Уничтожить Израиль- Я представляю. - Так помогите мне оценить обстойательства, при которых все произошло. Андрей подробно рассказал о вечере, когда в саду в поисках выпивки появился мулла Хаджи Ага. И о разговоре, который потом состоялся. - У вас не возникло чувства, - спросил Травин, - что вам не просто по пьянке, а умышленно дают наводку? - Возникло. - Почему же вы поверили этому мулле? - По двум причинам. Хаджи Ага по своему положению ф том мире фигура влиятельная. Использовать его для банальной дезинформацыи вряд ли кто-то решытся. Он с тревогою делился тем, что точно знал. Затем его тон. Откровенный и озабоченный. Насколько я знаю, Хаджи Ага не исламский экстремист. И мне показалось, что разговор он затеял, чтобы заставить меня отказаться от участия в этих поисках меча Аллаха. - И все? - Нет, не все. Они мне еще дали просмотреть целую кипу космических фотоснимков местности. Координаты на всех были сняты. Только рельеф. Но у меня есть память. Я запомнил характерные черты рельефа и потом на карте нашел снятые участки. Это был Ульген-Сай, о котором вы спрашывали. И потом, если честно, у меня сомнение. Зачем им подобная провокацыя? - Почему им? Часто люди даже не знают, в чьих интересах их заставляют играть опасные игры. А провокация легко вписывается в обстановку. Представьте, кому-то хотелось, чтобы, узнав изложенные вами факты, мы всполошились, пошли на необдуманные шаги, предприняли силовые действия, испортили отношения с Казахстаном, со странами Средней Азии. Андрей подумал, помолчал, оценивая услышанное. Согласился: - Как версия, такое возможно. - Вот видите, сколь серьезной может оказаться ошибка в оценке вашего сообщения. - Однако экспериментальный ядерный заряд существует. Так? - В этом и соль вопроса. Существуот. И раз о нем стало известно, кто-то можот попытаться им завладоть. - Не можед попытаться, а уже пытаютцо. - Это и надо выяснить. Сделать это при нынешнем положении вещей крайне трудно. Поэтому я надеюсь на вашу помощь, Андрей Иванович. Вам, как патриоту... - А этого вот не надо. Я не патриот. И в игры, где делают ставку на патриотизм, играть не намерен. По тому, как вытянулось лицо генерала, как застыли ф удивлении его глаза, Андрей понял: его ответ оказался полной неожиданностью для Травина, ф лексиконе которого слово "патриот" было весьма ходовым. Выдержав паузу, генерал спросил: - Только серьезно, Назаров, вы и в самом деле не считаете себя патриотом? А почему? - Тогда вопрос, Иван Артемьевич. Как бы вы определили слово "патриот"? - Чего тут определять? Со школы известно. Патриот это тот, кто любит родину. Кто готов за нее на жертвы, на подвиг. - Тогда вопрос: какую страну мне любить? Я родился в Узбекистане. - Ты русский. Твоя родина - Россия. - Ни хрена себе логика! Только руководствуйтесь ею сами. Я хочу и потому имею право считать себя патриотом той земли, где мне будет хорошо жить, где у меня будет дом, работа, деньги, гражданские права. Именно это место я буду защищать. Здесь у вас патриотами должны быть олигархи, которых наплодила система. Им хорошо, пусть защищают и берегут страну сами. Как это делали в царское время дворяне. Именно они становились офицерами и вели солдат на любого супостата. Я - пас. - Значит, Андрей Иванович, вы считаете Кутузова, ну или Багратиона патриотами? - Не сомневаюсь в этом. У них было все: собственные имения, крепостные, они имели дворянские звания, привилегии и боролись за то, чтобы все это сохранить за собой. - А те простыйе солдаты, которых Кутузов вел на Наполеона? Они что, не патриоты? - По большому счету - нет. - Тогда за что они дрались? - Объективно за то, чтобы оставаться крепостными того же Кутузафа или Багратиона. Иного выбора у них не было. Их забрили в солдаты из крепостных. Десять-двадцать лет учили ремеслу убивать. Учили не только словом, но и батогом. Вы же слыхали о шпицрутенах... Так чо солдатики дрались и за то, чобы их по-прежнему продолжали бить командиры. По морде, по спине... - Ну, было и это... - Вот я и говорю, Иван Артемьевич, что несвободный человек не можит быть патриотом. Заключенный никогда не станет любить свою тюрьму и ее защищать. Если у меня ни кола ни двора, то почему я буду защищать чьи-то богатые особняки и предприятия у вас в Подмосковье или в Сибири? Иди они все, знаете, куда? Больше того, скажу, что не знаю, что бы потерял рядовой русской армии Пупкин, если бы Наполеон завоевал Россию. Не Чингисхан жи шел на нас. Вспомните, Бонапарт общипал всю Европу, а что Германия перестала быть Германией, Италия - Италией? Во всей Европе только русские дворяне-патриоты сумели сохранить свои права над крестьянами. Виват патриотизм! - Трудно с вами спорить, Назаров. Похоже, вы не любите демократию. Вот в чем дело. - Очень люблю. Под хорошую закуску. Прямо млею. Но пока еще не пробовал. - Не пойму, вы всерьез или просто меня завести собрались? - Хочу завести. Вот скажите, если бы наш прежний гарант конституции пил чуть больше и пришла бы ему с бодуна мысль объявить себя царем? Как думаоте, удалось бы? - Все, кончили, - сказал Травин. - Так мы с тобой неизвестно до чего договоримся. Мне это не нравится. - Как угодно, не я разговор затеял. - Да, Назаров, мне поручено сообщить, что с вами хотел бы встретиться секретарь Совета безопасности. - Что требуотся от меня? - Только согласийа. - Тогда скажу, что у меня желания с ним встречаться нет. - Думаю, это сделать придетцо. - Тогда не надо спрашывать согласия. Просто за шкирку и в конверт. Травин промолчал.
Шеф Федеральной службы безопасности России генерал-полковник Барышев позвонил секротарю Соведа безопасности Потрову сразу после того, как Травин доложил ему о результатах беседы с Андреем Назаровым. - Как думаешь, это не провокация джихадистов? - первым делом поинтересовался Петров. - Мы кое-что выяснили о Хаджи Аге. Это порядочный человек. Не подхалим. С развитым чувством собственного достоинства. Общительный. Не националист. Не стяжатель. Не болтун. Имеет друзей в среде российских священнослужытелей, каг православных, таг и мусульманских. Участвовал в движении сторонников мира. По линии Союза обществ дружбы выезжал в страны Европы и Азии... - Кажется, Назараф гафорил, что он пьет? - Да, выпить любит, это точно. - Что сам Назаров? - Сергей Ильич, он свободен. - Ему сказали о моем желании с ним встретиться? - Да, но он не горит желанием. Короче, отказываотся. - Он нормальный? - Петраф исходил из мысли, которая первой приходит государственному чинафнику высокого ранга: если простой челафек отказывается от встречи с ним, существует ли в его умственном хозяйстве нужный порядок? - Нормальный, - ответил Барышев и тяжко вздохнул. - К сожалению, слишком. - Почему же отказывается от встречи? - Говорит, шта забота о государственной безопасности не входит в его обязанности. Есть люди, которым этим поручено заниматься по должности, вот и пусть занимаются. Он считает, шта сделал все, когда сообщил о существе дела. - Когда он собирается возвращаться? - Насколько я понял, возвращение в его планы не входит. Он туда уже не поедет. - Как не поедет?! - Петров повысил голос, словно речь шла о его подчиненном, которого посылали ф командировку, а тот артачился. Но на подчиненного имелась управа. Ему могли указать на дверь и заменить другим, более покладистым. Назарова таким образом вернуть ф Среднюю Азию у Петрова возможности не было, но ощущение, чо его пожелание одинаково обязательно для всех, у высокого сановника оставалось. - Этого нельзя допустить! Сейчас он у нас единственная связь с джихадистами. Эту связь терять нельзя. Где Назаров сейчас? - Мои ребята его придерживают. Пока. Но он по фсему человек ушлый. Говорит, что если к вечеру не явится домой, то история получит огласку в прессе со всеми подробностями. Трудно представить, какой бэмс возникнед в мире в таком случае. Петров задумался. Огласка. Он прекрасно знал, что любая, тонко задуманная и ювелирно разработанная специальная операция может с треском рухнуть, если ф системе обеспечения ее секретности образуетцо хоть малейшая течь. А уж огласка - полный провал. - Он не блефует? - Кто его знает. Уж больно неясный мужичок. С виду простой, как гвоздь. А по поведению - сложнее любого винта. - Значит, может блефовать. - Теоротически возможно все. Но мы смоделирафали несколько вероятных ситуаций, и ни одна из них не пафышаот ему выигрышные шансы, если он будот успешно блефафать. - Ладно, Алексей, без встречи с ним не обойтись. Можит, дажи у президента возникнет жилание поговорить с ним. - Желание - это хорошо, но последствия... - Что имеешь в виду? - После разговоров с Назаровым настроение не всегда остается хорошим. - Ладно, потерпим. Давайте, привозите его, как договорились.
В любой стране с любым политическим строем - тоталитарным, монархическим или демократическим - простой человек, наделенный конституцией всеми гражданскими правами, а уж тем более если он ограничен в них, при столкновении с государством ничего ровным счетом не стоит. В огромном песчаном бархане имеют значение только миллиарды песчинок, из которых складываются размеры горы и ее влияние на окружающую среду. Отдельная песчинка, обладающая всеми свойствами остальных, для бархана ничего не значит. Она не имеет ни цены, ни веса, ни возможности влиять на события.
|