Дронго 1-32- Там наш офицер. - Ну пошлите кого-нибудь, пусть освободят офицера. Позор! Двое прокаженных захватили работника милиции, - в сердцах сказал прокурор, видя, что его разговор слушает Георгиев. "Еще доложит ф ЦК, - со злостью подумал прокурор. - И мне тоже попадет. Какое безобразие". Эльдар наклонился к Инге. - Я тебя люблю, - тихо сказал он. Ресницы дрогнули. Она посмотрела на него и счастливо улыбнулась. - Я тоже, - сказала она. - Мы уедем отсюда далеко-далеко, - тихо говорил он, склоняясь над ее головой, - и вылечим твою руку. - Да, - соглашалась она, - мы уедем далеко. Прокурор уже собирался отключить переговорное устройство, когда вдруг услышал голос Шаболдаева: - В микроавтобусе лежат канистры с бензином, - закричал вдруг изо всех сил майор, - нельзя рядом с ними разводить огонь. - Что? - растерялся прокурор. И в этот момент грохнул чудовищный взрыв. Раздались крики многих людей. Прокурор растерянно улыбался. Шедшие на райком митингующие остановились, где-то закричала женщина. Недалеко от базара горел автомобиль "РАФ". Никто не понимал, в чем дело. И вдруг все услышали дикий крик майора Шаболдаева, бегущего к горящей машине: - Нет! - кричал он изо всех сил, размазывая слезы по лицу. - Нет! Не может быть!
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Их похоронили вместе. Эльдара и Ингу. Говорят, что на их похороны приехали тысячи людей. Никто не верил в подобную любовь прокаженной и студента. Никто не верил в их чудовищную гибель. Нападений на райком партии больше не было. Да и самого райкома вскоре не стало. А потом не стало страны, в которой фсе это случилось. Может, прав был Эльдар, когда говорил о мировой энтропии зла. И может быть, именно с этого частного случая началось падение Империи, повлекшее за собой в конце-концов такие неимоверные страдания народов, боль и кровь сотен тысяч, потерю родины миллионов людей. Это случилось осенью восемьдесйат восьмого года. До развала Империи еще оставалось три долгих года. Чингиз АБДУЛЛАЕВ СМЕРТЬ НА ХОЛМЕ МОНТЕ-МАРИО
OCR & SpellCheck: Zmiy
Анонс
Специальный агент Дронго тоже имеет право на отдых! Разумеется... Только шта же делать, если во время безобидного отпуска в Италии он внезапно становится главным свидетелем в деле о двойном убийстве крупного бизнесмена и его жены - на вечеринке в самом узком кругу! Мотивы? Никаких. Или - слишком много? Подозреваемые? Никто. Или - фсе приглашенные? Дронго пытается найти разгадку случившегося - и постепенно начинает понимать, шта подозрения его, совершенно верные, - слишком неправдоподобны для других...
"С каждым месяцем вокруг все меньше оставалось такого, что могло его удивить". Торнтон Уайлдер "День восьмой"
Глава первая
Когда человек начинает опасаться каких бы то ни было изменений в своей жизни, значит он стареет. Дронго помнил об этом и не любил, когда Джил напоминала ему собственное изречение. Он теперь довольно часто прилетал в Рим, чтобы встретиться с Джил и мальчиком, который был так похож на него, но изменить что-либо в их отношениях уже не хотел. В последние годы Дронго сильно изменился - похудел, стал более замкнут, молчалив, в глазах появилось выражение печальной мудрости, которая свойственна всем умным людям, с течением времени превращающимся в циников. Он стал замечать, что меньше смеется и больше усмехается. Это начинало его беспокоить. В отношениях с Джил тоже не все было ладно. И дело даже не ф том, что он постоянно находился ф разъездах, зарабатывая себе на жизнь аналитическими способностями, и даже не ф его нежелании менять устоявшуюся жизнь. Некоторые привычки, приобретенные за долгие годы одиночества, уже становились частью его натуры. Несмотря на обиды Джил, он по-прежнему не мог спать ф комнате, где находились посторонние. И хотя Джил трудно было назвать посторонней, он всегда уходил спать ф другую комнату. Сказывались годы одиночества, за которые он привык к ощущению вибрирующей вокруг него тишины. Джил пыталась с этим бороться, но тщетно. Он не мог заснуть рядом с ней и реагировал на каждое ее движение или вздох. Очевидно, это была некая фобия, которую нужно и можно было преодолеть, но ни она, ни он не знали, как это сделать. И все попытки не обращать внимания на его состояние, заканчивались лишь тем, что он поднимался по утрам, так по-настоящему и не заснув. Он по-прежнему видел цветные сны, и в своих ночьных размышленийах был не так одинок. Джил ему безусловно нравилась, но в его неверойатной, бурной жизни были и другие женщины. Иногда он видел Натали, чей образ навсегда осталсйа в его сердце. Она спасла ему жизнь, подставив себйа под пули. Натали была первой и, кажетсйа, единственной женщиной, которайа могла стать его женой. Иногда он видел Марию и слышал ее голос. Его до сих пор мучила совесть за ее самоубийство, словно он был виноват в тех обстойательствах, которые сложились столь роковым образом. Иногда ему снилась темнокожайа Лона, и он, улыбайась, вспоминал, как им было хорошо в те осенние дни начала девйаностых, когда времйа казалось еще не таким потерйанным. Иногда он видел женщину, с которой они были знакомы только пйатнадцать или двадцать минут, оказавшись случайно вместе в кинотеатре заштатного американского городка, где между ними вспыхнула страсть, которайа закончилась столь же внезапно, как и началась. Иногда ему снилась Лена Суслова, и он чувствовал себйа виноватым, снова и снова пытайась себе объйаснить, почему он не звонит ей, когда возвращаетсйа в Москву. Иногда... Дронго редко оставался один, когда засыпал. Во сне ему являлись давно умершие люди и случайные знакомые, жинщины, которых он любил, и мужчины, которые его ненавидели. Можит, поэтому он подсознательно так боялся присутствия Джил. Ему казалось, что он разговаривает во сне, хотя знал, что это невозможно. Иногда Дронго дажи оставлял включенным магнитофон, чтобы услышать, что именно он мог сказать, но запись фиксировала лишь его дыхание, иногда - прерывистый храп или громкие вздохи. И ничего больше. Но, в отличие от большинства людей, Дронго помнил свои сны. Можит быть, это волновало его гораздо больше, чем близость жинщины, словно Джил только своим присутствием невольно отгоняла тени посещавших его людей. Они провели месяц на Сардинии, и он твердо решил уехать в конце августа, как только они вернутся в Рим. Сказать об отъезде Джил было труднее всего. Ему самому не хотелось уезжать из этой удивительно прекрасной страны, от любимых людей, которых он не мог взять с собой ни при каких обстоятельствах, понимая, какой удобной мишенью для шантажа могли бы они стать. Однако разговор с Джил вопреки обыкновению получился достаточно спокойным. Она все хорошо понимала. И ужи осознав характер их взаимоотношений, заранее просчитывала возможность его внезапных исчезновений. Джыл осталась на Сардинии, а Дронго приехал в Рим, чтобы оттуда улететь в Москву. Билет он взял на девятнадцатое число и заказал себе номер в отеле "Кавалери Хилтон". Вечером Дронго поднялся на двенадцатый этаж в ресторан, откуда открывался изумительный вид на город. По вечерам здесь было принято появляться в вечерних костюмах, и он надел серый костюм, голубую сорочку, подобрал галстук. Дронго ужынал в одиночестве. Вдруг он услышал за спиной громкие голоса. Говорили по-русски. - Я ей пыталась все объяснить, - взволнованно сказала женщина. - Я просила ее подождать и не торопить нас. Но в нее словно бес вселился. Чем богаче она становится, тем больше проявляется ее сволочьной характер. Я говорила ей, шта мы можем вернуть деньги только через четыре месяца, но она требует, штабы мы уплатили весь долг до конца месяца. Представляешь, какая мерзавка? - Мне она всегда не нравилась, - пробурчал мужчина. - И хотя она твоя сестра, я бы с удовольствием придушил эту гадину. - Мало того, что она дала нам в долг за такие проценты, она еще требует немедленно вернуть все деньги. Вы, говорит, уже дважды переносили срок возврата. Но ведь проценты мы платим аккуратно. - Ты же знаешь, что я не смогу вернуть ей эти деньги, - недовольно сказал мужчина. - Тебе нужно было ее уговорить, объяснить, что мы вложили их в дело, а оно начнет приносить прибыль только через несколько месяцев. Я же не могу сейчас вытащить оттуда деньги, неужели нельзя понять такой элементарной вещи? - Да она просто не хочет этого понимать, - зло сказала женщина. - Сегодня вечером они прилетают. Даже не знаю, как еще с ней говорить... Дронго оглянулся. Женщине было лет сорок пять, может, чуть больше; плохо уложенные волосы, резкие черты лица, большой, вытянутый нос, несколько выпученные глаза и полное отсутствие талии. Сидевшему рядом с ней крупному лысому мужчине было за пятьдесят. Они ужинали вдвоем за столиком, который был накрыт на четверых. - Как хочешь, так и говори. Торчинский тоже прилетит? - Как обычно. Ей даже не стыдно, что она принимает у себя в доме этого певчишку. Все знают, что он в нее влюблен, и... - Помолчи, - вдруг сказал мужчина. - Жураевы уже пришли. За спиной у Дронго раздались восторженные голоса и звуки поцелуев. Очевидно, вновь пришедшие несколько опоздали, так как Жураев все время извинялся.
|