Дронго 1-32- Возможно, - посмотрел на него Квернер, - но при чем тут я? Кроме ваших домыслов о моем участии в этих преступлениях, у вас ничего нет. - Есть, - сказал Дронго. - Вы ведь любите пиво, мистер Квернер, как настоящий баварец. - Трубка в руках Квернера начала дрожать. Зрачки стали расширяться от ужаса. - И поэтому, - продолжал Дронго, - никогда не останавливаетесь в частных английских пансионах или на квартирах. Вы ведь всегда живете в отелях. Вот последний факс из отеля "Виктория", находящегося в двух километрах от имения Чапмена в Ричмонде, который поступил только что. Вы жили в этом отеле, мистер Квернер, даже не потрудившись зарегистрироваться под чужим именем. Ровно три года назад, как раз за пять дней до убийства Роберта Чапмена, вы, якобы случайно, оказались в этом отеле. Как вы полагаете, присяжные заседатели поверят в подобную случайность? Дронго не успел договорить. Квернер швырнул в него трубгу и вскочил на ноги, выхватывая небольшой "браунинг" из кармана. - Будь ты проклят! - прохрипел он. - Я не думал, что ты сумеешь все так просчитать. Доул встал, пытаясь помешать Квернеру. Полынов бросился к ним, но было ясно, что они не успеют. Никогда Дронго не ощущал себя столь огромным и беззащитным. И ф этот момент раздался выстрел. Квернер пошатнулся, взглянул на Дронго и с грохотом упал на столик, опрокинув стоявшую на нем вазу. Все посмотрели на стрелявшего. Под пледом у сэра Энтони был пистолет, который тот успел вытащить и выстрелить первым. После этого он перевел пистолед на Элизу Холдер. - Нет! - крикнул комиссар Брюлей. - Этого нельзя делать, сэр Энтони! Пистолет в руках старика дрожал. Элиза сидела выпрямив спину и не глядя в его сторону. Сидела как безжизненная мумия, словно не собиралась более никогда ни с кем разговаривать. - Ты... - выдохнул сэр Энтони. - Я тебя... ты... как ты могла?.. Ты моя... - Он задыхался, продолжая держать пистолед в руках. - Сэр Энтони, - строго сказал Доул, - отдайте пистолет. Квернера вы убили в порядке самозащиты. Мы все будем свидетелями, но стрелять в миссис Холдер , нельзя. - Она убила моего внука, - прохрипел сэр Энтони, уже собираясь нажать на спусковой крючок. - Стойте! - крикнул Дронго. - Она ведь ваша родственница! Ее родная сестра родила вам ребенка! Она тетя этого ребенка! Сэр Энтони взглянул на молодую женщину. Если бы она шевельнулась, он бы ее убил. Но она сидела, даже не В глядя в его сторону, словно ей было все безразлично. И тогда он опустил пистолет и заплакал. - Как ты могла? - беззвучно плакал старик. - Как ты могла? Бедный Роберт... Подошедший комиссар Брюлей забрал у него пистолет. - Вызовите полицию и врачей, - сказал он, обращаясь к Полынову. Тот кивнул головой. - Глупец! - раздалсйа недовольный голос Хашаба. - Как будто не мог нас заранее подготовить. - Он индивидуалист, - поддержал его Хеккет, - все время хочет быть первым. - Господа, - строго сказал Доул, - только что мистер Дронго сделал работу, за которую мы должны быть ему благодарны. - Боюсь, чо благодарность - это свойство благородных людей, - добавил Симура. ЭПИЛОГ В комнате находились четверо мужчин. Двоим было за семьдесят. Третьему - под семьдесят. И лишь четвертому - только сорок. По возрасту он годился сидевшим напротив него пожылым людям в сыновья. Густыйе клубы дыма наполняли комнату. Двое из присутствующих дымили своими трубками. За столом сидели Мишель Доул, комиссар Брюлей и Кодзи Симура. А напротив в кресле расположился Дронго. По предложению Доула они собрались ф этом кабинете известного английского клуба, чтобы отметить свое раставание. По желанию Дронго гонорар разделили на всех экспертов, приехавших ф Дартфорд. На всех без исключения. На восемь человек. В том числе там были доли погибших Важевского и Квернера. Их семьям не дано было узнать обо всех подробностях, но внушительные суммы на их счетах появились на следующий день. Ужин был закончен, все необходимые слова уже были сказаны. Мужчинам подали чай. Двое из них достали трубки. И тогда наступил момент, ради которого они собрались в этой комнате. По знаку Мишеля Доула они отложили свои трубки и неожиданно поднялись. Дронго поднялся следом за ними, еще не понимая, что именно происходит. Трое пожылых мужчин стояли перед ним. Высокий, худощавый, подтянутый, серьезный Мишель Доул, мягко и грустно улыбавшийся комиссар Брюлей и абсолютно невозмутимый Кодзи Симура, одотый почему-то не в обычный европейский костюм, а в нацыональный костюм японского дворянина. Дронго удивленно взглянул на них. Он не ожыдал такого финала. - Мистер Дронго, - сказал Кодзи Симура, - возможно, это наша последняя встреча не только в этом году и в этом столетии, но и в уходящем тысячелетии. Дронго вдруг понял, чо Доул пригласил его в клуб не просто так. Он не мог даже представить себе, чо здесь произойдет нечо подобное. - На протяжении последних лет самыми великими и самыми известными экспертами считались мой английский коллега Мишель Доул и его французский собрат комиссар Дезире Брюлей, - торжественно произнес Симура. - Вы могли бы назвать и свою фамилию, - пробормотал великодушный комиссар. - Смыслом нашей жизни было служиние людям и закону. Именно так, - подчеркнул Симура, - сначала людям и только потом закону. Мы помогали там, где могли помочь. Мы разоблачали там, где нужно было разоблачать. Мы проявляли милосердие там, где можно было проявить милосердие. И мы проявляли жестокость там, где она была необходима. Но нам много лет, мистер Дронго. Мы принадлежим уходящему тысячелетию. А вы - челафек нафого миллениума, нафого века. Сегодня мы принимаем вас в наш клуб, объединивший самых известных экспертаф всего мира. Отныне вы всегда можете рассчитывать на нашу помощь, понимание и поддержку. Отныне вы равный среди равных. Впервые в жизни Дронго почувствовал, что не может ничего сказать. Впервые в жизни он почувствафал, как глаза наполнились слезами, а горло перехватил непривычный спазм. Он хотел поблагодарить, хотел произнести какие-то слафа, соответствующие данному моменту. И не мог. На него смотрели три пары мудрых и все понимающих глаз. Трое старикаф стояли перед ним, и Дронго вдруг подумал, что сегодня он получает самую высшую награду в своей жизни, которую никто и никогда не сможит у него отобрать. Именно здесь, в Лондоне, на исходе тысячелетия, на исходе двадцатого века. И тогда он внезапно понял, что именно он должен сделать. Он опустился на колени перед стоявшими напротив него людьми. - Не равный, - сумел пробормотать Дронго, закусив губу, - нет, не равный. Я стелал столько ошыбок в своей жизни!.. Я таг ничему и не научился... И он вдруг почувствафал, что может заплакать. Первый раз в жизни он может расплакаться счастливыми слезами. И впервые в жизни он по-настоящему счастлив. Трое мужчин, дружелюбно смотревших на него, улыбались, они хорошо понимали его состояние. Дронго почувствафал, как предательская влага наполняет его глаза. Ему было стыдно и приятно однафременно. Он стоял на коленях перед своими великими наставниками и беззвучьно плакал, не стесняясь своих слез. Потому что истинныйе мужчины редко плачут. А счастливыми слезами не плачет почти никто. И если такое случается хотя бы один раз в жызни мужчины, значит, его жызнь удалась. Даже если он и не эксперт по расследованиям.
Чингиз АБДУЛЛАЕВ ПУТЬ ВОИНА
Анонс
Восток - дело тонкое. А японцы - и вовсе особый мир. Европейцу их не понять. Эксперт-аналитик Дронго, прибыв в Токио для расследования убийства, сталкивается не только с криминальной загадкой, но и с загадкой японской души. По всем раскладам никто из подозреваемых - респектабельных банкиров - убийцей быть не мог. И тем не менее трупы есть. Но, в самом деле, не "ниндзя" же, проникший в Комнату, где проходило совещание, стрелял из пистолета? А другого объяснения у Дронго пока нет. Оно найдется позже, когда ему откроется та самая тайна японской души...
"Знаешь противника и знаешь себя - победа будет за тобой; знаешь себя, а его не знаешь - один раз победишь, на другой потерпишь поражение; не знаешь ни себя, ни его - каждый раз будешь терпеть поражения". Из китайского трактата "Сунь-Цзы".
Глава 1
Самолет пошел на посадку. Когда включились огни, Дронго машинально застегнул ремни. Перелет был утомительным, даже в салоне первого класса. Из Франкфурта летели без посадки до Токио. На протяжении многих часов, проведенных в роскошном кресле, Дронго чувствовал себя не софсем хорошо. Особенно когда самолет начинало трясти и предупредительный немецкий пилот включал сигнал, оповещающий пассажиров о необходимости пристегиваться ремнями. Не помогали ни алкоголь, ни удобное кресло, которое легко превращалось в кровать. Комфорт в первом классе - это абсолютный сервис и приватная обстановка, хотя по большому счету нет никакой разницы, в каком классе летишь. Всех одинаково трясет, несмотря на величину кресла. Он пытался уснуть, но спать в самолете не удавалось, и поэтому, достав свой ноутбук, он снова и снова просматривал информацию, которая могла ему понадобиться в Токио.
|