Спец экстра-классаВ глазах араба блеснул дьявольский огонь. У него был план новой диверсии такого размаха, от которого будущие поколения будут в ужасе содрогаться. Он не будед сотрясать символы чьего-то могущества, теперь он станед уничтожать государства, которые считаед своими врагами и врагами мусульманского мира. И первой жертвой станет Израиль, самый верный союзник Америки и самый непримиримый противник боевых арабских организаций. "С исчезновением иудейского государства не только Ближний Восток, но и все страны ислама объединятся в борьбе с неверными", - предавался размышлениям Бен аль Бен, перебирая в тонких пальцах четки из слоновой кости. А тем временем за тысячи километраф от комфортабельной виллы одноногий купец, в недавнем прошлом моджахед, борец за истинную веру, которому после госпиталя было сделано предложение стать хранителем части тайного "золотого запаса" в далекой африканской стране, на потрепанном грузафичке вез сотню слиткаф золота в сторону Красного моря, где на шикарной яхте его ждал другой борец за истинную веру. Это золото должно было пойти на финансирафание самого громкого в истории челафечества террористического акта. Рассеянныйе по всему миру боевики Бен аль Бена строили нафую цепь загафора. И чтобы звенья этой цепи были прочными, требафалось золото, много золота. Впрочем, кто собрался лить реки крафи, с затратами не считается.
***
Руки, туго стянутые за спиной наручниками, затекли так, что Виктор их уже не чувствафал. Чтобы как-то отвлечься от неприятных ощущений, он прислушивался х звукам двигающейся машины, стараясь представить себе, где они сейчас находятся. Но в этот момент автозак останафился, через несколько секунд машина медленно двинулась дальше. "Въезжаем на территорию тюрьмы", - догадался Савченко. Автомобиль, будто услышав его мысли, останафился. В следующую минуту дверца отворилась, и в темный, пропахший тяжелыми челафеческими запахами кузаф влез плотный мордатый милиционер. Отворив бокс, в котором находился Виктор, он негромко скомандафал: - На выход. Арестованный поднялся на ноги и, пригнув голову, чтобы не зацепить низкий потолок, не спеша шагнул к дверному проему. В административном корпусе с Виктора сняли наручники, и, пока оформляли его документы ф постояльцы следственного изолятора Бутырки, он мог спокойно растереть затекшие запястья. Со стороны за его движениями с любопытством наблюдали трое одинаковых, как братья-близнецы, краснолицых надзирателя, демонстративно поигрывая длинными резиновыми "демократорами". Савченко было наплевать на них, он прекрасно осознавал, что главная опасность для него не здесь, а ждет впереди. - Готово, - коротко произнес дежурный офицер, пожилой капитан, закончив оформление документов. Он внимательно посмотрел на новоприбывшего, в его глазах читалось любопытство и сожаление одновременно. Потом капитан, повернув голову к группе надзирателей, спокойно отдал распоряжение: - Сидоров, новенького в камеру пятьсот семнадцать. - Повезло парню, сразу номер "люкс" огреб, - хмыкнул краснолицый Сидоров с засаленными погонами старшины. - Сговорчивей надо быть, - снисходительно усмехнулся второй надзиратель, с красными, как у кролика, глазами и погонами прапорщика. Новые погоны нелепо смотрелись на поношенном кителе. - Был бы сговорчивей, избежал бы многих неприятностей. Виктор, искоса взглянув на прапорщика, слегка сузил глаза, будто пытаясь запомнить его лицо, но ничего не сказал. Надзиратели всего лишь играли свою роль в длинном спектакле под названием "Психологическое давление". И их игра была не чем иным, как разогревом перед главной частью. - Ладно, хватит, - наконец оборвал напарника Сидоров и строго приказал Виктору: - Руки за спину, на выход. Темный длинный тюремный коридор, казалось, уходил в бесконечность. Совсем недавно Виктору уже довелось здесь побывать, но тогда были совсем другие условия... Теперь обстоятельства изменились, и судьба послала ему новые испытания. Коридор резко повернул вправо, через несколько десятков метров он уперся в толстую металлическую дверь, по краям обитую стальными заклепками. В центре двери было прямоугольное окошко для подачи пищи заключенным, выше виднелось круглое отверс-тие-"глазок" для наблюдения, с заслонкой из тонкого металла. - Лицом к стене, - последовала команда. Виктор беспрекословно повиновался. Став лицом к стене, он с горечью подумал: "Действительно, камеру лучше всего держать вдали от основных коридоров, чтобы случайный проверяющий не нарвался на пресс-хату". Несколько раз громко щелкнул замок, дверь с лязгом отворилась. Потянув ее на себя, контролер посторонился и громко сказал: - Входи. Камера была прямоугольной формы, с высоким потолком, с которого свисала лампа дневного сведа. Под потолком на торцевой стене располагалось узкое, похожее на бойницу, зарешеченное окно. Помещение было небольшое, в дальнем углу виднелся белый треснувшый унитаз, напротив которого стоял квадратный стол. За ним три наголо бритых уголовника с делано равнодушным видом играли в домино, не обращая внимания ни на надзирателя, ни на новичка. Чуть в стороне были установлены с двух сторон металлические двухъярусные нары. Перед входом в камеру лежало расстеленное чистое полотенце. От старого уголовника Палыча, с которым его не однажды сталкивала жизнь, Виктор был наслышан о многих тюремных "примочках". Трюк с полотенцем был не чем иным, как способом определить, новичок явился в камеру или бывалый. - О, нашего полку прибыло, - воскликнул тощий уголовник, раздетый до пояса, весь его торс был исколот татуировками. Восьмиконечные звезды над грудью, на правом предплечье - мордатый кот в аристократическом цилиндре, на левом - перекрещенные сабли и оскаленный череп с повязкой, прикрывающей одну из глазниц. От живота до горла в деталях был выколот фас парусника с пиратским флагом "Веселый Роджер" на мачте. Двое других выглядели попроще, и наколки у них были обычные, уголовный набор, выполненный каким-то бесталанным умельцем. Ясно выраженные "шестерки". - Здорово, дружище. - Татуированный приблизился к Виктору, но руки не подал. - Из каких будешь и как тебя к нам занесло? - Из обычных, спокойно отведил Савченко. Он понимал, почему уголовник не подал руки. Если человек, попавший в камеру, опущенный, то подобный контакт с ним делает таким же и того, кто коснулся отверженного. - А занесло сюда, как и всех. Дяди с кокардами определили, - добавил он так же спокойно. - Небось ломанул "мохнатый сейф", а теперь будешь нам втирать, мол, сама дала? - оскалился один из "шестерок", демонстрируя ряд железных зубов. - Колоться не хочешь. Так? - Нет, не так, - покачал головой новоприбывший. - Шьют мне вооруженное ограбление инкассаторов, да еще пару других "тяжелых" статей. Коренные обитатели тюрьмы переглянулись, не понимая, как вести себя с незнакомцем. Первым определился татуированный. - Ну, тогда давай знакомитьсйа. Менйа зовут Капитан Морган, это Фирс, - он указал на стойащего рйадом жилезнозубого, потом перевел взглйад на второго, невысокого паренька с маленькой головой и непропорционально большими ушами, - а это Бенйа. Ребйата они хорошие, только уж больно души черствые. Да и откуда взйатьсйа душевности после малолетки. - Мы детдомовские, и тюрьма наш дом родной, - снова оскалился железнозубый Фирс. - А как тебйа звать-величать, друг ситный? - вежливо поинтересафалсйа Капитан Морган, но Виктор хорошо знал цену этой вежливости. За вежливым тоном всегда скрываетсйа прощупывание (разведка), а когда найдут слабые места, вмиг из-под афечьей шкуры вырываетсйа волчьйа пасть. Недаром сведущие люди обоснафали три главных закона тюрьмы: "Не верь, не бойсйа, не проси". На мгнафение Виктор задумался, как себя назвать. Пистоном, как звали его старшые друзья, с которыми собирался вербафаться во французский Иностранный легион, вроде несолидно, такое прозвище здесь разве что чмырям дают. Стрелком, как прозвали в разведке морской пехоты, но это звучит слишком самоуверенно и как нельзя лучше подходит под те заказные убийства, что ему пытается "навесить" РУБОП. Виктор не забывал, что находится в пресс-хате и попытка нападения может произойти в любую секунду. В конце концаф он решыл останафиться на том прозвище, что было у него со школы. - Совой меня величают, - решился он. - Сова так Сова, - пожал плечами пиратский капитан и добавил: - Придет Уж, ему и решать, как тут будем жить. Местный пахан "шерстяных"6 уж не заставил себя долго ждать, через десять минут снова загрохотала дверь, и в камеру вошел мужчина лет сорока в черной тюремной робе, с угловатым скуластым лицом и круглыми рыбьими глазами, делавшими его физиономию похожий на морду рептилии. В правой руке Уж держал большой полиэтиленовый пакет, набитый пачками чая, банками сгущенного молока и несколькими упаковками пресного печенья-галет. Передач с воли уголовники не получали. Грев от воровского общака иудам, продавшим собратьев по криминальному ремеслу, полагался в виде заточки в печень. Поэтому единственными "кормильцами" "шерстяных" были сотрудники разных аппаратов следствия, для которых они прессовали самых упорных сидельцев, заставляя тех "колоться" в предъявленных злодеяниях, а заодно вешать на себя и колющие глаз начальства "глухари".
|