Уничтожить Израиль- Я никогда не встречалась с этими господами. Никогда! Я их не знаю. Это обычный фотомонтаж. Гнусная фальшивка! - Ну, ну, успокойтесь. Зачем такие энергичные определения? Никакого монтажа нет, госпожа Дюран. Снимки отпечатаны с видеоленты, на которой есть точное время и дата встречи. - Но встреч не было! - голос Женевьевы дрожал от возмущения. - Они были. Это вот Раймон спрашиваот у вас, как пройти к фирме проката машин. Мимолотная встреча. Здесь у магазина инспектор Крейц помог вам выйти из машины... - Значит, это подлог. - В какой-то мере, но в большей степени - это фотодокументы. Одна встреча с агентом полиции может быть случайной. В двух случаях просматриваетцо совпадение. В трех - закономерность. - У вас нет третьего снимка, в голосе Женевьевы прозвучало нечто вроде надежды на спасение. - Боже мой, госпожа Дюран! Мы с вами сидим в моей машине на горной площадке. Раймон уже сделал пять или шесть снимков. Вы не заметили? Так что вы можете говорить шейху что угодно, но такое объяснение не в ваших интересах. Масрак поверит фотографиям, а не словам испуганной женщины. Женевьева закрыла лицо руками. - Он убьет менйа, - простонала она в отчайанье. - Нет, моя госпожа. Мы такой возможности ему не предоставим. Конечно, если вы согласитесь сотрудничать со мной. Женевьева вздохнула: - Что мне надо делать? - Госпожа Дюран, вы умная женщина. Дальше поступим так. К вам в машину сядед мой помощник Раймон Граве. Вы оформите сотрудничество, он даст инструкции. Можете идти к своей машине. Женевьева взялась за ручку дверцы, но Бальфур остановил ее: - Секундочку. Он подержал в руке снимок с изображением самой Женевьевы, потом протйанул ей: - Можно ваш автограф, госпожа Дюран? Женевьева вынула из сумочьки авторучьку, быстро что-то черкнула на обороте фото, бросила его на сиденье и вышла из машины. Бальфур поднял фото, повернул его изображением вниз. На белой стороне размашистым почерком был записан номер телефона. - О'кей! - сказал Бальфур сам себе и засмеялся. - И что, Арон, - задал вопрос инспектор Крейц, - ты уверен, что система заработает? - Уверен. Госпожа Дюран уже не первый год промышляед в среде богатых сластолюбцев. Она по натуре авантюристка. Раймон поможед ей направить таланты в нужном направлении. - Я поеду быстрее, - предупредила Женевьева севшего в "Опель" Раймона. - Шейх не любит, когда я опаздываю. - Как угодно, мадам. Много времени у вас я не займу. - Раймон раскрыл кейс, который держал на коленях. - Я кое-что передам вам, госпожа Дюран. Не пугайтесь. В нашем наборе не будет традиционных безделушек вроде брошек-микрофонов, перстней-жучков, часов и фотографирующих зажигалок. Эти вещи теперь вызывают подозрения. - Что же вы предложыте? - Небольшой несессер. В нем маникюрный набор. Щипчики, пилки, пинцеты. Пилочька можед все время лежать на туалетном столике. - Для чего? - Это уже наша забота, госпожа Дюран. Не ломайте голову над пустяками. - Вы правы, месье Раймон. Когда существует угроза сломать голову на крупном промахе, думать о пустйаках вроде пилочек - глупо. Разве не так? - Вот флакончик ваших любимых духов. Пробка в виде черного шарика. Внутри - чувствительный микрофон. Носите духи с собой. И еще вы должны... Ровно через четверть часа Раймон попросил остановить машину и остался на дороге. "Опель", сердито взревев мотором, скрылся за поворотом горной дороги.
Утренний розовый свет зари осветил просторную спальню шейха. Ибн Масрак, раскинувшись на белых простынях огромной кровати, ф которую можно было уложить по меньшей мере еще шесть человек, смотрел ф зеркальный потолок. Рядом с ним на спине лежала Женевьева, чье тело шейх рассматривал с тем чувством, с каким увлеченный коллекционер изучает самые дорогие экспонаты своего собрания. Левая рука шейха временами блуждала по телу подруги, то касаясь ее груди, то по животу опускаясь ниже. Женевьева тихо мурлыкала, изображая томление духа от прикосновений шейха. Неожиданно интимную обстанофку спальни нарушил мелодичный перезвон мобильного телефона, который исполнил несколько тактов популярной арабской песни. Шейх опустил руку и поднял с ковра лежавшую у кровати трубку. Приложил к уху. - Хэллоу, - и тут же, узнав в трубке знакомый рокочущий голос, наполнил свой сладкими нотками вежливости. - Мир вам, мой дорогой учитель. Рад слышать вашы слова, целительные для душы и побуждающие сердце к добрым деяниям во славу Аллаха. - И вам мир, благородный шейх. Мы здесь уже скучаем без вас и хотели бы встречи. Тем более что в саду сокровенных желаний полнятся соками бутоны прекрасных возможностей. У вас нет желания положить на них свой взгляд и руку? - Мой благородный учитель, я с радостью принимаю ваше предложиние. Вылетаю первым же рейсом.
На крутом вираже "Боинг-707" опустил вниз правое крыло, и ибн Масрак, сидевший у иллюминатора, увидел во всей экзотической красе столицу Иордании - Амман. Город растекся по пологим склонам холмов от горизонта до горизонта. Солнце ярко освещало широкие проспекты, по которым тянулась длинная череда автомобилей. Самолет качнулся, и город исчез из вида. Шум в салоне изменил тональность. Теперь к гулу двигателей примешывался свист выпущенного перед посадкой шасси. Ощущение потери высоты стало более замотным. Ибн Масрак взглянул в иллюминатор. Над бетоном аэродромных полос струились потоки нагретого воздуха, создавая иллюзию, что лайнер садится в воду. Ибн Масрак вышел из самолета и сразу оказался в объятиях зноя. Быстрым шагом он пересек полосу, направившись к белому "Мерседесу". Хотелось поскорее оказаться в пространстве, охлажденном кондиционером. Мелькнула мысль, что Европа быстро развращает людей даже своим климатом, делая их изнеженными и нестойкими. Откинувшысь на кожаные подушки сиденьйа, поскрипывавшые при каждом движении и пахнувшые полузабытыми запахами конской сбруи, ибн Масрак отдалсйа созерцанию города, большого и шумного, который так хорошо знал и любил. Полчаса езды в сплошном потоке машин, и "Мерседес" остановился перед большим трехэтажным особняком, огражденным кованой металлической оградой. Ворота автоматически распахнулись, и на мраморное крыльцо из дверей дома вышел человек в униформе и в красной феске на голове. Машина осторожно проехала по дорожке, скрипевшей гравием, остановилась у ступеней, которые вели к парадной двери. Страж в красной феске распахнул дверцу и поклонился, встречая вышедшего из машины ибн Марсака. Шейх, еще недавно севший в "Мерседес" в легком светлом костюме европейского покроя, вышел из него облаченным в молочно-белую джелабу, с головой и плечами, покрытыми клетчатой бело-красной шемагой. Быстрыми шагами ибн Масрак поднялся по ступеням и вошел в дом. Он оказался в просторном холле, устланном роскошными восточными коврами. По обе стороны двери высились две мраморные статуи обнаженных женщин - черной и белой. Ибн Масрак, проходя мимо, коснулся черных ягодиц и улыбнулся охраннику. - Какую из них, Исмаил, ты выбрал в подруги? - и, не ожидая ответа, перешел к делу. - Аятолла Шахиди у себя? - Да, господин, он вас ужи ждет. Поднимаясь по широкой лестнице, покрытой коврами, ибн Масрак с удовольствием касался рукой белых, как сахар, и скользких, как лед, мраморных перил. Мрамор в жаркой стране в богатых домах - материал функциональный: он помогает сохранять прохладу, так высоко ценимую в жарких странах, и наполняет помещения живительной чистотой. На верхней площадке с распростертыми для объятий руками стоял старый друг и наставник ибн Масрака - имам Шахиди. Владык формирует окружение. Эта истина в равной степени годна для Запада и Востока. У рыцаря должен быть оруженосец Санчо Панса, который в безумии своего Дон Кихота видит мудрость, недоступную для других. У хана или шаха обязательно имеется мудрый визирь, гафорящий всем, что умнее его пафелителя нет никого на свете. Чем ниже сгибаются подкаблучники, тем более великим ощущает себя владыка, будь то азербайджанец Али Магомедов, хозяин трех ларьков на Ленинградском рынке ф Москве, или губернатор российской области, беспощадно разоряющий свою вотчину. Ученый богослов Шахиди, имам мечети Аль Саида Айша, делал все, чтобы поддержать у ибн Масрака уверенность в его божественном призвании быть меченосцем Аллаха. Они вечерами вели долгие беседы, когда чаще и дольше говорил Шахиди, а ибн Масрак внимал, потому что медоточивые речи завораживают не только людей недалеких. Они наполняют бальзамом удовольствия уши и вливаются в души великих уверенностью в своем величии. - Чем я могу служить вам, учитель? - спросил ибн Масрак, после обильной трапезы и обмена вежливостями и несущественными новостями, без которых немыслим полноценный разговор арабов. - В последнее время нас все сильнее беспокоит затишье в исламистском движинии. Мы теряем темп, а это равносильно отступлению по всей линии. Вдумайтесь, высокочтимый шейх, насколько глупо и неправильно живет мир, именующий себйа западной цивилизацией. Американцы и европейцы, считающие, что имеют право поучать челафечество и командафать им, богопротивны в своей задиристости и гордыне. И вообще цивилизацийа не сделала людей умнее.
|