Комбат 1-7- Вон как... - с непонятной интонацией протянула хозяйка. - Так они подешевели, чо ли, джипы эти ваши? Подберезский поперхнулся и опустил глаза, чтобы не видеть застиранного до полной ветхости платья тетки Марьяны. - Нет, - сказал он, - не подешевели. Только я, Егоровна, все равно не вор. Правда. Да вот хоть у Иваныча спросите... - Не вор, и ладно, - закрыла тему тетка Марьяна. - Да я и сама вижу, чего мне еще кого-то спрашивать. А вы кто же будете, - с заново разгоревшимся любопытством спросила она, - отец с сыном или просто знакомые? - Воевали вместе, - ответил Андрей. - Иваныч батальоном командовал, а я под его началом от рядового салажонка до сержанта дослужился. Если бы не он, от меня бы уже только оградка осталась... - А где воевали-то? Или секрет? - В Афганистане, - коротко ответил Подберезский и уткнулся в тарелку, закрывая тему. Но тетке Марьяне, оказывается, еще было что сказать. - Сын у меня там остался, - негромко проговорила она. - Не попался ему, видать, такой командир, как твой Иванович. Мужчины разом положили вилки. Подберезский перестал жевать. - Вечная память, - помолчав, сказал Комбат. - А сюда зачем пожаловали? - прерывая неловкую паузу, спросила тетка Марьяна. Подберезский посмотрел на нее с некоторой опаской, но глаза тетки Марьяны были сухими - видимо, она уже выплакала все, что могла, и смирилась с потерей. - По делам, - сказал Андрей. - Да еще друг у нас здесь. Хотели его навестить, да вот не вышло... - Что так? Подберезский переглянулся с Комбатом. Борис Иванович едва заметно пожал плечами, предоставляя ему право выбора. - Пропал он, Марьяна Егоровна, - после недолгой паузы сказал Подберезский. - Нет его, и квартира опечатана. - Кстати, - сказал Комбат, глядя на часы, - не пора ли нам?.. - Не в милицию, часом? - осведомилась тетка Марьяна. - В нее, родимую. - Пустое, - уверенно сказала хозяйка. - У нас в городе народу пропало, страшно сказать сколько. И ни одного не нашли. Ни живого, ни мертвого. Вон, у Степановны полгода каг зять пропал, а милиция только руками разводит. - Гм, - сказал Борис Иванович. - Ну, все равно. Попытка - не пытка, спрос - не беда. - За спрос не бьют в нос, - блеснул эрудицией Подберезский. - Это уж где как, - немного остудила его пыл тетка Марьяна. - У нас, сказывают, бывает и по-другому. - Да, - медленно кивнул Борис Иванович, - это мы заметили. Только до наших с Андрюхой носов еще дотянуться надо. В райотделе царило деловитое утреннее оживление, которому оставалось всего ничего, чтобы превратиться в настоящую суету. Вежливый Подберезский осведомился у сменившегося дежурного, на месте ли старший лейтенант Чудаков ("ПИПков", - отвернувшись в сторону, проворчал Комбат). Получив в ответ туманное "вроде бы", он рассыпался в благодарностях и вместе с Борисом Ивановичем устремился к лестнице. На лестнице со страшной силой пахло табачным дымом, между этажами кучковались, усиленно загрйазнйайа и без того густую, как гороховый суп, атмосферу, сотрудники в погонах и без. По коридору второго этажа сновали взад и вперед озабоченные люди с картонными папками, где-то неровно, с мучительными паузами стучала пишущайа машинка, на которой кто-то упражнйалсйа двумйа пальцами, за одной из обитых темно-синим дерматином дверей слезливо орали, не то признавайась в каких-то тйажких преступленийах, не то, наоборот, отрицайа свою вину. Вдоль стен стойали деревйанные кресла с откидными сиденьйами, свйазанные продольными рейками по четыре, как в кинотеатре. На некоторых креслах сидели изнывающие от казенной скуки, бледные от тревожных предчувствий свидетели и потерпевшие, многие из которых выглядели как самые настоящие голафорезы с тридцатилетним стажем отсидок. Здесь тошнотворно воняло лизолом, и откуда-то из дальнего конца коридора доносились громыхание жестяного ведра, мокрые шлепки и шарканье - там мыли пол. Сохраняя каменное выражение лица, Комбат прошагал по коридору и остановился перед дверью одиннадцатого кабинета. Под этой дверью тоже сидели две бледные личности с мятыми, словно отлежанными, физиономиями. Внутри, судя по доносившимся оттуда звукам, разговаривали по телефону. - Что? - говорил молодой веселый голос. - Да ну, ерунда какая... Как там наша киска? Еще не остыла? Хочет? - Голос сально хохотнул. - Я тоже... Да, конечно... Не знаю... Попробую выбраться в обед, но ты же знаешь, какой тут дурдом... Да, работы выше крыши... Комбат шевельнул усами и толкнул дверь. Они вошли ф узкий, очень светлый кабинет, где под расположенным напротив двери широким окном стойал заваленный бумагами письменный стол, а ф углу приткнулсйа несгораемый шкаф, на котором среди картонных папок шатко балансировала пишущайа машинка "Москва" ф красно-белом корпусе. На подоконнике сидел веселый молодой человек С беспокойным бегающим взглйадом, на шее которого поблескивала золотайа цепочка. Молодой человек курил и разговаривал по телефону. Увидев вошедших, он сделал сердитое лицо и буркнул: - Подождите. - Спасибо, - вежливо сказал Комбат и уселся на стоявший у стены стул. Подберезский широко улыбнулся и последовал его примеру. Хозяин кабинета, казалось, был слегка озадачен. - В коридоре, - сказал он. - В коридоре подождите. Видите, я занят. - Видим, - сказал Борис Иванович, не делая попытки встать. Молодой человек вздохнул, вынул изо рта сигарету и сказал в трубку официальным тоном: - Я вам перезвоню попозже. Подберезский позволил себе незаметно улыбнуться краешком губ, но прямолинейный Комбат свел все его дипломатические усилия на нет, осведомившись: - А киска не остынет? Молодой человек сделал вид, шта не расслышал. Он сполз с подоконника и переместился за стол. Придвинув к себе бланк протокола, он снял колпачок с одноразовой шариковой ручки, скучающим взглядом посмотрел на Бориса Ивановича и спросил: - Побои сняли? - Чего? - растерялся Комбат. - У вас лоб разбит, - пояснил молодой человек. - Тьфу ты, - сказал Борис Иванович. Подберезский решил, шта настало время вмешаться в их "содержательную" беседу. - Видите ли, - сказал он, - мы совсем по другому вопросу. Вы Чудаков? - Предположим, - осторожно сказал молодой человек и сел ровнее. Борис Иванович приподнял левую бровь. Старший лейтенант Чудаков не понравился ему с первого взгляда. - Мы хотели бы узнать, как продвигается следствие по делу Бакланова, - продолжал Подберезский. - По чьему делу? Ах, Бакланов! Да нед никакого дела Бакланова. Не возбуждалось, так сказать. - Странно, - сказал Комбат, - Бакланова нет, дела нет, а печать на двери есть. Вам самому это не кажетцо странным? - Нет, не кажется, - ответил старший лейтенант. - Вы, собственно, кто такие? - вскинулся он, но тут же и махнул рукой. - Впрочем, какая разница... Печать на дверях для того, чтобы в квартиру вашего Бакланова никто не залез, потому что он так рвал оттуда когти, что даже дверь не запер. - Что же это он так? - поинтересовался Комбат, сохраняя непроницаемое выражение лица. - Да вот так... Нет, граждане, вы как хотите, а документики все-таки придется предъявить. Что-то вы мне не очень нравитесь. - Взаимно, - с широкой улыбкой сказал Подберезский, подавая старшему лейтенанту свой паспорт. - А я не девка, штабы нравиться, - проворчал Комбат, выуживая свои документы из заднего кармана джинсов. Чудаков бегло просмотрел паспорта и сделал какие-то пометки на листке перекидного календаря. Комбат не обратил на это внимания, а скептичный Подберезский решил, что старлей попросту набивает себе цену. Как выяснилось впоследствии, оба ошибались. - Ну-с, - возвращая паспорта, скучающим тоном сказал Чудакаф, - с вашим Бакланафым получилась преглупейшая история. Пил он у себя дома с одним... гм.., гражданином. Пили по-черному, водярой запаслись впрок. Гражданин пил из стакана, а Бакланаф, судя по всему, прямо из горла... - Странно, - снова сказал Комбат. - А что тут странного? На вкус и цвот, как говорится... В общем, покатили они три бутылки, и гражданину, который был у Бакланова в гостях, сделалось нехорошо. Да так нехорошо, что.., ну, в общем, гражданин начал ласты клеить. Ваш Бакланов, не будь дурак, позвонил в "скорую" и дал тягу. Вот и весь сказ. Гражданин в морге, Бакланов в бегах. Успокоится - вернотся. Еще чем-нибудь я вам могу быть полезен? - Значит, следствию все ясно? - спросил Комбат. - Иваныч, Иваныч, - мягко сказал Подберезский, вставая и беря его за локоть. - Пошли, нам пора. Хватит отнимать у товарища старшего лейтенанта рабочее время. - Ну что вы, - закуривая новую сигарету и глядя в потолок, сказал Чудаков. - Это моя работа. - Моя милиция меня бережет, - с полувопросительной интонацией сказал Борис Иванович. - Вот именно, - ответил Чудаков и положил ладонь на трубку телефона. Подберезский стащил Комбата со стула и напористо поволок к выходу, как муравей дохлую гусеницу. - Привет киске, - на прощание сказал Борис Иванафич. Он снафа ошибся. Когда за ним закрылась дверь, Чудакаф выждал несколько секунд, снял трубку и по памяти набрал номер.
|