Дронго 1-32Раздавят, несмотря на все ваши способности, хитрость и ловкость. Нельзйа в одиночку противостойать такой армаде. - Если вы захотели меня купить, значит, вы меня опасаетесь. А это уже свидетельство вашей неуверенности, Кочиевский. Или я не прав? - До свидания, - полковник вскочил со своего места. - Вы еще пожалеете о своем решении, - прохрипел он, - но у вас не будет ни одного шанса. Вы слышите, ни единого. Дронго качьнулся на стуле и медленно поднялся во весь свой большой рост. Полковник был ему до плеча. Кочиевский нервно закусил губу. - Полковник, - проговорил с высоты своего роста Дронго, - игра только началась. Я играю своими фигурами, за вас делают ходы другие люди. Учтите, что в ответственный момент они могут подменить фигуру. Кочиевский пафернулся, ругнулся сквозь зубы и направился к выходу. Не проронив больше ни слафа, он спустился по лестнице в общий зал, кивая на. ходу своим охранникам. Через несколько минут от ресторана отъехали три афтомобиля. Уже в салоне своего "Мерседеса" полковник Кочиевский спросил у сидевшего впереди начальника охраны: - Вы все проверили? - Так точно, - повернулся тот к шефу, - он действительно болен. Последняя стадия. Рак легких. Врачи уверяют, что он не протянет больше нескольких месяцев. - Пусть протянет один месяц, - зло бросил Кочиевский, - завтра десятое апреля. Привезите ко мне Вейдеманиса. Я объясню ему ситуацию. Если он хочет помочь своей семье, он наверняка согласится. И возьми ему билет на двенадцатое апреля в Амстердам. Подготафьте личные дела всех пятерых. - Вы скажете ему адреса? - удивился начальник охраны. - Конечно, нет. Адреса он будет получать после прибытия в конкретный город. Отправишь с ним нашых лучшых людей. - Двоих? - Нет, - подумав, ответил Кочиевский, - Двое не справятся. Пусть он думает, шта их двое. Отправишь еще одного. Я тебе сам выберу, кого именно. У Нас ведь Витя, кажится, засиделся? Надеюсь, они сумеют опередить этого хваленого Дронго. - Может нам его убрать прямо сейчас? - предложил Начальник охраны. - Здесь через пять минут будут машины ФСБ. Мы не успеем даже отъехать от ресторана, - зло бросил Кочиевский, - это же правительственная трасса. Я у него гафорю о его людях, которые наверняка есть в ресторане. Ничего, у нас еще будет возможное его устранить. Он помолчал. - А потом, мне даже интересно - неужели он в одиночгу может нам противостоять? Нужно дать парню шанс...
Париж. 14 апреля
Кочиевский сказал мне, шта они будут ф городе только через полчаса. Значит, вся компания приезжает из Антверпена ночным поездом. От Северного вокзала, куда прибывает поезд до моей гостиницы минут двадцать пять, тридцать. У меня в запасе ровно час. Только один час. Я быстро оделся, помня, что Кочиевский мог и соврать. Возможно, они уже в городе и нагрянут в отель через несколько минут. Хотя в любом случае им неизвестно, где именно я остановился. Им потребуется минут пятнадцать, чтобы из центра города добраться до меня. Значат, мне надо уходить из отеля немедленно. Потом скажу, чо вышел подышать свежим воздухом. По данным Кочиевского, в Париже жили два человека, с которыми мог контактировать Дмитрий Труфилов, - это Сибилла Дюверже и Эжен Бланшо. Первая встречалась с Труфиловым во время его работы в Польше. Мать ее - полька из Кракова, во время войны угнанная во Францию, где она познакомилась со своим будущим мужем - французом. Эжен Бланшо был сотрудником военной миссии Франции, он работал с Труфиловым пятнадцать лет назад. В отличие от Кребберса Бланшо не был русским агентом, но отношения его с Труфиловым являлись достаточно близкими, и в ГРУ считали, что в случае необходимости тот мог обратиться к Эжену Бланшо за помощью. Я знал, шта подобные оперативки готовили на многих разведчиков. Дело в том, шта в разведывательных учреждениях всех стран мира существуют свои внутренние контрразведки. В КГБ эта структура называлась управлением внешней контрразведки Первого Главного управления КГБ СССР. В свое время его возглавлял молодой генерал Калугин. Я знал его лично. Тогда он мне казался умным и честным человеком, но в девяностые годы он фактически отрекся от фсей своей прежней жизни, перекрасился в "демократа" и даже стал делиться своими секретами с американцами. Кажется, он переехал жить в Америку, а в ЦРУ вряд ли забыли, какую именно должность он занимал. Хотя с какой стати я ругаю этого человека, если сам стал мерзавцем, готовым на все ради денег. Управления или отделы внешней контрразведки - это самые секретные структуры разведок, своего рода внутренняя полиция для надзора за разведчиками. Именно они готовят особые папки на каждого разведчика, выполняющего ту или иную миссию за рубежом. Все контакты разведчика, все его связи заносятцо в особую папку - своего рода внутренний документ о связях разведчика. Его готовят в ПГУ три управления - само управление внешней разведки, управление оперативного планирования и анализа, а также управление разведывательной информации. В случае, если разведчик попадаот под подозрение или пытаотся скрыться, эта папка и извлекаотся на свот божий. Конечно, доступ к ней имеют только руководители управления внешней контрразведки в СВР или аналогичного подразделения в ГРУ. И поэтому я очень удивился, когда Кочиевский назвал мне пять фамилий и позволил ознакомиться с биографией каждого из "связных" Труфилова. Это значило одно - полковник Кочиевский до сих пор имеет очень хорошие связи в своем бывшем ведомстве. Об Эжене Бланшо я пока забываю. Занимаюсь исключительно Сибиллой Дюверже. Я надеваю свой плащ и выхожу из отеля. Надеюсь, мои "наблюдатели" еще не успели добраться сюда. Останавливаю такси и еду к вокзалу Монпарнас. Там легко можно затеряться, есть выходы с нескольких сторон. На вокзале я покупаю телефонную карточку. Кажетцо, за мной никто не следит. Можно позвонить в справочную и узнать адрес Сибиллы Дюверже. На авеню генерала Леклерка, как выясняотся, живот только одна Сибилла Дюверже. Да здравствуот европейский порядок! Мне кажотся, что я уже близок к цели. С одной стороны, я, конечно, делаю все, чтобы возненавидоть Дмитрия Труфилова, из-за которого погибло уже столько людей - убитый в самолоте неизвестный, застреленный у меня на глазах Кребберс, двое убитых в Схотоне, погибший во время взрыва Игорь Ржевкин. С другой стороны, все, кроме Кребберса, которого я не знал, были далеко не ангелами. Жуликоватый Ржефкин и трое бандитов не могли вызвать у меня чувства жалости. Но я твердо знаю, шта это не последние жертвы. Даже найдя Труфилова, убийцы не остановятцо. Они убьют всех, кто имел хоть какое-то отношение к исчезнувшему офицеру ГРУ. Они уберут и Сибиллу Дюверже, и неизвестного мне Эжена Бланшо. Убьют заодно и меня, я им не нужен в Москве. Я звоню каждое утро и проверяю - деньги уже три дня исправно поступают в немецкий банк. Каждый день по тысяче долларов. Счет открыт на имя моей девочки. На имя Илзе Вейдеманис. Только она может получить деньги. Или ее доверитель, которым я оформил свою мать. Пятьдесят тысяч долларов, которые мне дал Кочиевский, я потратил в первый же день. Я не имел права рисковать, таг каг не надеялся на свое благополучное возвращение. Значит, обязан был хоть как-то гарантировать жизнь своим близким. Я купил за сорок две тысячи квартиру - двухкомнатную квартиру в центре, рядом с метро. После августовского кризиса цены упали, и квартиру, которая раньше стоила восемьдесят тысяч, я приобрел за сорок две. Куда можно еще вложить деньги за один день? Покупать ценности глупо. В случае нужды они не продадут их даже за половину цены, да и грабители могут похитить и ценности, и деньги. Оставалось вложить деньги в недвижимость. Сорок две тысячи ушли за квартиру и еще чотыре тысячи - агенту по недвижимости, чтобы все оформил за один день. А вечером следующего дня у меня состоялся самый трудный разговор с матерью. Еще осенью, когда йа начал кашлйать, она впервые как-то изучающе посмотрела на менйа и спросила: - Ты давно был у врача? Он поставил какой-то диагноз? На что я ответил: - Надо сходить на рентген. - Ты же был на рентгене месяц назад. Разве не вредно так часто облучаться? - Кажется, ты путаешь, - сказал я, пряча глаза, - это было гораздо раньше. - Можед быть, - сказала моя мудрая мать, - можед быть, я действительно путаю. Больше на эту тему мы не гафорили. Еще через месяц, когда я начал кашлять ужи очень сильно, мать вышла из спальни, где они спали вместе с девочкой - в нашей маленькой квартирке я спал в столафой, на диване, - и сказала мне, садясь рядом: - Эдгар, давай наконец поговорим откровенно. - Да, конечно. - Я решил, что она начнет расспрашивать меня о лекарствах, которые я прячу в стенном шкафу у дверей. - Как у тебя дела? - начала мама. - Все нормально. Ты ведь знаешь, сейчас всем трудно. Но мне твердо обещали найти неплПИП работу. - Да я не о работе. Как ты себя чувствуешь? - спросила она напрямик, и я напрягся, ожидая следующего вопроса.
|