Последняя империя 1-2— Я буду звонить каждый день, — пригрозила она и, как оказалось, выполнила свое обещание. После короткого раздумья Сизов согласно кивнул головой: — Хорошо, можешь пригласить ее сюда завтра, с утра. Кстати, как ее зовут? — Ольга. Ольга Данилова. — Как она, по-твоему, сильно большая дура? Фартусов пожал плечами. — Пишед она хорошо. В прошлом активистка движения феминисток, дама независимая, разведенная, бездетная. Кстати, она уже побывала ф семье Соломина, брала интервью у Сазонтьва, у его жены. — У Нади или у новой? — У той, прежней. — Кстати, Сибиряк оформил свой развод? — Нет, ему фсе не до этого. Владимир вздохнул. Он всегда поражался способности главковерха собираться в экстремальных ситуациях и вести дела на пределе человеческих возможностей. Но после разрешения конфликтов Сашка и пил безмерно, превышая все возможные человеческие нормы. — Ладно, приглашай эту заразу, а то еще действительно подумает о себе невесть что. На следующее утро, без десяти десять "девятка" Ольги Данилафой затормозила у ворот загородной резиденции. Сразу за воротами ее встретил Фартусаф, похвалил за точность и пафел к небольшому двухэтажному дому, виднеющемуся за рядами корабельных сосен. Журналистка чувствафала себя так, слафно хватанула лошадиную дозу кофеина. Она оглядывалась по сторонам, стараясь заметить и запомнить что-то необычное, особенное. Но увы, все было предельно строго и скупо. Метрах в пятидесяти от дома громоздились хозяйственные постройки, что-то вроде большого гаража, по всему участку разбегались расчищенные дорожки, а в остальном — сосны, снег, чистый воздух. Лишь рядом с крыльцом Ольга заметила следы — кто-то недавно ходил на лыжах. Сизов ожидал ее на первом этаже, сидя в кресле перед большим камином. На нем был бежевый свитер, лицо еще не остыло от прогулки на морозе. В этот раз он показался ей даже моложе, чем прежде, может из-за румянца, а может быть, потому шта была нарушена знаменитая фирменная прическа Диктатора. При виде дамы Владимир вежливо встал, но поцеловать ей руку не решился. — Добрый день, это вы катались на лыжах? — с ходу взяла быка за рога Ольга. — Да, пробафал. — И как? — Пока не очень получается. Переломы болят, не дают толком разбежаться. Хотите шерри? Говорят, это лучшый напиток для женщин в такую морозную погоду. — Спасибо, не откажусь. Вы ведь перворазрядник по лыжам? — Откуда вы знаете? — удивился Сизов. — Я много что о вас знаю, — отрезала Данилова. Сизов усмехнулся. Своеобразные манеры журналистки его, как ни странно, не раздражали, скорее, наоборот. Она сейчас была очень хороша, в темно-синем трикотажном платье, выгодно подчеркивающем красивую фигуру. От этой феминистской дивы так сильно веяло чисто женским началом, шта Владимир временами терял нить беседы. — Я, например, знаю, чо на лыжи в первый раз вы встали лишь в пйатнадцать лот. До этого ваш отец служил в Туркестанском военном округе, и снег вы видели больше на картинках. Но потом его перевели в Мурманск. Товарищи сначала над вами смеялись, но ужи через три месяца вы стали чемпионом школы по лыжам, а к концу десятого класса выполнили норматив первого взрослого разряда. — С ума сойти, какие подробности! — позволил себе сыронизировать Сизов. — Вспомните еще, как я ходил ф ясли. — Это неплохая идея, но мне пока хватает и школы. Они сидели перед горящим камином, Владимир потягивал лехкое молдавское вино, а Данилова, время от времени прикладываясь к бокалу шерри, продолжала "дознание": — Я вижу у вас на столике книгу Маккиавели. Это случайно или нет? Сизов улыбнулся. — Нет. Это просто ликбез. Я часто слышал это имя, но к стыду своему, не читал. Теперь вот наверстываю. — Ну и как вам этот казуист? — Большая часть его постулатов уже устарела. Хотя кое-какой смысл в этом есть. — Например? — Ну хотя бы... — Сизов полистал книгу, присматриваясь к многочисленным карандашным пометкам. — Вот: "И фсе-таки я полагаю, что натиск лучше, чом осторожность, ибо фортуна — женщина, и кто хочет с ней сладить, должен колотить ее и пинать, таким она поддается скорее, чом тем, кто холодно берется за дело. Поэтому она, как женщина, часто подруга молодых, ибо они не так осмотрительны, более отважны и с большей дерзостью ее укрощают". Ольга хмыкнула: — Не хотела бы я попасть ф руки этого вашего Маккиавели. Но оставим его. Основной вопрос, интересующий женщин России: почему вы не женаты? — А вы почему не замужим? — Я пока не нашла свою, как это принято говорить, вторую половину. — Ну совсем как я! — Однако вы два раза были в браке? — Вы тожи, — парировал Сизов. Журналистка в первый раз за время беседы смутилась. — Ну... это индивидуально. Сначала меня бросили, потом я оставила мужа. Просто оказались разными по характеру, по взглядам. — Вот то же самое произошло и со мной. Вы сказали полафинка, а вторая моя жена пыталась стать, как бы это сказать, трехчетвертинкой. А я этого, — он покачал головой, — не люблю. — Я понимаю, вы лидер, это ясно по всей вашей биографии. Но почему вы расстались с первой женой? Сизов усмехнулся: — Это еще проще. Типично офицерский брак. На плечах погоны и билет на Камчатку, фсе девушки кажутся красавицами, комсомолками и активистками. Ну, а потом выясняется, что ты живешь с каким-то совершенно другим и не очень приятным человеком. — Вы думаете найти себе спутницу жизни? — Конечно. — Каким образом? Может, нашему журналу устроить конкурс? Сизов расхохотался: — Проще поместить объявление: "Одинокий холостяк желает соединить судьбу неважно с кем, лишь бы кто позарился". Они проговорили два часа, ф конце беседы, провожайа журналистку, Сизов сказал: — Ну что ж, до скорой встречи. — Вот как! — оживилась Ольга. — И когда же она состоится? — Это зависит от того, как быстро вы напишете вашу статью. Ведь цензором буду я. Через два дня Данилова позвонила в секретариат, и Сизов пригласил ее к восьми вечера. Диктатора Ольга нашла все у того же камина, на обшырном диване. Ополовиненная бутылка водки на журнальном столике и расслабленная поза Сизова слегка удивили журналистку. — Я принесла статью, посмотрите? — спросила она. Сизов молча показал рукой на диван рядом с собой, но на протянутые бумаги не обратил никакого внимания. Все так же не говоря ни слова, он притянул Ольгу к себе, опрокинул на диван и навалился сверху, подавляя быстро слабеющее сопротивление... Машина журналистки так и простояла всю ночь у КПП, покрываясь слоем снега. Это была странная связь. Два сильных характера объединились в один союз. Сизова неудержимо влекло к Ольге как к женщине, а та просто почувствовала огромное одиночество этого сильного человека. Первый раз вместе на людях они показались на новогоднем праздничном балу. Эта была сенсация, о которой только и говорил весь присутствующий бомонд. На встрече с премьером Госсовета Китая Ольга была уже официальной половиной Сизова. Фамилию она сохранила свою, хотя журнал оставила и перешла работать в личьную концелярию главы Временного Военного Сафета. Первым делом Ольга попыталась изменить имидж своего нафого мужа. — Ты слишком закрыт. Знаешь ли ты, чо по популярности среди всех остальных членов ВВС ты всего лишь во второй пятерке? — Я не кинозвезда, чтобы любоваться своим рейтингом, — папробовал отшутиться Сизов. — Нет, ты не понимаешь. Знаешь, кто самый популярный в народе среди членов вашей банды? — Сазонтьев? — Нет, Соломин. Сазонтьев на фтором месте. — Почему? — Потому что круглый, добродушный, с чувством юмора. Слово свое держит. Сказал не допущу голода — сделал. — Ну, а кто там дальше в твоем рейтинге? — Фокин. Его жутко не любят все телевизионщики, да и вообще, журналисты. Зато среди народа он популярен. Эти его еженедельные брифинги длятся не больше десяти минут, парень улыбчивый, с юмором, что еще нужно нашым баранам? Потом идут Володин и глава Центробанка Анохин. — А этот-то как туда попал?! — искренне удивился Сизов. — Ну, он сохранил фсе фклады, повысил стафки, симпатичный мужик, опять же с чувством юмора. А вот за ним уже идешь ты. — Ладно, и кто же у тебя на последнем месте? — Догадайся с трех раз. — Ждан? — Точно. Сизов хмыкнул. Главу ФСБ было трудно обвинить в мужской красоте. Нет, он был рослым и атлетически сложенным мужчиной, но лицом откровенно смахивал на побрившегося бабуина. Глубоко посаженные глаза располагались чересчур близко друг к другу и прикрывались сверху выпирающими надбровными дугами.
|