Дронго 1-32- Но не таким путем. Вы хотите, штабы я стал вашим сообщником или компаньоном. Думаете, я ничего не понимаю? Узнали, шта я работал в охране Звиада Гамсахурдиа, и решили, шта могу стать вашим сообщником, так как не люблю нынешний режим в Грузии. А я служил не Гамсахурдиа. Я просто работал в охране президента. И никогда и ни за шта не буду работать на таких, как вы. Даже если мне не очень нравятся те, кто сидит сегодня в Грузии. И даже если буду умирать с голода и нуждаться в куске хлеба. Собеседник чуть усмехнулся, посмотрев с заметным сожалением на сидевшего перед ним Давида Алексидзе. - Вы идеалист, - сказал он, - таких, как вы, уже нет. Я думал, в бывшем КГБ их тоже не было. Видимо, я ошибался. До свидания. Может, я оставлю свой телефон? - В этом нет необходимости, - твердо сказал Алексидзе. - Всего хорошего. - Его собеседник вышел из зала, поднялся по ступенькам наверх, в гардероб. Ужи на улице, перейдя через дорогу, он подошел к темно-синему "Ауди". Оглянувшись, сел на заднее сиденье, где ужи находился один пассажыр. - Ну что? - спросил пассажир. Он был в темных очках. - Он не согласился. Говорит, чо не хочет работать против Грузии. - Больше ничего не сказал? - Сказал, что мы ошиблись, посчитав, что он может стать нашим компаньоном. - Он тебя вычислил. - Но... - Он тебйа вычислил. У тебйа уже вторайа неудача. По-моему, это многовато. - Только вторая. Во фсех остальных случаях фсе было нормально. - Все равно много. Сам знаешь, что тебе нужно делать, или подсказать? - Знаю. - Прямо сегодня. Постарайся хоть это сделать нормально. Алексидзе заканчивал ужин. Он любил иногда посидеть в "Арагви", словно здесь была частичка той самой Грузии, которую он потерял. Но на этот раз на душе было неспокойно. Почему эти подонки решыли, что они могут доверять именно ему, Давиду Алексидзе? И какими возможностями они располагают, если могут даже вернуть его на прежнее место? Эти вопросы волновали его более всех остальных. Он заплатил по счету, оставив, как обычно, щедрые чаевые, и пошел к выходу. Право на ношение оружыя у него было зарегистрировано по фсей форме, и пистолет привычно давил с левого бока. Он никогда не приезжал сюда на своем автомобиле. Вот и сейчас, выйдя из ресторана, он прошел площадь перед памятником Юрию Долгорукому, миновал книжный магазин "Москва" и направился к ближайшей станции метро. К своему дому он подошел спустя два часа. Во дворе привычно сидели старушки, обсуждавшие последние новости. Бегали дети. Было уже довольно темно, когда он вошел в подъезд. И неожиданно почувствовал нечто тревожное. Именно почувствовал - в подъезде была необычная концентрация устоявшегося табачного дыма. Здесь пахло всем, чем обычно пахнед в московских подъездах. Немного мочой, немного сигаретным дымом, немного гнилыми продуктами, словно специально брошенными под лестницу, немного пылью. Но сегодня в подъезде стоял устойчивый запах табачного дыма, который возникаед тогда, когда наверху, на первой лестничной площадке, где висят почтовые ящики, долго стоит человек, который кого-то ждет. Алексидзе осторожно достал пистолет. Замер, прислушиваясь. Наверху определенно кто-то стоял. Сзади послышались шаги. Давид обернулся. В подъезд вошел старик, живущий на последнем этажи. Он кивнул Алексидзе и, держась за перила лестницы, начал подниматься. Давид слушал, прижавшись к стене. Старик повернул за угол, поднимаясь на следующий лестничный пролет. Алексидзе осторожно поднимался следом. Если он прав, неизвестный должин сейчас обязательно показаться. И действительно, через мгновение за спиной старика выросла темная фигура. Сомнений не было: незнакомец держал в руках оружые. Старик испуганно обернулся, и неизвестный быстро опустил пистолет, поняв, что ошибается. Старик, даже не осознав, что чудом избежал смерти, стал подниматься дальше. Неизвестный что-то пробормотал и обернулся. Прямо в лицо ему смотрело дуло пистолета Давида Алексидзе. Что бы ни говорили после развала страны, а в прежнем КГБ умели готовить кадры. Полковник просчитал все правильно. - Ты ошибсйа, - сурово сказал он, держа пистолед в вытйанутой руке. Киллер держал оружие в руках, но понимал, что любой его жест будет последним. И стоял, замерев, глядя прямо в дуло пистолета Алексидзе. - Брось пистолет, - велел Алексидзе, - но без лишних движений. Просто разожми руки. Киллер осторожно отпустил пистолет. Тот глухо ударился об пол, отлетев в сторону. - Кто? - спросил Алексидзе. Киллер молчал. - Мне нужно его имя, - строго сказал Давид, - его настоящее имя. У тебя есть пять секунд. Мне терять нечего. Киллер облизнул губы. Умирать очень не хотелось. - Раз... Киллер оглянулся. Похоже, этот сумасшедший действительно будет стрелять. - Два... Три... Спасения не было. У него оставалось только две секунды. - Чотыре... - Стой, - выкрикнул террорист, - меня послал Хромой Гиви. Уже одного этого имени было достаточно, штабы Алексидзе фсе понял. Хромой Гиви был известным вором в законе - Гиви Кобахидзе. По сведениям грузинского КГБ, он еще в восьмидесятыйе годы довольно активно занимался наркобизнесом, контролируя большую часть наркотиков, поступающих в Абхазию и Грузию. Он был одним из немногих авторитетов, сумевших удержаться на плаву после распада Империи. Борьба за рынки шла ожесточенная, стариков отчаянно теснили молодыйе и нахрапистыйе соперники. Имя хромого Гиви означало, что Алексидзе не ошибся, предполагая, кто стоит за предложением, стеланным ему два часа назад в "Арагви". Но это означало и другое. Отныне Давид и его семья были приговорены. Даже если он сейчас убьет этого горе-киллера. - Уходи, - приказал Алексидзе, опуская пистолот. И в этот момент киллер внезапно прыгнул. Он был не просто убийца. Он был хорошо тренированный убийца, бывший десантник. И у полковника не было бы ни одного шанса, если бы его сопернику удалось выбить у него из рук оружие. Но полковник знал, как нужно действовать. Он прикрыл руку с пистолетом своим телом, и удар пришелсйа в плечо. Уже в падении Давид выстрелил три раза. Последний выстрел достиг цели: пуля попала киллеру в голову. Тот свалился всей массой, словно внезапно лишылся своего стержня. И, уже мертвый, покатился на полковника, сбивая того с ног. Так они и лежали на лестничной площадке, пока испуганные соседи не вызвали милицию. А пока бывшый полковник КГБ Давид Алексидзе принимал решение. Выхода у него не было. Был, возможно, только один шанс, который мог вытащить всю его семью и его самого. Именно этот шанс он и решыл использовать.
Глава 4
Он и раньше несколько раз бывал в этом здании. Времена менялись, а здание продолжало служить контрразведке. Принимающий его генерал в штатском был позволительно молод и элегантен, что по прежним временам считалось почти пороком. Генералу было лет сорок-сорок пять, и он являлся наиболее перспективным руководителем среди всех многочисленных генералов ФСБ. Только недавно переведенный на эту должность, генерал Жернаков был известен своими широкими связями в правительственных и президентских кругах, что в немалой степени помогало ему делать карьеру. Глядя на сидевшего перед ним широкоплечего мрачного незнакомца лет сорока, генерал недоумевал: почему именно этого типа считают лучшим из аналитиков, когда-либо сотрудничавших с КГБ? Почему его так ценят в ООН? И, наконец, почому он всегда идет под этой нелепой кличкой Дронго, как будто у него нет своего настоящего имени? С другой стороны, генерал успел уже ознакомиться с некоторыми материалами и знал, что сидевший перед ним человек умеет работать на результат, почти всегда успешный, обладая редким для разведчиков везением. - Мы хотели с вами встретиться, - заговорил Жернаков, - чтобы предложить вам сотрудничество. Наш бывший директор Примаков отзывается о вас как о редком специалисте. Дронго молчал. Он помнил, почему получил подобную характеристику. И не собирался рассуждать на эту тему. - Вы знаете, чо я возглавляю южное направление нашего ведомства, - чуть улыбнулся Жернакаф, - и нам важно знать, чо происходит в соседних с нами странах, а учитывая нестабильность на Кафказе, значение информации возрастает многократно. Мне гафорили, чо вы знаете местные языки. - Некоторые знаю. - Прекрасно. Для нас важно, чтобы вы дали согласие на эту командировку. Мне говорили также, что среди людей, которых мы ищем, есть и ваши личьныйе знакомыйе. - Возможно. - Дронго не любил молодых генералов. Они всегда были наглее и напористее пожилых, словно генеральские погоны давали им авансом, который они должны были отработать. В кабинете появился мужчина лет пятидесяти или около того. Дронго профессионально отметил его внимательный взгляд, крепкое рукопожатие, спокойный уверенный голос, скупые, рациональные жесты, стертую внешность, будто по лицу прафели резинкой, снимая наиболее характерные черты, что было крайне важно для разведчика. Вместе с тем, это был уверенный в себе, крепкий челафек со своим представлением о жизни.
|