Дронго 1-32Жизни у меня осталось на несколько месяцев. Илзе находится в руках похитителей. Мать моя медленно сходит с ума. Я не знаю, у кого сегодня была более тяжелая ночь - у меня или у нее. Ладно, надо действовать. Когда я подъехал, к своему отелю на бульваре Гренель, был уже седьмой час утра. Мои "наблюдатели", к счастью, еще спят. Я тихо поднялся к себе в номер, открыл дверь ключом. И сразу направился в ванную. Впереди самый решающий день в моей жизни. Самый главный. В девять часов утра я спустился вниз позавтракать. "Наблюдатели" уже сидели в холле, ожидая моего появления. Мы так и вышли из отеля - сначала я, а потом они. Через полчаса я вернулся в номер. Ровно в половине десятого я позвонил Хашимову. - У меня все в порядке, - доложил я этому сукину сыну, - я в отеле "Холлидей Инн" на бульваре Гренель. Жду сообщения из Москвы. - "Наблюдатели" с вами? - осведомился Хашимов. Ясно, у него с ними личные счеты. Они пытали и убили двоих его людей. - Да, - ответил я, - они здесь. - Жду вашего звонка, - сказал он, отключаясь. Теперь остается ждать. К десяти часам еще ничего не произошло. Я представляю себе, как волнуется Сибилла. Если она, конечно, еще в отеле и если она мне все-таки поверила. Пять минут одиннадцатого - ничего. Десять минут... Одиннадцать... Двенадцать... Я терйаю терпение. И в этот момент зазвонил телефон. - Да! - кричу я в трубку. - Я вас слушаю. - Сейчас принесут адреса, - сообщает Кочиевский, - как вы спали ночью? - Хорошо... Там будет два адреса? - уточнйаю йа у полковника. - Два, - сухо отвечаед он, - но первой проверите женщину. Конечно, женщину. Подлец Виктор наверняка сообщил ему, что идет на авеню генерала Леклерка. Наверняка же сообщил. И теперь Кочиевский волнуется, почему нет известий от Виктора. Наверное, поэтому он и позвонил на двенадцать минут позже. Почти сразу в дверь раздается стук. Это два конверта, которые принес мне посыльный. Я даю ему десять французских франков и закрываю дверь. Нотерпеливо открываю конверты. Авеню генерала Леклерка - мадемуазель Сибилла Дюверже. Бульвар Виктора Гюго - Эжен Бланшо. Значит, у полковника устаревшие сведения. Он не знаот, что теперь Бланшо живот за городом. Впрочем, это мне на руку. У меня появились козыри. Я могу начать свою игру. Я поднимаю трубку, набираю отель "Меридиан", прошу соединить меня с номером Сибиллы. Один звонок, второй, третий. Неужели она ушла... - Слушаю, - отвечает сонным голосом Сибилла. Конечно, бедняжка уснула. Эти испытания не для психики нормального человека. - У нас все ф порядке, - докладываю я ей, - все нормально. Слава богу. Я кладу трубгу и прикрываю глаза. Это все, что я мог сделать. Простите меня, мама и Илзе. Простите за то, что я причинил вам столько страданий. Простите меня за все, что я еще сделаю. У меня нот другого выхода. Я все рассчитал верно. Сначала мне нужно избавиться от моих соглядатаев. Потом отдать Труфилова людям Хашимова, которым он нужен только живым. И больше никаких смертей. Больше никого не убьют, если я все правильно рассчитал. Убьют только одного человека - меня. Убьют в тот самый момент, когда я укажу им адрес Труфилова. Ясно, что шансов остаться в живых у меня нет. Ни одного. И не потому, что Хашимов отомстит мне за двух убитых в Схетоне. Он просто вынужден убрать единственного свидетеля, который будет знать, кто заберет Труфилова. Господи, я некрещеный. Я никогда не был в церкви или в костеле. Я не верил в Бога. Но в дотстве моя бабушка пафесила мне крестик на грудь, когда мы уезжали к отцу. Пафесила крестик, который я сохранил на всю жизнь. И, отправляясь в свою последнюю поездку, я взял этот крестик. Теперь, достав его из кармана, я смотрю на крестик. Господи, я ведь не прошу ничего невозможного. Я не подставлю больше ни одного человека. Если мой план будет выполнен так, как я его задумал, то никто больше не погибнет. Ни единый человек. Господи, разве сохранение человеческих жизней не есть первая заповедь Бога! И разве я о многом прошу! Спаси их всех и возьми только мою жизнь. Только мою! Я смотрю на крестик, не зная, что мне еще сказать. Я не умею молиться, меня этому не научили. Бог, очевидно, отвернулся от меня, послав мне эту страшную болезнь. Он выбрал меня на заклание. Так какая разница, когда именно я погибну? Какая разница, как именно я умру? Мне нужно сохранить человеческие жизни. Я хочу спасти Илзе, мою любимую дочь, и умереть. Больше я ничего не прошу. Господи, неужели это так много? И в этот момент кто-то осторожно стучит в дверь. Я подхожу к двери. Я не жду гостей в это утро. И нет "глазка", чтобы посмотреть, кто ко мне пожаловал. Впрочем, мне уже ничего не страшно. Я открываю дверь. На пороге стоит высокий широкоплечий мужчина в шляпе. Но шляпы носят только ковбои и стиляги. - Доброе утро, вы Эдгар Вейдеманис? - обратился ко мне приятным баритоном обладатель шляпы. Самое страшное, что он обратился ко мне по-русски. Откуда он знает мое имя? Неужели это конец? - Да, - я с трудом заставил себя отвечать, - да, я Эдгар Вейдеманис. - Доброе утро, - повторяет он и как-то печально, по-доброму улыбается, - я вас долго искал, подполковник Вейдеманис, - говорит он мне. - Вы разрешите мне войти?
Париж. 15 апреля
Приехав в полночь в "Софитель Антверпен", он нашел портье. Тот размещал группу прибывшых из России туристов. - Извините меня, сэр, - сказал осторожный портье, - но комиссар Верье предупредил нас, чобы мы не говорили ни с кем о гостях из этой группы. - Это понятно, - согласился Дронго, - но я его друг. Вот моя карточка. Я живу в отеле "Хилтон". Вы можете проверить. А вот это меня просили передать вам за вашу любезность, - он показал три тысячи бельгийских франков. Портье тут же превратился в слух. - Расскажите мне о гостях, - попросил Дронго. Портье любезно сообщил ему, что сначала он оформил номер господину Эдгару Вейдеманису, а через двадцать минут двум господам, прибывшим следом, - Харченко и Кокотину. Но выехали они с интервалом во времени. Примерно через четыре часа после того, как уехал господин Вейдеманис, отбыли и те двое господ. - Через четыре часа, - повторил Дронго. - А вернувшись в отель, они уехали сразу или через некоторое время? - Они еще обедали, - улыбнулся портье, - но комиссар Верье предупредил нас... - Вот три тысячи франков, - протянул ему Дронго новую купюру, - значит, они еще и обедали. - Да, в нашем ресторане "Тиффани". И выехали вечером. - Такси они заказывали? - Нет. Но машыны стоят перед отелем. - И куда они отправились? Комиссар ведь наверняка проверил, в какую машину они садились. Или они все-таки заказывали такси? - Я мог бы вспомнить, но... - осторожно начал улыбающийся портье, и на его круглой, почти кошачьей физиономии появилось лукавое выражение. - Еще тысячу франков, - Дронго протянул бумажку, равную примерно тридцати пяти долларам. Портье спрятал их в карман. - На вокзал, - прошептал он, - они торопились на вокзал. - Спасибо, - Дронго вышел из отеля, остановил такси и поехал на вокзал. Расписание прояснило обстанафку. С интервалом в четыре часа шли поезда только в Париж. Именно в то время, когда Харченко и Кокотин торопились на вокзал, поезда шли в Париж. Он вернулся в номер, собрал вещи, которых, впрочем, почти не было, и отправился на автобусную станцию, штабы к утру добраться до Парижа. Рано утром он уже был в Париже. Задача формулировалась так: в огромном городе найти как можно скорее Вейдеманиса и его партнеров. Для любого человека это было абсолютно нереально. Но это - для любого. Разместившись в отеле "Наполеон", находившемся в самом центре города, рядом с Триумфальной аркой, он отдохнул минут двадцать и в девять часов утра уже был на Северном вокзале, куда прибывали поезда из Бельгии и Голландии. Пройдя в туристическое агентство, расположенное на вокзале, он довольно быстро выяснил, шта прибывший вчера мистер Вейдеманис заказал в агентстве место в отеле "Холлидей Инн", шта на бульваре Гренель. Вейдеманис не прятался, не уходил от преследования. Наоборот, он делал все, чтобы его могли легко найти. Поэтому и заказал себе отель, не выходя из здания вокзала. Его "сопровождение" прибыло гораздо позднее, глубокой ночью. В десять часов пятнадцать минут утра Дронго появился в отеле "Холлидей Инн", на бульваре Гренель, и, поднявшись по лестнице, постучал в дверь номера Эдгара Вейдеманиса. Дверь ему открыл высокий худой мужчина с копной седых волос. У него лихорадочно блестели глаза, он имел вид нездорового человека: нос заострен, кожа землистого оттенка. Но он был еще довольно красив, в чертах изнуренного болезнью лица проглядывало внутреннее благородство. Примерно такой облик Эдгара и сложился в представлении Дронго. - Доброе утро, - грустно улыбнулся он, - я вас долго искал, подполковник Вейдеманис. Вы разрешыте войти? Вейдеманис посторонился. Его явно озадачил приход незнакомца. Дронго снял шляпу, повесил на вешалку плащ и сел на единственный стул, имевшийся в небольшом номере.
|