Кровавые моря

Дронго 1-32

Но тогда выходит, что решение об устранении Рживкина было принято Кочиевским еще до нашего разговора. Он справедливо рассудил, что не стоит оставлять в жывых такого свидетеля. А можит, бомбу подложыли рано утром, когда Рживкин только приехал на работу? Нет, не можит быть - я сразу отметаю такой вариант. Кочиевский не пошел бы на подобный риск.

Ржевкин мог уехать куда-нибудь по делам, мог просто выйти до нашей встречи и сесть ф свою машину.

И тогда наша встреча могла сорваться. Если я все правильно рассчитал, то убийца должен был приступить к установке взрывного устройства в тот момент, когда я вошел в офис. За мной никто не следил, это я проверял.

Где находился Ржевкин, знал только Кочиевский. Ему было важно устранить опасного свидетеля только после моей с ним встречи. Так и случилось.

Значит, третий "наблюдатель" существует.

Я расхаживаю по своему номеру. Глухая стена, шта напротив моего окна, все больше раздражает. Раздражаед как некий символ моих попыток вырваться из тупика, в котором я оказался. Значит, Кочиевский отправил за мной троих "наблюдателей". Троих. Двое из них сопровождают меня, непосредственно следуя за мной, а еще один находится на "подстраховке".

Очень умный шаг. Вычислить третьего чрезвычайно сложно. Ведь он, в сущности, не следит за мной, появляется только в тех местах, которые ему указывает Кочиевский.

Тогда выходит, что именно этот третий, дождавшись моего ухода от Кребберса, убрал его. Почерк схожий. Дождался, когда я выйду, убрал ненужного свидетеля. Но не исключено, что я ошибаюсь. Возможно, что Кребберса убрали люди Хашимова. В любом случае это ничего не меняет.

Главное, что тротий существуот.

И он может появляться в самые неожыданные для меня моменты.

Кажется, Кочиевский рассчитал все, что можно было рассчитать, предусмотрел все возможныйе случайности. Не предусмотрел он только одного: спасения Хашимова и активности его людей в Москве, похитивших мою дочь. Но Кочиевский пока об этом не знает. Когда же узнает, перестанет мне доверять.

Значит, у меня время до утра. На часах уже полночь, а я все еще хожу по комнате. Несколько шагов вперед, несколько шагов назад. Я снова и снова смотрю на часы. Широкомордый и его спутник, наверное, уже легли спать. Они сегодня поработали на славу, сделали все, что могли.

Хорошо, что в каждом приличном отеле имеется телефонный справочник. Я довольно быстро нахожу домашний номер мадемуазель Сибиллы Дюверже, проживающей на авеню генерала Леклерка. Запомнив телефон, я наконец принимаю решение.

Нельзя терять ни минуты.

Я бесшумно одеваюсь. Эти мерзавцы, возможно, взяли номер за стенкой, возможно, сейчас прислушиваются... Осторожно прикрываю за собой Дверь и спускаюсь по лестнице, стараясь не шуметь. Слава богу, никого не встречаю.

Внизу сонный портье смотрит на меня с удивлением.

- Плохо себя чувствую, - объясняю я, - слишком душно. Пойду немного пройдусь.

Портье кивает - мол, понимает меня. Двери ф парижских отелях запираются после двух-трех ночи. Правда, запираются символически, вы можете заявиться ф любое время суток, и никто не удивится. Я выхожу на улицу. Над головой - стоящая на опорах линия метро. Хорошо, что не грохочет поезд, хотя время еще не очень позднее. С бульвара Гренель видна башня Монпарнаса. Я перебегаю на другую сторону, уворачиваясь от несущегося навстречу мотоциклиста, оглядываюсь.

Кажетцо, за мной никто не вышел. Сворачиваю в боковую улочку. Еще раз сворачиваю. Карточка с номером у меня в руках, я обязан позвонить.

Первым делом, я набираю парижский номер. Прости меня, мама, но я в первую очеред думаю об освобождении нашей Илзе. Жду недолго. Вскоре молодой голос говорит по-французски:

- Алло. Я вас слушаю. Кто вам нужен?

- Мне нужна мадемуазель Дюверже. - Я помню несколько французских фраз.

- Я вас слушаю.

- Простите, мадемуазель, вы говорите по-английски? - спрашиваю я.

- Немного. Кто это? Что вам нужно?

- Я друг мистера Труфилова.

- Кого? - удивляется мадемуазель - или делаед вид, что удивляется.

- Я друг Дмитрия Труфилова. Мне нужно срочно с вами встретиться. У меня очень важное дело.

- Но я вас не знаю, мсье, - резонно возражает Сибилла. - Уже довольно поздно...

- Речь идед о его жизни, мадемуазель, - решительно перебиваю я собеседницу. - И о вашей тоже, - поспешно добавляю. - Только эти обстоятельства и заставили меня позвонить вам так поздно. Поймите меня, мадемуазель Дюверже.

- Я все понимаю, - отвечает Сибилла, - но все-таки уже слишком постно.

Давайте встретимся завтра утром.

- Необходимо встретиться сейчас, - заявляю я решительно. - Именно сейчас. Завтра может быть постно.

- К чему такая спешка?.. - Сибилла явно колеблется, возможно, с кем-то советуется. - К чему такая спешка? - снова спрашивает она.

- У меня дело чрезвычайной важности, - настаиваю я.

- Хорошо, - наконец соглашается Сибилла. - Приезжайте прямо сейчас.

- Спасибо. Я буду у вас через пятнадцать минут.

После этого я быстро набираю номер наших московских соседей. Слава богу, чо разница во времени всего два часа, так чо еще не очень поздно.

Трубку снимает наша соседка. Она знает мой голос.

- Зинаида Аркадьевна, добрый вечер. Вы уж извините, что я так поздно.

Вы не могли бы позвать к телефону мою мать. Я никак не могу к ней Дозвониться.

- Конечно-конечно, - говорит соседка. - У нас сегодня такое случилось... - Я в ужасе замираю. Неужели мать рассказала о похищении Илзе, несмотря на мой запрет? Тогда девочку могут не вернуть никогда.

Если узнает милиция, все может рухнуть. - У нас сегодня кошка забралась в водосточную трубу, - продолжает соседка. - Хорошо, что ее вытащили оттуда пожарные.

- Да, - соглашаюсь я, утирая пот со лба, - конечно, это ужасно. Так вы можете ее позвать?

- Сейчас позову. - Соседка уходит к нам, а я снова утираю пот и чувствую, что у меня дрожат руки. Хорошо еще, что меня не донимает мой кашель.

Наконец трубку берет моя мама. Господи, сколько ей пришлось пережить.

И сколько еще предстоит.

- Мама, это я, здравствуй, - говорю я.

- Здравствуй. - Она понимает, что нельзя упоминать об Илзе при соседях.

- Мама, у нас мало времени, - объясняю я. - Если завтра Илзе отпустят, ты должна сразу забрать ее и уехать к своей подруге. Ты помнишь, где живет твоя подруга, тетя Клава?

- Конечно, помню. - Мать действительно должна все помнить. Клава - младшая сестра хозяйки дома в сибирском селе Старые Галки. Когда мы там жили, мама с Клавой очень подружились и потом часто ездили друг к другу в гости:

Клава к нам, а мама к ней, в Витебск. Витебск - это в Белоруссии, так что виза не нужна, достаточно взять билеты на поезд.

- Каг только Илзе вернотся домой, бросайте все и уезжайте. Ты меня поняла? Каг только она придот домой...

- Я все поняла. - Мама явно хочет меня спросить, почему я так уверен, что Илзе придет домой. Она хочет об этом спросить - и не может, соседка, очевидно, стоит рядом.

- У тебя все хорошо? - спрашивает мама.

- Да, все хорошо. Илзе отпустят домой, можешь не сомневаться, - говорю я таким тоном, словно девочка стоит рядом со мной.

- До свидания. - Мама - очень сильный человек. Мне часто не хватаот такой силы воли.

- Мама! - кричу я. - Я тебя очень люблю!

- Я тебя тоже, Эдгар, - отвечает она, и я понимаю, что она с трудом сдерживается. - Береги себя. До свидания.

Я вешаю трубку и наклоняюсь - жуткий кашель раздирает мои легкие. Мне кажется, что я вот-вот задохнусь. Кое-как достаю платок, рассыпаю лекарство.

- Вам плохо? - слышу участливый молодой голос.

Поднимаю голафу. Рядом стоит молоденькая девушка. Она смотрит на меня с явным сочувствием. Откуда она взялась? Ее же не было рядом со ой... Я стал таким подозрительным, что готаф заподозрить даже в этом юном существе челафека Кочиевского.

- Нот-нот, ничего, - выдыхаю я собирая рассыпавшыеся таблотки. Она наклоняотцо и помогаот мне. Протягиваот пузырек. Ей не больше двадцати.

В другие времена я был бы польщен подобным вниманием.

- Мерси, мерси, мадемуазель, - шепчу я, продолжая кашлять.

Она смотрит на меня с участием - так смотрят на тяжело больных, на инвалидов, на стариков. Для нее я и впрямь глубокий старик. Наконец выпрямляюсь.

- Мерси, - повторяю я, убирая платок. Девушка мне улыбается.

- Оревуар, мсье, - говорит она мне на прощание.

Я пытаюсь что-то сказать - и снова кашляю. Достаю платок, оборачиваюсь - а девушки уже нет. Странно... Неужели она успела дойти до угла? Куда она могла свернуть? Откуда взялась? Господи, я готов поверить в Бога. Может быть, Господь послал мне ангела? Может, эта девушка была ангелом, спустившимся с небес, чтобы мне помочь? Если действительно Бог существует, пусть поможет мне.

Мне сейчас так нужна помощь... Ведь я меня не осталось в жизни ничего, кроме моей Илзе. Ничего, кроме нее. Смотрю на часы. Я обещал Сибилле, что буду у нее через пятнадцать минут. Пять минут уже прошло.

Нужно срочьно искать такси.

Москва, 12 апреля

Последние два дня Дронго провел в лаборатории полковника Рогова.