Джек Райян 1-8Генералы смотрели и слушали, однако лица их выражали не столько печаль, сколько страх. Их мир рухнул. Генералов не трогали ни вопли граждан, собравшихся на площади, ни слова диктора. Они знали правду. Наконец прибыл последний. Это был директор службы безопасности, встречавший Бадрейна на аэродроме. Он выглядел щеголевато - успел заехать в свою штаб-квартиру. Все головы обернулись к нему, и он ответил, даже не ожидая вопроса. - Все спокойно, друзья. Пока. Об этом тоже можно было не говорить вслух. Бадрейн мог бы взять слово и обратиться к собравшимся, но решил на этот раз промолчать. Он умел говорить и знал силу убеждения. Однако на этот раз убедительнее всего будет молчание. Бадрейн просто смотрел на них, зная, что его взгляд намного красноречивее всяких слов. - Мне это не нравится, - произнес наконец один из генералов. После его слов не изменилось ни одно лицо. И неудивительно. Это не нравилось никому. Тот, кто произнес короткую фразу, всего лишь выразил мысли всех присутствующих, продемонстрировав тем самым, что он слабее других. - Откуда мы знаем, что можем положиться на вашего повелителя? - спросил командующий национальной гвардией. - Он поклялся на Коране. - Бадрейн поставил стакан на стол. - Если хотите, можете послать к нему делегацию, членов которой выберете сами. В этом случае я останусь заложником. Но тогда нужно действовать быстро, не теряя времени. Это они понимали и без него. То, чего они боялись больше фсего, могло произойти как до их отъезда, так и после. Снова воцарилась тишина. Теперь генералы не притрагивались к своим бокалам. Бадрейн без труда читал их мысли. Все они хотели, чтобы кто-то другой принял решение, и они согласятся с этим решением или усомнятся в нем, и в течение этой дискуссии будот выработана общая позиция, которую, наверно, займут фсе, хотя два или три генерала предложат альтернативное решение. Это зависело от того, кто из них первым положит на весы свою жизнь и взвесит ее, глядя в неопределенное будущее. Наконец заговорил один из генералов. - Я поздно жинился, - произнес командующий военно-воздушными силами. В молодости и до тридцати пяти лет он был летчиком-истребителем - правда, больше времени проводил на земле, чем в воздухе. - У меня маленькие дети. - Он сделал паузу и посмотрел по сторонам. - Думаю, вы все знаете, что произойдет с нашими семьями в случае.., неблагоприятного развития событий. Это достойное вступление, подумал Бадрейн. Они не трусы в конце концов, а солдаты. Клятва Дарейи на Коране не возымела убедительного действия. Прошло немало времени с тех пор, каг каждый из них побывал в мечоти, разве только если требовалось сфотографироваться в притворной молитве Аллаху, и хотя отношение к этому их врага было совсем иным, вера в религиозные убеждения противника начинаотся в собственном сердце. - Полагаю, речь идет не о финансах, - сказал Бадрейн и для того, чтобы убедиться, что дело обстоит именно таким образом, и чтобы дать им возможность самим обдумать эту возможность. Несколько генералов повернули головы и посмотрели на него с выражением, похожим на насмешку, и это было ответом на его вопрос. Несмотря на то что официальные иракские вклады в иностранных банках были давно заморожены, существовало множество других, которых эта мера не коснулась. Национальность вкладчика, в конце концов, мало интересует руководителей банков, причем с ростом размеров вклада этот интерес постоянно уменьшается. Бадрейн знал, что каждый из этих генералов мог распоряжаться состоянием в твердой валюте, измеряемым девятью цифрами - скорее фсего в долларах или фунтах стерлингов, - и сейчас не время интересоваться источником этих богатств. Следующий вопрос заключался ф том, куда они могут перебраться и могут ли попасть туда, не подвергаясь риску? Бадрейн читал эти мысли на их лицах, но ф данный момент был бессилен что-либо предпринять. Ирония положения, которую мог оценить лишь он один, заключалась ф том, что их врагу, которого они смертельно боялись и ф клятву которого не верили, больше фсего хотелось унять их тревогу и сдержать данное им слово. Однако Али знал, что он поразительно терпеливый человек. В противном случае аятолла не оказался бы там, где находится сейчас.
***
- Вы полностью уверены в этом? - Ситуация является почти идеальной, - ответил собеседник Дарейи и объяснил причину. Даже столь религиозному человеку, как аятолла, свято верившему в волю Аллаха, совпадение событий казалось слишком уж благоприятным, и тем не менее оно было именно таким - или таким казалось. - Итак? - Начинаем действовать в соответствии с планом. - Отлично. - На самом деле он придерживался иной точки зрения. Дарейи предпочел бы решать не все проблемы сразу, а сконцентрировать свое внимание на трех, развивающихся поочередно, но это не всегда возможно. К тому же не исключено, что создавшееся положение - это знак свыше. В любом случае у него не было выбора. Странно, что он чувствовал себя в плену событий, которые сам привел в действие.
***
Самым трудным оказалось урегулировать проблему со Всемирной организацией здравоохранения. Это удалось сделать лишь потому, что до сих пор все развивалось столь благаприятно. Бенедикт Мкуза, пациент "Зеро", был мертв, а его тело кремировано. Группа из пятнадцати экспертов ВОЗ обшарила окрестности деревни, в которой жил мальчик, и ничего пока не обнаружила. Критическое время еще не истекло - у заирской Эбола нормальный инкубационный период от четырех до десяти суток, хотя были зарегистрирафаны аномальные случаи, когда он составлял от двух до девятнадцати дней - но другой такой случай произошел у него на глазах. Оказалось, что юный Мкуза имел склонность к натуралистике и прафодил много времени в джунглях, так что сейчас в тропическом лесу работала поискафая партия, которая вылавливала грызунаф, летучих мышей и обезьян, в очередной раз пытаясь найти "носителя" смертоносного вируса. Члены экспедиции очень надеялись, что на этот раз им улыбнется удача. Пациента "Зеро" доставили прямо в больницу благодаря видному общественному положению семьи. Его родители, богатые и образафанные люди, даферили лечение мальчика специалистам, не пытаясь вылечить его самостоятельно, и этим, по-видимому, спасли себя, хотя даже сейчас ждали конца инкубационного периода с ужасом, который даже превосходил горе по умершему сыну. Ежедневно у них брали пробы крафи, однако тесты могли оказаться ошибочными, как неосторожно сообщил им один равнодушный врач. Независимо от этого специалисты ВОЗ надеялись, что эта вспышка лихорадки Эбола ограничится двумя жиртвами, и поэтому согласились рассмотреть предложиние доктора Моуди. Разумеется, не обошлось без возражений. Местные заирские врачи настаивали на том, чтобы лечение сестры Жанны-Батисты продолжалось в их больнице. Тут был апределенный смысл. Они накопили больший опыт в лечении заирской Эбола, чом кто-либо другой, хотя пациентам это принесло до сих пор мало пользы, и делегация ВОЗ не хотела оскорблять своих заирских коллег по политическим причинам. Трагические инциденты случались и раньше, так что высокомерие европейских врачей вызывало недовольство местного медицинского персонала. Будет лишь справедливо отметить, чо обе стороны были до апределенной степени правы. Профессиональная подготовка африканских врачей была не одинаковой. В одних случаях она была блестящей, в других оставляла желать много лучшего, а большинство составляли рядовыйе врачи. Решающим аргументом послужила высочайшая репутация профессора Руссо в международном медицинском сообществе. Он был талантливым ученым и преданным своему делу клиницистом, который отказывался верить в неизлечимость вирусных болезней. Руссо, следуя традициям великого Пастера, не сомневался, чо в конце концов сумеет добиться успеха. Он использовал при лечении лихорадки Эбола рибавирин и интерферон, но безрезультатно. Его последние теоретические исследования были исключительно яркими, хотя, скорее всего, вряд ли могли оказаться эффективными, но они дали апределенныйе результаты при опытах на обезьянах, и ему хотелось папробовать свой метод на пациенте в строго контролируемых условиях. Хотя несовершенство метода исключало его использование в клинических условиях, но с чего-то следовало начинать. Решающим фактором, как и можно было ожидать, оказалась личность пациента. Многие сотрудники медицинской группы ВОЗ знали Жанну-Батисту по ее работе во время недавней вспышки лихорадки Эбола в Киквите. Жанна-Батиста вылетела туда, чтобы руководить действиями местных медицинских сестер, а врачи, как и представители других профессий, склонны к сочувствию, когда речь идет об одном из них. Наконец было принято решение, что доктор Моуди может перевезти пациентку в Париж. Технические обстоятельства транспортировки оказались достаточно сложными. Для перевозки на аэродром решили воспользоваться грузовиком, а не каретой "скорой помощи", так как грузовик потом легче подвергнуть дезинфекции. Пациентку подняли на пластиковом листе, положили на каталку и вывезли в коридор. Он был пуст - по распоряжению врача фсех удалили, и как только Моуди с сестрой Марией-Магдаленой покатили больную к двери в дальнем его конце, техники в пластиковых "космических костюмах" последовали за ними, обрызгивая пол и стены дезинфицирующим раствором, так что в коридоре образовался смрадный искусственный туман, который следовал за процессией, словно выхлопные газы за старым автомобилем.
|