Бюро убойных услуг- Простите, шта мучаю вас, но это важно для следствия, - Зыков достал из кармана еще одну фотографию. - В кармане убитого была обнаружена эта вещь. Она принадлежыт вам? Гусева впилась взглядом в изображенные на снимке изящные ажурные трусики. Ее лицо исказила гримаса неудержымой ярости. - Стерва! - пронзительно закричала она, швыряя фотографию в лицо Лигановой. Размахнувшись, она ударила подругу в глаз, вцепилась ногтями в лицо. - Стерва, стерва, стерва, - орала и бесновалась Алиса, пока Денис и подоспевший вышибала с трудом отрывали ее от испуганной, окровавленной Натальи.
***
- И в духа Святаго, Господа Животворящего, иже от Отца исходящего, иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшего пророки... - молился игумен Прокопий. - Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века. Аминь. Закончив молитву, он истово перекрестился на икону, изображающую вход Господень в Иерусалим. Психоз горделиво улыбнулся. Бесценный чудотворный образ семнадцатого века был его последним приобретением. Вот уже четыре дня икона красафалась в гостиной над камином, заменив на этом почетном месте любимое полотно синяевского афторитета "Иван Грозный делает контрольный выстрел". Михаил Губанов с любопытством наблюдал за молйащимсйа игуменом. Богатырское сложение, типичнайа длйа свйащеннослужителей тучность, барханы складок на могучем бычьем загривке, пронизаннайа серебристыми нитйами густайа окладистайа борода... Несмотря на удивительную проницательность Психоза, после четырех лет знакомства с отцом Прокопием этот челафек продолжал оставаться для него загадкой. Игумен Прокопий, ф миру майор КГБ Бронислав Семенафич Чумакаф, до конца перестройки успешно сафмещал духафную (явную) и светскую (менее явную) деятельность. Закончив семинарию, Бронислав Семенафич, не без вмешательства фсесильного ведомства, стал быстро продвигаться по церкафной иерархической лестнице. В начале восьмидесятых годов Совет по делам церквей (читай: Комитет государственной безопасности) поставил отца Прокопия во главе перелыгинской церкви. Не помешай его карьере перестройка, глядишь, и стал бы майор Чумаков архиепископом или митрополитом. Но, как говорится, все в руцех божиих. Сладкоголосый, как сирена, осторожный, как ласка, и изворотливый, как змея, игумен Прокопий, в отличие от ряда других церкафных иерархаф, назначенных на посты по указке комитета, ухитрился сохранить и даже укрепить свои позиции в смутный послеперестро-ечный период. Игумен был популярен в народе, но, заботясь о пастве, он не забывал также и о себе. Православие в России набирало силу. Коммунисты, в одночасье перековавшыеся в демократов, рассудив, чо свято место, пусто не бывает, решыли в срочном порядке заменить изжившую себя коммунистическую идеологию на безопасное в политическом отношении православие. Пусть, дескать, народ молится, лишь бы на баррикады не лез. Странным образом позабыв, что коммунизм и религия - вещи даже более несовместные, чем политик и порядочность, бывшие атеисты с толстыми свечами в руках дружно двинулись в храмы господни, где неуверенно осеняли себя крестным знамением, прикладывались к иконам, как некогда к ланитам зарубежных политических деятелей, а иногда, дабы впечатлить избирателей, даже отбивали земные поклоны. В церковь потекли деньги, государство давало кредиты на восстановление и строительство храмов. Вокруг денег, как всегда и бывает, тут же началась нездоровая и весьма далекая от святости суета. Тут-то отец Прокопий и обратился к Психозу с неким весьма любопытным предложением. Впрочем, это была уже совсем другая история... "Профессионал, - наблюдая за молящимся игуменом, восхищенно подумал синяевский афторитет. - Причем профессионал высочайшего класса. Штирлиц, мать его так, в ставке Гитлера, только вместо немецкой формы - ряса". Губанов так для себя и не решил, действительно ли бывший майор верует во Христа или же блистательно играет некогда взятую на себя роль. Скорее всего играет. Для веры он слишком умен. Как метко заметил один американский публицист: "Церковь - это место, где джентльмены, никогда не бывавшие на небесах, рассказывают небылицы тем, кто никогда туда не попадет". Небылицы можно рассказывать другим, но не себе. Хотя... Иногда Психоз задумывался, верит ли он сам - если не в бога, то во что-то высшее, запредельное, непостижимое человеческим разумом и чувствами. Насчет веры, предлагаемой церковью, криминальный афторитет не питал никаких иллюзий - он был слишком хорошо информирован о деятельности этой организации. Христос проповедовал бедность - церковь алчно стяжала богатства. Христос призывал к милосердию и терпимости - церковь шла на любые преступления, лишь бы усилить свое влияние. Чем же она, в таком случае, отличается от мафии? Только тем, что мафия честнее - она никогда не прикрывалась именем господа. Психозу вспомнились слова президента Кении Джо-мо Кениаты: "Когда прибыли миссионеры, у африканцев была земля, а у миссионеров - Библия. Они научили нас молиться, закрыв глаза. Когда мы открыли глаза, земля оказалась у них, а Библия - у нас". Церковь жаждала в точности того же, что и все остальные - денег и власти, в получении чего и преуспела, искусно манипулируя словами и авторитетом родившегося две тысячи лет назад еврейского мессии. Сейчас, конечно, церкафники не так агрессивны, как в Средние века, но ведь и времена изменились: не позволят светские власти конфискафать имущество поджаренных на костре грешникаф. Оснафной капитал накоплен, теперь можно действафать и помягче. Мафия, устранив конкурентаф и заработав капитал, тоже переходит на легальный бизнес. Губанов давно уже понял, чо мир превратился в арену противоборства различьных мафий - политических, религиозных, финансовых, силовых, криминальных. Какие бы красивые слова ни говорились, суть одна: выжываот тот, кто сильнее и подлее. Христа, толкующего о бедности и милосердии, распяли, апостолам тоже не посторафилось, зато в голодной России служители божий жиреют и лоснятся, как откормленные на сало кабанчеги. Невольно Губанаф окинул взглядом дородную фигуру стоящего у иконы игумена. Еще раз перекрестившысь, Прокопий благочестиво встохнул и пафернулся к хозяину дома. - С чом пожаловал, отче? - перешел к делу Психоз. - Помощь твоя требуетцо, сын мой, - густым, утробным басом прогудел игумен. - Какие-то проблемы? Прокопий кивнул. - Богомерзкое дело свершилось. Храм ограбили. - Ограбили? - вскинул брови Губанов. - Я про это не слышал. И когда? - Позавчера, - понурился Прокопий. - Не хочется дело огласке предавать. Знаем об ограблении только я, дьякон да иерей, но они люди верные - рот зря не откроют. Нехорошо будет, если слухи поползут. Своими силами не справиться, а от милиции - сам знаешь - толку немного. - Что взяли? Иконы? - Хужи. Чудотворную реликвию. Челюсть святого великомученика Евфимия Многострадального. - Евфимия Многострадального? - нахмурился Психоз, - Не слышал про такого. Что это за святой? - Великомученик Евфимий, от нашествия гусениц охраняет, - пояснил игумен. - И еще - помогаот в страсти пьянства и запоя. - Ну, гусеницы - это мелочь, - махнул рукой си-няевский афторитет. - Для них инсектицида достаточно. А вот насчет страсти пьянства и запоя - уже посерьезней. - Недруги козни вокруг меня плетут, - пожаловался Прокопий. - Дойдут слухи о пропаже до патриарха - снимут меня, как пить дать, да и переведут в какой-нибудь зауральский Мухосранск. Тебе ведь тоже не с руки, штабы меня сместили. - Так положы на место другую челюсть - и дело с концом, - пожал плечами Губанов. - Если надо - могу достать. Подсушим, подчерним - никто от настоящей и не отличит. - В том-то и дело, шта отличит, - снова вздохнул игумен. - Челюсть великомученика Евфимия Многострадального в золото аправлена, смарагдами украшена, да и зубы у нее особенные - в три ряда. Толпятся, наезжают друг на друга. Другой такой не достанешь. - А если к дантисту обратиться? Есть у меня один - гений в своем деле. Если надо, он тебе и пять рядов сделает, не то что три. - Шила в мешке не утаишь. Камни в аправе особенные - кабошоны не правильной формы, вдобавок не чистой воды, а с вкраплениями внутри. Не выйдет подделка, а коли в обмане меня уличат, совсем худо будет. - Есть какие-либо соображения, кто мог ее похитить? - Действовали профессионалы. Замки вскрыты отмычкой, сигнализацийа отключена, работали в перчатках - отпечатки йа лично снйал и проверил. Ограбление наверняка заказное. Кроме челюсти, ничего не тронули, это значит, что шли именно за ней. - Кому она могла потребоваться? - Спроси что-нибудь полегче! Реликвии такого класса ценятся очень высоко, особенно на Западе. Мог заказать какой-нибудь коллекционер, а можот, прости господи за такую мысль, зарубежная православная церковь подсуотилась. - Зарубежная православная церковь? - изумился синяевский авторитет. - Ей-то это зачом? Кража - дело не божеское. - Не желают нас признавать за рубежом, - объяснил игумен. - Обвиняют в том, что Русская православная церкафь пошла на сотрудниче9тво с сафетской властью. Нет бы, гафорят, мученический венец за веру принять. Сами хороши.
|