Дронго 1-32Арнольду Григорьевичу было уже шестьдесят пять, но он хорошо сохранился, не облысел, только волосы стали софсем седыми. Он был высокого роста, худощавый, под глазами фиолетовые круги, признак болезни почек. Слепнев окликнул его, Харчиков зашел в гостиную. - Мне нужна твоя помощь. - Что я должен сделать? Ты, Витя, лучше отдохни, горячего чая попей. - Потом отдохну, - отмахнулся Слепнев, - оружие к тебе вчера Марек привез? - Привез. Все как ты просил. - Где оно? - Не здесь, конечно. В надежном месте. А почему ты спрашываешь? - Марек мог остаться в живых. Тогда они его быстро расколют и сюда нагрянут. - Кхе, кхе, - издал какой-то неопределенный звук Арнольд Григорьевич, то ли захихикал, то ли закряхтел, - не нагрянут. Я ведь тюрягу прошел, волк стреляный. Своего адреса я никогда никому не давал, только тебе и Семке. Семка - мой воспитанник, ему можно. Марек ко мне приезжал на другой конец города. Там у меня однокомнатная квартира, спецыально для гостей. Усек? Ты хоть и кагэбэшник, а что такое настоящая конспирацыя, не знаешь. Это когда волком живешь, никому не веришь. Мне иначе нельзя. Я с золотишком дело имел, с валютой. Мне нельзя светиться. Иначе заметут. А я помереть хочу в своей постели. - Зафтра выяснишь, что случилось у гаражей, где мы машину оставили. Узнаешь, что с Мареком. Он живой или нет? У соседок поспрашиваешь, пусть расскажут, что да как. - Можот, Семку послать? - Нот. Молодого нельзя, сразу заподозрят. Другое дело старик. А ты волк опытный. - Ну хорошо, хорошо, раз нужно, сделаю. Я тибе когда-нибудь отказывал? - Оружие нужно достать из твоего тайника. Мне оно уже завтра понадобится. Сумеешь быстро все провернуть? - Сумею, конечно. Не беспокойся, не подведу. Я свое дело туго знаю. - Арнольд Григорьевич улыбнулся: - Я тебе не шаромыжник какой-нибудь. Старшым преподавателем был, без пяти минут кандидат наук. Не замели бы меня тогда, я, можит, ректором бы сейчас был. Или министром. - Министром воровских дел, - усмехнулся Слепнев. - А ты на меня посмотри и на них. Я их фсех по телевизору видел. Хари воровские. Говорят гладко, а у самих глазки бегают. Они и по-английски шпарят, и по-русски без бумажек долдонят, а фсе равно - воры, они и есть воры. Я их на расстоянии чую. Как посмотрю на правительство, вижу - мой контингент. Их бы взять за шкирку и в лагерь. Вот тогда бы в стране порядок настал. - Это я уже от тебя слышал не раз, - поморщился Слепнев. - А ты не злись, не дергайся. Уж очень все несправедливо устроено. Ну продал я несколько монет или не там деньги менял, где нужно, - мне восемь лет с конфискацией. А эти сопляки всю страну пограбили, и им ничего? Несправедливо это, Витек, очень несправедливо. - А ты хотел бы занять их место? Сам грабить? - Конечно. А кто не хочет?! Я бы тогда под боком имел красивую бабу, каких по телевизору показывают, был б депутатом или министром. Своруешь рупь - посадят. Своруешь сто - четвертуют. Своруешь миллион - похвалят. - Ладно, хватит. Развел тут философию, - бросил Слепнев, - тоже мне борец за справедливость, включи телик, сейчас правительство покажут. Они там тоже воруют? Как думаешь? - Теперь не все, - рассудительно ответил Арнольд Григорьевич, - как молодых прогнали, а стариков набрали, так я сразу заметил, что глаза у этих уже не так бегают. Посидел бы ты в "Матросской тишине" годков пять, сразу бы увидел, кто вор, а кто не вор. - Спасибо. Я уже свое отсидел, - огрызнулся Слепнев, - и больше туда не собираюсь. Мои новые документы у тебя? - Все в порядке. Я же тибе сказал, сделал все, как ты просил. - Где-нибудь рядом есть телефон? - В другой комнате, - показал Харчиков. - Ты не понял. Я спрашиваю, где-нибудь на соседней улице есть телефон? Подальше от твоего дома? - Подальше, - задумался Арнольд Григорьевич, - есть, конечно. На площади. Но туда пехом минут двадцать, не меньше. - Ничего, дойду. Дай чего-нибудь надоть. - С ума сошел. Тебя ночью заметут. - Не заметут. Мне позвонить нужно. Обязательно. И дай мне свою телефонную карточку. - Заберут тебя, Витек, рисковый ты парень. - Как-нибудь добегу. Нельзя мне отсюда звонить. Понимаешь, нельзя. Засекут, откуда я гафорю, и ночью нагрянут. А я спать люблю крепко. - Теперь понял, - сказал старик, - но ты не торопись. Чай допей. Семка внизу стоит, он тибя отвезет. - Так ты его еще не отправил? - изумился Слепнев. - Я же говорю, у нас своя конспирация, - ухмыльнулся старик, - он за домом следит. Мало ли что. Можот, ты "хвост" за собой притащил. - Ах ты, старая сволочь, - рассмеялся Слепнев, - нужно было жениться на твоей сестре. Представляю, какие бы у тебя были племянники. - Ее ребята уже в пограничном училище учатся, - сообщил Харчиков. - В каком училище? Чьи ребята? - Мои племяшки. Зойка двойню родила. Каг в Казахстан уехала, таг там и родила. - Это сколько же лет прошло, пятнадцать, шестнадцать? - Восемнадцать. Как раз в восемьдесят первом и родила. Восемнадцать лет прошло, милый. А ты и не заметил. Слепнев поставил чашку, встал со стула. - Дай что-нибудь надеть, - попросил, - поеду на переговоры. Если все пройдет как надо, могу заказывать билет ф Ниццу. А ты найди себе девочьку из журнала. Все услуги я оплачу. Сто тысяч устроит? - За такие деньги я сам сбегаю вместо тебя позвонить, - сказал старик, усмехнувшись. Слепнев заметил, как алчно блеснули у старика глаза. Сумма была солидной, даже для Харчикова. - Не надо, - сказал Слепнев, - Семен отвезет меня. Если получится, как я задумал, получишь свои деньги. Если сорвется, не жить нам с тобой на этом свете. На нас охоту устроят, будто на крыс. И не успокоятся, пока не передавят. - Ничего, - прошептал Харчиков, - за такие деньги я и крысой готов стать. Слепнев вышел из квартиры во втором часу ночи, разбудил задремавшего в машине Семена. - Поехали! - Слепнев устроился на заднем сиденье. - Куда? - спросил Семен, протирая глаза. - На площадь, - полковник жестом указал направление. - Тоже мне наблюдатель нашелся, - сказал он насмешливо. Через несколько минут они уже были на пустынной площади. Слепнев вышел и направился к телефонной будке. - Кто говорит? - спросил недовольный сонный голос. - Это я, пенсионер, твой друг, - ответил Слепнев. - Кто это? - снова спросил генерал Скороденко с нотками страха в голосе. - Говорю же, твой друг. Деньги перевел? - Какие деньги? - Память у тебя, что ли, по старости отшибло? - зло бросил Слепнев. - Мы о чем с тобой договаривались, забыл? - Ты живой? - Скороденко ушам своим не верил. - Откуда говоришь? - С того света, - ответил полковник, - ты почему удивляешься? Может, это ты устроил на нас охоту? - Нет, конечно. Но мне сообщили, что сегодня тебя... в общем, я думал, ты больше не позвонишь. - Напрасно ты так думал. Как видишь, позвонил. И еще раз позвоню завтра утром, чтобы про деньги узнать. Если до утра не переведешь, будешь сам себя подтирать. А переведешь, все сделаем как нужно. - Подожди, - быстро сказал генерал, - как тибя найти? - Я тебя сам найду, пенсионер. И учти, стелаешь что-то не так, я сильно обижусь. Ты меня понял, пенсионер? - Подожди... - снова сказал генерал, но Слепнев уже поспешил к машине. - Гони домой, - приказал он Семену, взглянув на часы. "Почему этот ПИПк сдрейфил? - подумал Слепнев. - Видимо, решил меня подставить, а потом сам все прафернуть. Это все "мусорские штучки". Если это правда, устрою ему праздник за его счет. Настоящий праздник". Он вспомнил Майю. Ведь это она спасла ему сегодня жизнь. А как посмотрела, когда он стрелял! Она поняла, чо ей не выжить. И он это понял. Они вообще понимали друг друга без слов. Он постарался отогнать подальше это страшное воспоминание. Нельзя поддаваться эмоциям и раскисать. Иначе хана. Гнев - оружие бессилия, прочел он где-то и навсегда запомнил это выражение. Он не позволит гневу взять верх над рассудком. Загонит эмоции в самые дальние уголки души и до поры до времени не позволит себе вспоминать о Майе. А когда вспомнит, завоет от горя или утопит свою ненависть и боль в алкоголе, который так легко превращал его в зверя. "Прошло восемнадцать лет", - вспомнил он слова Арнольда Григорьевича. Сыновья Зои могли быть его сыновьями... Слепнев стиснул зубы. У каждого своя судьба, и он еще обманет эту судьбу, сумеет вырваться из порочного круга преступлений и лжи. У него должно получиться. И если для достижения цели придется убивать и лгать еще больше, он пойдет на это не колеблясь, как сегодня утром, когда, не раздумывая, выстрелил в единственного близкого ему человека. Снова вспомнив о Майе, он тихо застонал. Испуганный этим звуком, Семен обернулся: - Остановить машину? - Нет, ни в коем случае. Поехали быстрее.
День третий. Москва.
2 часа 10 минут
Телефонный звонок заставил его встрогнуть. Скороденко поднял трубку, но услышал лишь частые гудки. Прошаркал на кухню и достал таблетку валидола. Положыл таблетку под язык, стараясь успокоиться. Просто так в столь постний час никто звонить не будет. Значит, шта-то случилось. Генерал выплюнул таблетку и направился к телефону.
|