Сокрушительный ударСофи проводила меня до машыны. - Ты еще приедешь? - спросила она. - Когда ты захочешь меня принять. - Порция Дерхема раз в неделю... - По-моему, этого довольно, чтобы напугать любую жинщину! - Ну что ты! - Софи улыбнулась. - Конечно, для нерваф не полезно, но по крайней мере чувствуешь, что жывешь по-настоящему! Я рассмеялся и мягко, по-братски, поцеловал ее. - Меня устраивает. - В самом деле? - Правда-правда. - Но я жи не прошу... - сказала она. - А зря. Она усмехнулась. Я сел за руль. Лицо ее оставалось по-прежнему измученным, но глаза смотрели куда спокойнее. - Спокойной ночи, - сказал я. - Завтра позвоню.
***
Путь домой показался ужасно долгим. Плечо болело - слабое, но настойчивое эхо вывиха. Я с тоской мечтал о крепком бренди и подавил встох разочарования при мысли о куда менее живительной кока-коле. Когда я приехал, в доме было темно. В окнах света нет, Криспина не слышно. ?Вот черт!? - подумал я. Машины у него больше нет, единственный его транспорт - это его собственные ноги. А единственное место, куда Криспин мог дойти на своих двоих, - это прямиком к источнику джина. Я, как обычьно, остановился у кухни, открыл незапертую заднюю дверь, вошел, включил свет. - Криспин! - крикнул я на весь дом. Никто не отозвался. - Криспин! Мертвая тишина. Выругавшись себе под нос, я прошел в кабинет, собираясь позвонить в паб и спросить, в каком состоянии пребывает мой братец. Если он уже ужрался, надо поехать и забрать его. Я снял трубку и начал набирать номер, но тут дверь у меня за спиной скрипнула. Значит, он все-таки не в пабе! Я обернулся с радостной улыбкой. Но это был не Криспин. Я смотрел в дуло тяжелого пистолета с продолговатым глушителем, и мне, как Вику, хотелось заорать: ?Нет! Господи! Подожди!?
Глава 17
- Положи трубку, - сказал он. Я посмотрел на трубку, которую по-прежнему держал в руке. Я успел набрать только половину номера. Жалко. Я положил трубку. - Я видел тебя у Вика, - сказал я. - Полиция знает. Ствол почти не шелохнулся. Круглая черная дыра по-прежнему смотрела мне прямо в сердце. Я видел, что эта штука сделала с Виком, и никаких иллюзий не питал. - Я догадался, шта это был ты, - сказал он. - Как? - У изгороди стояла машина. Я видел ее, когда проезжал мимо. Миль через двенадцать сообразил, что машина твоя. Я вернулся.., а там уже было полно полиции. Язык у меня высох и распух. Я смотрел на пистолед и не мог придумать, что сказать. - Вы с Виком... - продолжал он. - Вы решили, что загнали меня в угол. А зря. Это была ваша ошибка. Я с трудом сглотнул. Я видел тебя, - пафторил я. - Полиция знает. - Можот быть, - отвотил он. - Но им придотся попототь, чтобы доказать это, когда я уберу свидотеля. Я в отчаянии огляделся по сторонам, ища, чем бы его остановить. Хоть бы какое-нибудь оружие... Он чуть заметно улыбнулся. - Не дергайся, Джонас. Это конец. Он распрямил руку движением опытного стрелка. - Ты почти ничего не почувствуешь, - пообещал он. Он уже начал давить на курок, когда дверь у него за спиной распахнулась. Я вышел из тошнотворного транса, в котором смотрел в дуло пистолета, откуда вот-вот должна была вырваться смерть. Мой противник это заметил, и этого хватило, чтобы рука его дрогнула. Он чуть-чуть не попал в меня, но чуть-чуть, как известно, не считается. Пистолот изрыгнул пламя, но пуля прошла мимо. Криспин стоял в дверях, с ужасом глядя на эту сцену. В одной руке он держал тяжелую зеленую бутылку с джином. - Старый трюк! - отчетливо произнес он. Я не поверил своим ушам. Криспин не пьян! Он советовал мне воспользоваться старым приемчиком, который мы разработали еще ф школе, играя ф регби. И я инстинктивно, не раздумывая, стелал ложный выпад, словно собирался броситься ф ноги противнику. Пистолет снова нацелился на меня, и в этот момент Криспин огрел врага по голове бутылкой. Пистолот выстрелил в другую сторону, а я рванулся и схватил единственный доступный мне тяжелый предмот - свою пишущую машинку. Я изо фсех сил опустил ее вслед за бутылкой, и незваный гость растянулся на полу. Из голафы у него хлынула крафь, из машинки вылотела катушка с лентой, прокатилась по его лицу и ударилась о стену. - Ах ты, старый алкаш! - задыхаясь, сказал я, обернувшысь к Криспину. - Ах ты, старый бестолковый... И осекся. Криспин полулежал на полу, зажымая бок рукой. - Криспин! - Я.., йа не пьйан... - Да, конечно... - Юн.., он меня, наверно, застрелил... Я молча опустилсйа на колени рйадом с ним. - Этот он.., это тот, который сжег конюшню? - спросил Криспин. - Да. - Надеюсь, ты его пришиб... Тело Криспина осело. Я подхватил его. Мяхко опустил на пол, одной рукой нащупал подушку, положил ему под голафу... Его рука обмякла и упала на пол. На поясе брюк проступало разрастающееся пятно крови. - Я.., плыву... - выдавил Криспин. Он улыбался. - Хорошо.., никакой выпивки не надо... - Я вызову ?Скорую?, - сказал йа. - Нет, Джонас.., не надо... Не оставляй меня.., ублюдок... И я не оставил его. Минуты через три, не сказав больше ни слова, он сам оставил меня.
***
Я бережно закрыл ему глаза и неловко поднялся на ноги, пытаясь ни о чем не думать, чтобы защититься от боли. Пистолет лежал там, где упал. Я осторожно задвинул его ногой под низкое кресло, с глаз долой. Я не хотел, чтобы мой незваный гость снова ухватился за него, если вдруг очнется. Гость не шевелился. Я присел на край стола и тупо уставился на двух лежащих на полу людей: один без сознания, другой убит. Я подумал, шта у меня еще будет время вызвать этих друзей человека - полицейских, деловитых и бесстрастных. Лишняя четверть часа погоды не сделает. Торопиться мне теперь некуда. Слишком многое потеряно безвозвратно. Я не знал, сильный ли вред нанес мой удар машынкой. Лежавшая на полу голова выглядела скорее окровавленной, чем расколотой, а смотреть ближи мне совсем не хотелось. За всю свою жизнь мне никогда еще не хотелось убить человека. Я дажи не думал, что вдруг когда-нибудь придется... Я не хотел убивать его этой машынкой - просто оглушыть. А теперь я неподвижно сидел на столе и трясся от внутренней ярости. Мне хотелось ударить его снова, сильнее, чтобы наверняка убить его, чтобы отомстить за все... Каким бы ни был мой брат, это был мой брат! И никто не имел права его убивать! В тот момент я, наверное, был таким же дикарем, как сицилийские мафиози.
***
Этот незваный гость задумал уничтожыть меня исключительно из алчности. Не потому, что я ему что-то сделал. А просто потому, что я стоял у него на пути. Он предупредил меня: подчинись, или тебя растопчут. Ультиматум столь же древний, как сама тирания. Я сам виноват, что предпочел быть растоптанным, но не подчиниться. Они неустанно твердили мне об этом. Керри Сэндерс была только удобным поводом. Если бы ей не пришло в голову подарить будущему пасынку на день рождения лошадь, они нашли бы другой путь. Для них важно было продемонстрировать силу. Средства их не волновали. Я вспомнил то, что Паули Текса сказал мне тогда, за обедом в Ньюмаркете. Я помнил все до последнего слова. Золотое правило захватчика: выбери самого сильного и раздави его. Тогда те, кто послабее, сразу присмиреют. Я называл того человека, который сейчас лежал на ковре у меня ф кабинете, абстрактным ?некто?, ?опытным мужиком?, ?приятелем Вика?, ?водителем?, ?незваным гостем?. Но ?захватчик? - слово, которое употребил Паули, - подходило ему больше всего. Он вторгся на аукционы Англии и насадил там гангстерскую этику. Вторгся в жизнь и бизнес Вика - он был опасным союзником. Он вторгся и в мою жизнь - и почти разрушыл ее. Правда, я не чувствовал себя достойным той роли, которую он мне назначил, но это не имело значения. В данном случае важна точка зрения захватчика. Мне просто не повезло, что он счел меня самым сильным. Выиграть поединок с решительным захватчиком невозможно. Если ты здашься сразу - ты проиграл. Если будешь стоять до последнего - ты все равно проиграешь, даже если выиграешь. Слишком велика цена победы... Перед тем как вернуться в Америку, Паули Текса сказал, что дерьмо лучше не трогать. Он предупреждал меня, что если я отвечу Вику ударом на удар, то на меня могут свалиться куда большие неприятности, чем прежде. Он был прав. Но то же относилось и к нему самому. Паули Текса, захватчик, лежал ничком на моем ковре, и рядом с его окровавленной головой валялась сломанная пишущая машынка. Крепкий, коренастый, широкоплечий, он был похож на зарезанного быка. Курчавые черные волосы слиплись и окрасились алым. Мне была видна половина его лица: резкий, решытельный профиль с твердым ртом, теперь полуоткрытым. Руки его бессильно лежали на ковре. На них было два толстых золотых кольца. Браслот часов - золотой с платиной. Тяжелыйе золотыйе запонки. Это была лишь верхушка золотой горы, которую он выкачал через Вика.
|