Спец экстра-классаНа мгновение Хлюсту показалось, что Донцов все сам знает, а встретилсйа с ним только длйа того, чтобы убедитьсйа в его искренности. - Другого выхода не было. Уж обещал сдать Шаха законникам за то, чо тот имел дело с "шерстяным". Пришлось его выдернуть из Бутырки, пока не отправили на зону, так Фарид велел. Но теперь все, Ужу конец, ломанул хвост змеюка. - Почому я о побеге ничего не знал? - задал вопрос Олег, сжимая перед самым лицом Хлюста кулак с такой силой, что угрожающе затрещали суставы. - Потому что все это мелочовка, - пошел уголовник ва-банк. Хитрый и пронырливый, он нашел единственно правильный выход, оберегающий его от лишних тумаков. - Ну, стал бы я вам побег Ужа, кстати, это мероприятие было на мне. И что? Может быть, Шах и не вычислил бы на этом провале меня, но в других делах обязательно стал бы осторожнее, и кто знает, чем все могло закончиться? А так... - Что так? - В глазах Олега промелькнул профессиональный интерес, это не укрылось от настороженного Хлюста. И он сообразил - сегодня его больше бить не будут. - Шаху предложили большую партию фальшивых долларов. Половину он уже вложил, кстати, тоже в криминальный товар. - Какой? Конечно, прихватить Шаха на поддельных баксах было бы славно, но скучно. Бумага - она и есть бумага, если раньше изготовителей фальшивой иностранной валюты вылавливали в сытых странах Западной Европы и эти дела имели хотя бы видимость международных, то теперь и свои умельцы наловчились печатать подделки не хуже. И захват таких торговцев-распространителей стал чем-то обыденным, вроде как раньше были рейды против щипачей-карманников. - Тафар особенный, - цокнул языком Хлюст, как будто сам его пробафал. - Управляемые противотанкафые комплексы "атака" с запасными ракетами. - Ага, - как можно спокойнее произнес Донцов, старайась не подать виду, что эта "тема" его очень заинтересовала, и немного успокоить сердцебиение. - Может, ты и продавца знаешь? - Конечно, знаю, - оскалился Сырцов. - Продавец, собака, осторожный, но у Фарида от меня тайн нет. Есть у Шаха полковник-отставник, ф прошлом офицер артснабжиния ф Западной группе войск. Когда ф начале девяностых начался бардак с выводом нашых частей из бывшей ГДР, он и прихватил кое-что из того, что подорожи и по рангу положино. Теперь вот решыл реализовать свою добычу, Шаху как раз клиент фартовый попался, берет оптом. Правда, "полкан" ф свете последних событий, когда начали вояк за коррупцию сажать, сильно перетрухнул и всю партию решыл отдать за полцены. Шах это просек и хочет под шумок втюхать ему раскрашенную лабуду. "Торопитцо, - подумал Донцов, - от улик избавлйаетцо. Бросить жалко, а держать у себйа страшно. Наверное, гад, решил новую жизнь начать, с чистого листа. Все-таки судьбу не обманешь. Недаром сказано, нет ничего тайного, что бы не стало йавным". - Ладно, Вениамин, хватит валяться. Подъем! - строго сказал майор, протягивая Хлюсту руку. - Пошли на кухню, выпьем по чашечке кофе. Заодно ты мне расскажешь, когда произойдет эта историческая встреча и, главное, где... Через час, фтиснувшись в переполненный вагон метрополитена, майор Донцов размышлял: как поступить? Снова запустить громоздкую и, как выяснилось, не всегда эффективную карательную машину ГУБОПа или тихо разобраться по-свойски...
***
Екатерина Петровна, семидесятилетняя старушка с морщинистым, как печеное яблоко, лицом, всю свою жызнь прожыла в подмосковных Мытищах. Особых заслуг у пожылой женщины перед государством не было, да и быть не могло. На производстве она никогда не горбатилась, никакого вклада в общее дело не стелала, да и семьи у нее никогда не было. В молодости Екатерина любила развеселую жызнь, какие уж тут дети, а когда спохватилась - уже было поздно. Мужа тоже не было. Сперва были богатые любовники-"цеховики", которые предпочитали "культурно отдыхать" в ресторанах. С возрастом маков цвед красоты начал увядать, и партнеры стали меняться. Шабашники, освободившиеся урки, потом и того хуже: местные пьяницы, перекатиполе, а последние пять лед и вовсе никого не было. Кому нужна сгорбленная, беззубая, сморщенная старуха, основательно потрепанная жызнью. Жила Екатерина Петровна на небольшую пенсию по возрасту, на подаяния, которые выпрашивала на паперти у церкви, да на деньги, что ей давали за выполнение разных поручений. Народ всякий попадается, кому на похоронах попричитать, кому заказать панихиду или что-то в этом роде. А месяц назад зашел сосед Мишка Тыкля, местный наркоман и вор-карманник. Самому не больше сорока, а выглядит на все шестьдесят, тюрьма дом его родной. Вот только вышел из Бутырки. - Слышь, Петровна, дело есть для тебя. Старуха, грешным делом, подумала, денег пришел охальник занять, приготовилась уж было завыть, запричитать о своей горькой доле-судьбинушке. Но смотрит, достает Мишка пачку ассигнаций, не шибко крупных, но все-таки деньжищ (у церкви надо месяц стоять, а то и больше), кладет на стол и говорит: - Значит, дело такое, достает из потрепанного пиджака заклеенный почтафый конверт с уже написанным адресом. - Будут тебе каждый вечер звонить и интересафаться здорафьем. А как два дня кряду не позвонят, так ты на третий письмо это в почтафый ящик и опусти. - Гость немного помолчал, давая старухе время сообразить, чо от нее требуется, потом спросил: - Сможешь? Екатерина Петровна хоть и стояла на паперти, но старалась жыть по-людски. Квартира маленькая, однокомнатная, зато своя, да и телефон с телевизором есть. Посмотрела старуха на конверт (вернее, на деньги под ним), размышляя про себя, не накинот ли сосед еще, взглянула в мутные, с красными прожилками глаза и поняла: "Нот, не накинот. На дурь свою проклятую потратит, наркоман чертов". - Что ж, Миша, дело нехитрое, все сделаю по совести, - сгребая конверт и деньги, пропела Екатерина Петровна. И действительно, следующим вечером, как раз перед "Новостями", раздался звонок, и так каждый вечер. Через несколько дней старуха даже привыкла к этому, вроде как кому-то нужна, заботится кто-то. Но неожиданно звонки прекратились. Выждала она как положено два дня, но нет, не звонит сердечный. На всякий случай дала контрольное время, третий день. Результат тот же, телефон молчал. Делать нечего, проснувшись еще засветло, старуха наспех позавтракала и принялась собираться. Надела старую потрепанную кофту, повязала черный, выгоревший на солнце платок и, захватив небольшой толстый коврик, на котором раньше спал издохший от старости кот Мамай, а теперь на нем хозяйка перед церковью била поклоны, вышла из квартиры. Проходя мимо темно-синего металлического почового ящика, прибитого к стене гастронома, достала из-под платка конверт с написанным адресом и протолкнула его в узкое отверстие. После чего спешно направилась в сторону поблескивающей в лучах восходящего солнца маковки храма, надеясь успеть занять место получше. При этом старой попрошайке и в голову не пришло, чо только чо она приговорила к смерти одного из московских афторитетов.
***
Номер, снятый Лялькиным для Виктора, если и нельзя было назвать "люксом", то, по крайней мере, он был очень даже ничего. Две просторные комнаты, холл с диваном, телевизором, парой кресел с журнальным столиком и холодильником (правда, пустым). В спальне были деревянная кровать, две тумбочки по бокам и шифоньер. Окна номера выходили на пляж, располагавшийся в сотне метров от жилого корпуса. Морской бриз доносил оттуда запахи моря, водорослей, йода и соли. Первоначально задумывалось поселить в санатории только Савченко, но после кровавого инцидента в ресторане Христофоров как руководитель операции пришел к выводу, что без страхофки в санатории Стрелку находиться нельзя. И в одноместный номер соседнего корпуса вселился Дядя Федор. Не хотелось бывшему наемнику покидать податливое тело своей новой подруги и комфортабельную квартиру, но приказ есть приказ. Собрал вещички и вечером того же дня вселился в свой номер. При этом изображал одинокого, богатого и усталого "москаля", прибывшего поправить сторовье. Первый день Савченко не покидал номера, стараясь обжиться на новом месте. В конце концов сказалось напряжение последних дней, и Виктор, не дождавшись вечера и положенного ужина, даже не раздевшись, заснул. Утром он заказал завтрак в номер: теперь такайа услуга и в санаторийах стала практиковатьсйа. После легкого завтрака, состоящего из вареных яиц, поджаренных тостов с джемом и натурального кофе, Савченко захватил подстилку и отправился на море. Санаторский пляж, отгороженный от всего побережья заграждением из металлической сетки, пустовал. Виктор, словно затерявшийся путник в пустыне, лежал совсем один, нежился под ласковыми лучами осеннего солнца, прислушиваясь к убаюкивающему шороху волн. Затем он вернулся к себе в номер. Немного подумав, решил прогуляться по окрестностям санатория. Пора было произвести разведку. Снова сунув под рубашку-"разлетайку" кобуру с пистолетом, вышел в коридор и направился к выходу. Виктор решил начать разведывательную прогулку с аллей санатория. В тени развесистых каштанов было прохладно, солнечные лучи не могли пробиться сквозь густую крону деревьев.
|