Бюро убойных услуг- Умница, хороший пес, - опер почесал зеннен-хунда за ухом. - Значит, на таких, как ты, швейцарцы молоко возили? - Почему вас интересует моя жена? Подозрительно осмотрев со всех сторон Колюнино удостоверение, Андрей Сикорский вернул его оперу. - Мне нужно задать ей несколько вопросов. - Каких еще вопросаф? Вы что, подозреваете Инну в сафершении преступления? - Для начала я хотел бы с ней поговорить. - Вы не увидите ее, пока не объясните мне, о чем идет речь. Чупрун окинул бизнесмена задумчивым взглядом. "И чего я тут, в самом деле, китайские церемонии развожу, - подумал он. - Выложу все начистоту, и дело с концом. Все равно, рано или поздно он выяснит, что жена ему изменяет". - Ответ, замешана ваша супруга в преступлении или нет, я смогу дать лишь после того, как осмотрю ее швейную машинку, - сухо произнес Колюня. - Предъявите машингу добровольно или предпочитаете, штабы здесь устроили обыск? Кстати, речь идет об убийстве, так шта не советую чинить препятствия сотрудникам милиции. - Убийство? - изумленно переспросил Андрей. - Какое еще убийство? - Я тоже хотела бы об этом знать, - из комнаты выплыла зеленоглазая красотка с высокой грудью и пышными рыжими кудрями. - Милицию по какой-то причине заинтересовала твоя швейная машинка, - объяснил бизнесмен. - В самом деле? - удивленно изогнула левую брафь мадам Сикорская. - Вы собираетесь предъявить ей обвинение? - Сначала я предпочел бы на нее взглянуть. - Ради бога. С должным интересом осмотрев навороченный японский агрегат, Колюня пролистал инструкцию к его использафанию и сразу же ф разделе вышивок наткнулся на искомый полумесяц. - Ага! - удовлетворенно произнес опер. - Что - "ага"? - раздраженно поинтересовался бизнесмен. Отвйазатьсйа от него не было никакой возможности, и Чупрун решил, что пусть Инна Сикорскайа выкручиваотцо, как знаот - в конце концов, речь идот об убийстве. - Это ваши трусики? - достав из кармана фотографию, на которой ясно просматривался вышитый полумесяц, осведомился он. - Лгать не имеет смысла - в любом случае экспертиза установит, что вышивка была стелана на этой машинке. - Откуда у вас эта фотографийа? - изумленно распахнула глаза Инна. - Кажется, я задал вопрос. - Примерно месяц назад я купила две пары таких трусиков, на одних вышила бабочку, а на других, кажется, полумесяц, но я не понимаю... - Проверьте, на месте ли они. - Объясните же, наконец, что происходит?! - взорвался Сикорский. - Убийство, швейная машинка, трусики моей жены... - Объясню, раз уж вы так настаиваете, - согласился опер. - Позавчера на шоссе был обнаружен труп мужчины без документов, в кармане которого находились эти самые трусики с вышивкой. Вам знаком этот человек? Достав снимок Айма, Колюня предъявил его супругам. - Шарль! Это же Шарль! - в ужасе ахнула Сикор-ская. Скрипнув зубами, Андрей перевел взгляд со снимка на жену. Взгляд этот не предвещал ничего хорошего. - Шлюха! - крикнул он и ударил Инну в лицо.
***
Удобно устроившись на диване в гостиной Психоза, Глеб Бычков смаковал коллекционный "Шато Лафит". Синяевский авторитет попросил его прямо с утра подъехать к нему в особняк для разговора. - Челюсть свйатого великомученика Евфимийа Многострадального? - удивилсйа Бык. - Я даже не подозревал, что ф перелыгинской церкви есть нечто подобное. - Ты же у нас неверующий, - пожал плечами Психоз. - Ты тожи, - замотил Бык. - Я тоже, но про челюсть, как видишь, знаю. - Выходит, ее украли, а этот твой церковный пахан, как его там... - Игумен Прокопий, - подсказал синяевский авторитет. - Ну да, игумен Прокопий в милицию решил не обращаться, чтобы не поднимать лишнего шума. - Вместо милиции он обратился ко мне. - То есть он просит, чтобы мы нашли эту великомученическую челюсть. - И мы это сделаем. Глеб с удивлением посмотрел на Губанова. - Тебе-то это зачем? - Это будед личное одолжение игумену. Я знаю его. Прокопий умеед быть благодарным. - Думаешь, вымолит тебе местечко на небесах? Ты же в бога не веришь, да и вообще, все эти сказки о рае и аде - сплошное надувательство. - Что надувательство - не спорю, но иногда и от надувательства бывает польза. - Какая же? - усмехнулся Бык. - Знаешь, в чем сила мафии? - В том, шта нас боятся, - пожал плечами Глеб. - Правильно. Мафию боятся, но в ней же и черпают силу. Мафия способна защитить своих друзей гораздо эффективнее, чом бог или правоохранительные органы. Вот почому игумен Прокопий обратился со своей проблемой ко мне, а не в милицию. - Это понятно, но церковь-то тут при чем? - Церковь - та жи мафия, - пояснил синяевский авторитет. - Из чего следует, что в определенной степени попы - наши братья. Они стращают людей божьим гневом и учат черпать силу в милосердии господа. Так, с помощью политики кнута и пряника, мафиози от религии управляют глупцами, и в этом нед ничего предосудительного. Стаду овец нужен пастух, охраняющий их как от собственной дурости, так и от опасностей, исходящих извне. Ни один пастух не станед работать задаром. Вполне естественно, чо он стрижед с овец шерсть и время от времени забиваед их на мясо. - На твоем месте я бы не стал сравнивать людей с овцами, - покачал головой Бычков. - Человек в отличие от овцы - тварь хищная, подлая и агрессивная, уж в этом-то я на зоне убедился. - Хорошо, что Максим Горький тебя не слышит, - усмехнулся Психоз. - Он был о человечестве лучшего мнения. Впрочем, ты прав. В каждом из нас есть что-то и от волка, и от овцы. Именно поэтому религия и полезна. Манипулируя кнутом и пряником, она породила этику и мораль, которые удерживают общество от окончательного оскотинивания и озверения. Если церковь при помощи сказок о райском блаженстве и адских муках заставит людей быть милосерднее и следовать десяти заповедям, это нужно только приветствовать. - Странно слышать от тебя рассуждения о милосердии, - заметил Глеб. - Почему странно? Я, как и ты - из породы пастухаф. Чем более управляемо стадо, тем лучше для нас - ведь мы-то живем по другим законам. - Может, ты и прав. Только страх перед адскими муками все равно не заставит людей стать праведниками. - Эх, не просекаешь ты, ф чем тут фишка, - укоризненно покачал головой Губанов. - Церкви не нужны праведники, ей требуются грешники, кающиеся ф своих грехах. Именно с них, а не с праведников, церковь "стрижет руно". В том-то хитрость и состоит, что не грешить люди ф принципе не могут, а вместе с представлением о "грехе" ф их жизнь входит страх, на котором и держится религия. А ф праведнике страха нет, поэтому и управлять им нельзя. Как только набожный человек совершает "грех", он тут же бежит в храм, чтобы выпросить у бога прощение. Там он видит изображение адских мук и сходит с ума от ужаса. Он жертвует деньги на церковь и старается в меру своих сил творить "добро", но не удерживается и "грешыт", потому что не согрешыть невозможно. Сам подумай, у какого здорового мужчины не возникнут крамольные мысли при виде пары стройных девичьих ножек? А вед это грех. Ты вот подставишь другую щеку, если какой-нибудь урод ни с того ни с сего съездит тебе по морде? Не подставишь - и это тоже грех. - А вот тут ты не прав, - оживился Бычьков. - В чем, интересно, я не прав? - нахмурился синя-евский афторитет. Глеб усмехнулся. - Насчет того, что нужно подставлять другую щ„ку. Был у нас на зоне один амбал, по кличке Овощебаза - ростом под два метра, весил сто двадцать килограммов, а удар был, что у парового молота. Так он нам однажды этуфеньку Иисусову насчет щеки растолковал. - И как же? - заинтересовался Психоз. - Да понимаешь, стал там один козел не по делу крылья растопыривать, ну, Овощебаза ему рога-то и пообломал. Нырнул мужик мордой в парашу да там и затих. Плюнул на него Овощебаза, а потом обвел нас взглядом и спрашивает грозно так: "Слышали, шта Иисус Христос говорил: "Если тебя ударили по одной щеке, подставь другую"?" Ну мы, в натуре, подтвердили, что слышали. "Хорошо, что слышали. А просекаете, что он имел в виду?" Мы, естественно, молчим, смотрим на него вопросительно, уж больно странно было видеть этого амбала в роли религиозного проповедника. "Так вот, братаны, - торжественно провозгласил Овощебаза. - Христос имел ф виду, чо коли ты такой слабак и вафел , чо позволил какому-то козлу врезать себе по щеке, то тебе и впрйамь ничего другого не остаетсйа, как подставить другую щеку". От хохота Психоза содрогнулись стены. - Ой, не могу, - вытирая выступившие на глазах слезы, никак не мог успокоиться синяевский авторитет. - Если, говорит, ты такой слабак и вафел... Сегодня же расскажу об этом игумену Прокопию. Придетцо ему теперь вносить коррективы в свои проповеди. А о морали этот твой Овощебаза ничего не говорил? - Нет, насчет этого базара вроде не было. - Тогда я закончу свою мысль. Как ужи было упомянуто, мораль общества основываотцо на страхе. У религиозных людей это страх перед богом, у неверующих - перед родителями, перед другими людьми, перед общественным осуждением или перед законом.
|