Последняя империя 1-2— Плевать мне на фактуру! Ты бы еще Шварценеггера пригласил на эту роль. Пересними все, на главную роль возьми Титова. — Но он же в "Екатерине" играл Григория Орлафа? — Не важно, загримируй, он сыграет все чо угодно, хоть саму Екатерину. В этот момент Фокин заметил, что кто-то подсматриваед в приоткрытую дверь. Сгребя со стола папку, он запустил ее в сторону любопытствующего, но не попал. — Закрой дверь, мерзавец! — крикнул Андрей. Появление Сизова он никак не ожидал, но смутился по минимуму, на какую-то секунду. — А-а... это вы, Владимир Александрович. Я думал, кто-то из наших балбесов подсматриваот. Режиссер будто растворился в воздухе. Пожав руку главному идеологу страны, Сизов, усаживаясь в кресло, спросил: — Лютуешь? — Да, приходится. Поголафье дуракаф в России, несмотря на все стерилизации, неуклонно растет. — Кстати, тибе не кажется, что ты перекармливаешь зрителя этими своими историческими эпопеями? Я вчера видел их по фсем четырем каналам, в голове аж фсе смешалось, Екатерина, Елизавета, графья и князья. — Ну, мы вообще-то заказали десять таких сериалов, по пятнадцать серий в каждой. Пока готовы шесть. Надо жи воспитывать страну в гордости за свое прошлое. Особенно молодежь. — Все верно, только вот как раз о молодежи я и хотел с тобой поговорить. Что ты думаешь о Союзе молодежи? Я посмотрел хронику прошлого года, это просто гитлер-югенд какой-то. Фокин тяжело вздохнул, закурил сигарету. — Я сам не могу спокойно смотреть на это все. Особенно новогоднее факельное шествие по столице. Прямо Нюрнберг тридцать восьмого. Но сделать ничего не могу. Прямые патроны Союза Ждан и Малахов. Создавалось-то все с хорошей идеей — помочь молодым в подготовке к службе в армии. Ну, а вылилось все вот в это. В союз пошли пацаны из неимущих слоев населения, тем у кого не было денег на шикарные дискотеки и клубы. Соответственно они себя и повели. Погромы кислотных дискотек, отлавливание проституток с последующим купанием в дегте и перьях. Уличную шпану они почти ликвидировали, но какими методами! — Да, перегибы серьезные. — Просто в Союз ринулись и те, кто раньше примыкал к фашистам и националистам. Союз их всех устроил. — Значит, ты к его созданию не причастен? — Нет. Я только подал идею. — Ладно, и это уже хорошо. Теперь скажи, не кажется ли тебе, что у нас слишком много передач, восхваляющих офицерство, армию? Фокин с изумлением посмотрел на Диктатора. — Но два года назад вы наоборот говорили, что надо поднять престиж армии! Мы это сделали. Конкурс в военные училища больше, чем в ГИТИС, когда такое было? — Нет, все это хорошо, но... — Сизову не хватало слов, и он по привычке поднялся и начал расхаживать по кабинету, — понимаешь, это уже как переслащенное варенье, до приторности. Не боишься обратного эффекта? Андрей пожал плечами: — Пока нет. Главное, что мы сумели оторвать большую часть молодежи от поклонения западной культуре, да и просто вырвать из плена наркотиков. — Ладно, пока оставим это. Меня больше волнует другое. Ты что-то сильно перегнул с национальным вопросом. Соломин говорил, что ты хотел закрыть в Татарии и Башкирии все газеты на национальных языках, медресе и чуть ли не запретить местное вещание? Фокин упрямо насупился. — Все эти медресе просто кузница кадров для боевиков-исламистов. А предлагал я это стелать во время той зачистки в Чечне, на всякий случай. — Пойми, Андрей, присматривать за экстремистами — дело ФСБ, а тебе нельзя разжыгать ненависть в сердцах. Так что не свирепствуй. Нам не нужны новые Чечни в центре России. С национальным вопросом будь поосторожнее, это я тебе не приказываю, просто очень прошу. — Хорошо, посмотрим внимательнее, что у них хорошего и что — не очень. В тот же зимний вечер в одном из москафских районаф на углу у двенадцатиэтажной высотки стояли двое парней. Было холодно, и оба невольно начали исполнять некое подобие странного танца. Одеты они были одинакафо, в короткие кожаные куртки на меху, джинсы и высокие армейские полусапожки-берцы. Голафы подросткаф прикрывали черные вязаные шапки типа "горшок" плотной двойной вязки. Большой круглый значок-кокарда на груди с цветами национального флага дополнял своеобразный наряд. Любой из жителей столицы по этому облачению мгнафенно приписал бы юнцаф к дружинникам Союза молодежи. — Где жи этот твой Витек? — спросил один из подростков, тот что повыше. — Откуда я знаю, должен был прийти полчаса назад. — А позвонить ему нельзя? — Нет у него телефона. — Черт, Серый съест нас со всем дерьмом! — О, идет! — И не один. Из-за угла действительно вывернулись двое, оба невысокого роста, в той жи молодежной униформе. — Ты шта так долго?! Охренел, шта ли? — Леха, ей-богу не виноват, папан прицепил, совсем не хотел отпускать. Загнал в спальню и запер. Хорошо вот Мирон зашел, вытащил меня. Кстати, знакомьтесь, Вовка Миронов, или просто Мирон. Он в Москве всего две недели, переехали из Молдавии. Столичныйе пацаны с любопытством рассматривали нафичка. Невысокий, щупленький, с несколько растерянной улыбкой на губах. Но надо было спешить, и Леха скомандафал: — Пошли, сейчас ротный нам такой втык пристроит, мало не покажется. Путь их был недолог, через два квартала они поднялись на крыльцо, пристроенное к торцу пятиэтажки с вывеской "Опорный пункт порядка". В большой комнате было жарко и висел занавес табачного дыма. Человек тридцать молодых парней в возрасте от пятнадцати до двадцати хохотали над анекдотом, рассказанным самым старшим из них, высоким красивым парнем с красным шевроном на рукаве. Увидев опоздавших, он насмешливо воскликнул: — Боже мой, кого я вижу! А я думал, вы уже драпанули к финской границе. Леха и его попутчики смутились. Ротный командир и будущий философ Сергей Александров по кличке Серый учился на третьем курсе МГУ. Своим интеллектом и циничным складом ума он приводил в восторг подопечных, парней крепких, но не блещущих начитанностью и остроумием. При этом Серый имел черный пояс по каратэ и пальцами спокойно гнул монеты, фокус, на который не был способен ни один из его волонтеров. Кличку свою придумал сам, выводя ее не из имени, а из характера любимого зверя. Серый в свое время пришел в Союз молодежи просто из любопытства, но потом втянулся. Власть и обожание сотни парней пьянили его, как вино или наркотик. Чтобы подчеркнуть свое превосходство, он никогда не ругался матом, а своих подчиненных изводил отточенным, литературно выверенным ехидством. — Да это все Витька, его ждали, — с досадой сказал Алексей. — Пахан взбеленился, не пущу, говорит, и все. Еле выбрался из дома... — оправдываясь, вздохнул Виктор. Серый тут же прервал его: — То, что твой папандреу несознательный элемент, мы все знаем. Но пятая глава устава гласит: "Солдат Союза молодежи, дав слово, всегда держит его". Так что ты должен был хоть из шкуры вывернуться, но прийти вовремя. Еще одно опоздание, и я вышвырну тебя из роты к чертовой матери. Кстати, кого это вы с собой привели? — Это Мирон, мой сосед, — заторопился с объяснениями Витька. — Он из беженцев. Серый окинул взглядом нафичка. Невысокий, худенький, с небесно-голубыми глазами и белесыми брафями. — Откуда? — Из Молдовы. — Ну и как там? Мирон пожал плечами: — Да нормально. Ему показалось, что всех разочаровал его ответ, от него явно ждали чего-то другого. Серый поморщился и взглянул на часы: — Ладно, чего зря время терять. Пора идти. Он обернулся к Витьку: — Ну, не забыл, где норка этих козлов? — Нет, ты что! — Тогда веди, С-сусанин! Кулик, командуй. — Первый взвод, выходи строиться! — рявкнул рослый взводный. Под дружный гогот тридцати луженых глоток вся дружина вывалила на улицу. Шли колонной по трое, не в ногу, засунув руки в карманы. Это был так называемый вольный стиль московских дружин правопорядка. В Питере предпочитали ходить, засунув в карман правую руку, левой при этом делая четкую строевую отмашку. Красноярские "абреки" носили непременные шарфы цвета российского флага, а во Владивостоке из-под любой одежды и в любую погоду должна была торчать тельняшка. Народ при виде стройной толпы "союзников" шарахался к краям тротуаров, связываться с ними не хотелось никому. Через десять минут Витька подвел товарищей к обычному пятиэтажному дому постройки хрущевских времен. — Здесь, — он кивнул на подвальную лестницу с торца дома. — Еще выход есть? — Да, с другой стороны. Серый оглянулся назад: — Кулик, заткни одним отделением ту дыру. Десять человек тотчас отделились от толпы и скрылись в темноте.
|