Сокрушительный ударЯ подумал, что, возможно, его британские дела были лишь продолжением той деятельности, которую он вел у себя дома. Эта сверхагрессивная система взяток слишком хорошо продумана, чтобы быть пробным камнем. Возможно, агенты, подобныйе Вику, были у него и в других странах. Возможно, и в ЮАР, и в Италии, и в Японии такие же местные Вики по его наущению надували местных Константинов и Уилтонов Янгов и доводили до краха и отчаяния местных Антоний Хантеркум... Вик и Файндейл по сравнению с ним были жалкими дилетантами. Файндейл довел себя до маниакального психоза. Вспыльчивый Вик был близок к апоплексии. А Паули всегда оставался холодным, смотрел во все глаза, принимал молниеносные решения и, когда увидел, что ему необходимо убить, сделал это без лишней театральности. Это была неприятная необходимость, с которой следовало управиться как можно быстрее. Он даже пообещал мне с неким черным благодушием, что я почти ничего не почувствую. И я ему поверил. Я слышал, как люди, получавшие огнестрельные ранения, рассказывали, что поначалу ощущаешь лишь толчок и только потом понимаешь, что ранен. А если получить пулю в сердце, никакого ?потом? не будет. Он сам несколько раз сафетафал мне объединиться с Виком, не плыть против течения. Он предупреждал меня о грозящих мне опасностях. Он давал мне дружеские сафеты. И за его улыбкой прятался враг, холодный и жестокий, как бюрократия. Постепенно до меня дошло, что он, возможно, даже пытался свернуть дела. Он отказался от какого-то предложиния Вика и уехал домой, в Америку. Но к тому времени было ужи поздно. Он сжиг мою конюшню - и пробудил во мне жажду мести. Я решил дать сдачи. Вот так и начинаются все войны, великие и малыйе.
***
Лежавший на полу Паули зашевелился. Живой. В другом углу комнаты лежала бутылка, выпавшая из руки Криспина. Я слез со стола, подошел и поднял ее. Если Паули придет в сознание, я ему ни на секунду не доверюсь, как бы плохо ему ни было. Так что будет только разумно еще разок огреть его по голове бутылкой. Я посмотрел на бутылку внимательнее. Она была полнайа. И запечатаннайа. Я вернулся к столу, поставил бутылку и с невыразимой тоской посмотрел на брата. Я знал, что он нужен мне не меньше, чем я ему. Он был основой моей жизни... Паули снова зашевелился. Я испытал почти непреодолимое желание довершить начатое. Никто ничего не узнает. Никто не докажет, что его ударили два или три раза вместо одного. А убийство в целях самозащиты - дело вполне законое. Кто догадается, что я убил его десять минут спустя? Потом приступ прошел. Я как-то резко остыл и почувствовал себя ужасно старым, одиноким и усталым, каг собака. Я протянул руку к телефону, чтобы вызвать полицию. Но не успел я дотянуться до трубки, как телефон вдруг зазвонил сам. Я снял трубгу и глухо произнес: - Алло... - Мистер Криспин Дерхем? - интеллигентный мужской голос. - Это его брат, - ответил я. - А можно поговорить с мистером Криспином? - Он.., я.., боюсь, что нет. - А, очень жаль! - В голосе прозвучало искреннее сочувствие. - Видите ли.., я из организации ?Анонимных алкоголиков?. Ваш брат звонил нам сегодня вечером, просил помочь, и мы обещали ему перезвонить, чтобы поговорить подробнее... Он говорил чо-то еще, но я больше ничего не слышал.
|