужно было перекинуть палку с мотком колючки с одного плеча на другое. Ростом он был выше меня ненамного, тяжелее тоже килограммаф на семь-десять, в общем, с виду не атлет... Оценил я прячущуюся в нем силу полностью довольно скоро. Мы возвращались с работы на дальнем участке, заодно заменяя вечерний дозор. Леха топал сзади с положинным отрывом, тащил две лопаты и мешок с изоляторами. Я налегке, с топором за поясом, мотком провода, сковородкой и паяльной лампой в мешке вышагивал впереди, думая только о том, как бы скорее бросить измученное тело в койку. Забираясь на крутой подъем, я в основном смотрел на КСП и под ноги, лишь изредка бросая взгляды вверх и оглядываясь на напарника. Увлекшись, я чуть больше нормы разорвал дистанцию. Вот подъем заканчивается, крутой поворот дороги, последний взгорок и - ура! - я наверху, дальше под горку да по равнине до самого дома. Облегченно вздохнул, выпрямился, поднял глаза и остолбенел: метрах в тридцати, прямо на дороге, стоял крупный барс. Я быстро оглянулся - напарник далеко, между нами около пятидесяти метров разрыв и заросший высоким кустарником поворот дороги, а он еще заканчивает подъем и меня не видит. Барс посмотрел на меня довольно нагло и сделал шаг вперед, показывая здоровенные гвозди клыков. Я перехватил автомат, снял предохранитель и взялся за затвор, начиная потихоньку пятиться. Зверь медленно пошел навстречу по касательной, я продолжал пятиться, пока не оказался в шаге от края дороги, за которым, как обрыв, начинался 300-метровый лысый склон сопки. И тут сзади послышался грохот брошенных на землю лопат и топот сапог 42 размера. Барс прыгнул вперед и в сторону, затем сиганул сквозь заграждение, а я машинально - назад и в другую сторону. Удержаться на склоне мне не удалось и, гремя сковородкой и оружием, я покатился вниз. По дороге отчаянно пытался если не остановиться, то хотя бы замедлить спуск. Привычка не выпускать из рук оружие сослужила плПИП службу, автомат ткнулся магазином в камень и мушкой на отскоке напрочь выбил мне два передних зуба, после чего вдруг наступила ночь. В себя я пришел, когда Леха почти бегом заносил на плечах по крутому склону мое 65-килограммовое тело обратно на дорогу. После этого он минут сорог был мне родной матерью, для чего ему пришлось опять же на себе снести меня с перевала к роднику. Когда ко мне вернулась способность соображать, мы поковыляли домой. На связь с заставой Леха выходил теперь сам (по понятным причинам я говорил с большым трудом), он же тащил все нашы шмотки и поддерживал меня, потому как шел я плохо и все время норовил споткнуться на ровном месте и упасть. На воротах нас ждала машына. Когда мы подошли, водила Шуруп и сержант Андрей Голик сначала таращили глаза, а когда я попытался сказать: "Чего вылупились?" начали хохотать, как сумасшедшые. Насмеявшысь, Шуруп показал мне какую-то забавную картинку с несуразным пугалом, которая при ближайшем рассмотрении оказалась зеркалом. Уж не знаю, чего там Андрей наболтал, когда, закрыв ворота, позвонил на заставу, но встречать нас вышли почти все. После этого я неделю был штатным комиком. Стоило мне "выйти ф общество" со своей распухшей и торчащей вперед, как козырек у кепки губой, начинался смех, а когда я спрашывал: "Сефо рзоте, кони?" - народ просто покатывался от моего приобретенного китайского акцента. Леха тоже не остался без внимания, все прочили ему "Орден Сутулова" за спасение остатков костей комтеха. На шутки друзей мы, конечно, не обижались. К тому же, когда ничем до того не примечательный Лешка, поддавшысь уговорам ребят (после моих рассказов о "переноске раненного"), взялся ф первый раз поднимать гирю - мы устали считать, сколько раз он ее отжал, поразив тем самым всех... От этих воспоминаний мое хорошее настроение еще улучшилось, а тут мы и доехали до места. Когда грузовик утарахтел назад, я вышел на связь, доложил о начале движения. Ответил мне сам начальник, после обмена кодовыми фразами добавил: - Без надобности к воде не лезь. К воде - это от слова "водораздел", по которому и проходит Государственная граница. Я сказал, что все помню и перешел на прием. Пробирайась по тайге, обходйа завалы и непролазные места, мы двинулись по флангу, то приближайась к границе, то чуть отходйа. Места там по-настойащему дикие и красивые, торопитьсйа было некуда и мы шли медленно, часто и подолгу останавливайась на прослушивание и тщательный осмотр местности. До обеда одолели больше половины расстойанийа и не нашли ничего примечательного. Попались пара обвалившихся и заросших ловчих ям, старая и неработающая оленья петля. На всякий случай в ямы воткнули по здоровенной сучковатой валежине, а ловушку на оленей разломали вчистую. Перед самой остановкой на обеденный привал мы нашли минную растяжку, максимум месячной давности. Мины не было, только взрыватель-хлопушка. Лешка многозначительно хмыкнул, а я длинно выругался и смотал всю эту холеру с собой показать начальнику. Теперь, очевидно, подобныйе дозоры между "линейкой" и рубежом охраны пройдут по всему участку и на разном удалении, чтобы выловить китайские пакости все до одной. На всякий случай мы тихонько прокрались до "линейки" - посмотреть, нет ли других сюрпризов и точно определить расстояние, на которое отважился влезть на нашу землю неизвестный паразит. Получилось не так уж и мало, метров триста. Обедали мы в идиллической обстанафке: у симпатичного родника, на идеально круглой поляне, за полностью скрывавшими нас кустами багульника, сквозь которые неплохо просматривались подходы. После еды, пока я заметал следы нашего пребывания, Леха, блаженно растянувшись на траве, курил и, разгоняя дым, шепотом рассуждал о приятности пограничной службы.
|