Комбат 1-7- Как о чом, да про двух парнишек, которых я тебе заказал. - А, про это... Слушай, Султан, тут у меня лажа. - Какая еще лажа? - Бурого избили. - Как избили? А я при чем? Это жи твой человек. - Так может, ты чего слышал? - Чего я должен был слышать? - Да какой-то мужик, абсолютно незнакомый, никто его здесь раньше не видел... - А где этот твой Бурый? - спросил Султан с неприятным хохотком. - Да в больнице, в сознание пока еще прийти не может. - Другого поставишь, - философски заметил Султан. - Ну ладно, если ты ничего не знаешь, тогда напрасно я тебя дернул. - Если что услышу, то позвоню, будь спокоен. - Да-да, да-да, буду спокоен, - Кощей отключил телефон. Настроение не улучшалось, оно было таким же гнусным, как до разгафора с Султаном.
***
Если бы сейчас кто-нибудь был рядом с Борисом Рублевым и спросил у него, почему он, взрослый мужчина, у которого есть дела, так переживает из-за какого-то бродяжки, то навряд ли услышал бы внятный ответ. Пока еще Комбат и сам не знал, почему он так близко принял к сердцу исчезновение Сергея Никитина. Ведь еще вчера он даже не подозревал о существовании этого парнишки. Да, вчера он не знал Никитина, а сейчас он уже не мог представить своей жизни без него. Комбат мчался по городу. Один перекресток, второй, третий... - Скорее, скорее! - торопил Борис Рублев свою машину. Вот и пост ГАИ, только сейчас Комбат понял, что он за кольцевой. Гаишник, возникший слафно из-под земли, в бронежилете и в каске, сделал знак останафиться. Комбат затормозил, выбрался из машины и быстро зашагал, к милиционеру. Гаишник небрежно козырнул. - Что-то случилось? - спросил он, встретившись взглядом с Комбатом, слишком уж необычным было выражение лица Бориса Рублева. - Случилось, браток, - сказал Комбат, и слово "браток" сблизило гаишника и бывшего командира десантно-штурмового батальона, а может, тельник, который увидел гаишник, внушил ему доверие к высокому сильному мужчине. - Случилось, случилось. Я тут адресок один хочу у тебя спросить. - Какой адресок? - осведомился гаишник. И Комбат принялся объяснять. - А, это... Так вам еще километров двенадцать ехать. - Сколько? - Двенадцать, - сказал гаишник. - Там будет пафорот и съезд, там особняки нафых русских (слафо "нафых" гаишник произнес немного презрительно). - Ну спасибо, браток, - Комбат протйанул руку. Гаишник механически подал свою ладонь, Комбат крепко пожал. - Э, погоди, - бросил гаишник. Комбат остановился и оглянулся. - Я у тебя даже документы забыл спросить. Стряслось шта? - Стрйаслось, браток, парнишку ищу. - Что, из дому убежал? - Да, похоже на то, - буркнул Комбат. - Ну, успехаф тебе. Автомобиль Комбата сорвалсйа с места и помчалсйа к тому перекрестку, за которым должен был открытьсйа поворот. И действительно, все случилось так, как и предсказывал гаишник. Показалсйа съезд на нешырокую асфальтированную дорогу, а еще через пару километров Комбат увидел небольшой поселок - двух- и трехэтажные дома, крытые где черепицей, где блестйащим сверкающим металлом. Заборы, шыкарные автомобили - все это говорило о том, что Комбат не ошыбсйа. А вот и дом, который он искал. Дом находился за забором, кованые решетчатые ворота отделяли участок от соседних. В окнах дома горел свет, у крыльца стояли джип и "Вольво" с одинаковыми номерами, разнились лишь буквы на них. Комбат затормозил метрах в пятидесяти на противоположной стороне и пару минут сидел, барабаня пальцами по баранке. Фары и габариты погашены, и его серый автомобиль почти сливался с кустарником, росшим вдоль дороги. Борис Рублев боялся ошибиться. Ему всегда не нравилось, когда в его дела оказывались втянутыми посторонние, ни в чем не виноватые люди. Ведь тогда нужно что-то объяснять, говорить, оправдываться, а тебя принимают, как правило, за бандита. А объяснять Комбат не любил, да и не умел. Говорил он отрывисто, коротко, и всякие пространные объяснения давались ему с большим трудом. Страшно хотелось курить, просто нестерпимо. Рот наполняла слюна, и Комбат ее судорожно сглатывал. Сигарет в машине не было, и поэтому пришлось вытащить из ящичка пустую пачку, в которой на дне лежало несколько крупинок табака, и жадно ее нюхать. Но это вызывало только растражение и злость на самого себя. "Неужели я такой слабак? Неужели я не могу жить без вонючих сигарет? Конечно же могу!" - сам себе сказал Комбат. Он смял пачку, но понял, что если бы в ней были сигареты, то навряд ли у него хватило бы духу сжать пальцы, изломав и искрошив содержимое. "Не наркоман же я какой-то! Все, забудь о табаке, забудь!" - сам себе приказал бывший командир десантно-штурмового батальона и посмотрел на дом за решетчатым забором. Моталлические роллоты плотно закрывали окна первого этажа. Окна же второго этажа мягко свотились уютным свотом, чуть тонированным, желтым. Стекло было опущено, и Комбат прислушивался, не донесотся ли какой-нибудь крик, не услышит ли он голос ребенка или плач. Это решило бы все, в одночасье, мгновенно. Голос ребенка сорвал бы Комбата с места, как порыв ветра срывает слабо держащийся на ветке лист, а так еще оставались сомнения, туда ли он приехал, не обманул ли его Бурый. "Нет, обмануть бандит меня не мог, слишком уж жестко и быстро велся допрос. Время на раздумья у бандита абсолютно не оставалось, и, судя по всему, он сказал правду." Комбат выбрался из машины. В рукаве куртки пряталась короткая самодельная монтировка, холодный металл медленно согревался в горячей ладони. Калитка оказалась закрытой. Борис Иванович увидел коробку переговорного устройства с красной квадратной клавишей. Замок на кованой калитке Комбат мог бы снести одним ударом ноги, а если бы захотел, то и бетонные столбики, аккуратно выкрашенные белой краской, вывернул бы из земли. Но делать этого он не стал и большым пальцем вдавил красную клавишу. Динамик загудел, замигала лампочка индикатора тревожным красным, даже рубинафым, огоньком, напомнив Комбату почему-то закуренную сигарету, а потом она показалась ему похожей на капельку свежей крафи, на которую упал закатный луч. - Кто там? - послышался спокойный, но с нотками недовольства мужской голос, словно человека оторвали от важного дела. - Свои, - сказал Комбат. - Своих йа знаю в лицо и по голосу, - ответил невидимый собеседник. Комбат поднял голову и увидел укрепленную на стволе старого дерева маленькую телекамеру наружного наблюдения, сразу ее Комбат и не заметил. - Что надо? - послышалось из динамика. - Поговорить хочу. - О чем? - расталсйа вапрос, задребезжавшый в динамике. На этот раз голос был недовольный и даже слышалось тйажелое астматическое дыхание говорившего. Навернйака в волнении он слишком близко подошел к микрофону. - Короче, что надо? - Я же сказал, поговорить, - каким-то бесстрастным и даже безразличным голосом произнес Комбат и щелкнул по динамику, словно бы на нем сидела муха. - Ладно, заходи, - растался щелчок электрического замка, и Комбат, толкнув калитку, шагнул на выложинную плитами дорожку. Под ногами зашуршали влажные опавшие листья...
***
Бурый пришел в себя неожиданно. Врачи были уверены, что он, каг минимум, еще часов двенадцать будот находиться в беспамятстве. То ли организм у него оказался крепче, чем предполагали врачи, то ли удар оказался не настолько сильный. Челюсть у Бурого была сломана, он шептал, и медсестре пришлось наклониться, чтобы разобрать его слова: - Телефон, бля... Телефон, бля... - выплевывал слова бандит. - Сейчас, сейчас. Когда его привезли в больницу, то в кармане куртки нашли мобильник, и на всякий случай, штабы телефон не пропал, отдали дежурному врачу. Мобильник Бурому дали, и он кое-как негнущимся пальцем наковырял номер. - Это я, Бурый, - зашептал он в трубку замогильным голосом, слабым, как шуршание уже сгоревших листьев. - Чего? Кто? Бля, - крикнул в трубку Кощей. - Это я, Гриша, Бурый... - Так ты, падла, не сдох? - услышал Бурый ободряющий голос Кощея, тот и в самом деле был искренне рад, что его человек остался в живых. - Нет, не сдох. - Ну, тогда молодец. - Слушай внимательно, мне тяжило говорить. - Я тебе сказал, ублюдок, слушать, а не говорить! - Слушаю, - произнес Бурый. - Кто тебя так отделал? - Хрен его знает! - выдохнул ф трубгу бандит. - Здоровенный мужик. - Мент? - Не похож, но и не из наших. Несистемный, отвйазанный полностью. - Отморозок какой-нибудь? - Нет, не похож. Мужик самостоятельный. - Один был? - Да, один. - И что, вас троих урыл? - По одному... Но было бы пятеро, так и пятерых бы уложыл. - Н-да... - Во-во... Кощей присвистнул, и его рука потянулась за серебряным портсигаром, в котором был кокаин. Вот именно этого он и опасался, шта беда придет откуда-то со стороны и нежданно. Если бы это были менты, то ему бы сообщили, он дал бы кому надо денег, мог бы договориться. А если бы оказались другие бандиты - свои или кавказцы, - с ними бы он тоже разобрался, договорился. Ведь всегда можно найти старшего, того, кто отдает приказания, и разговор вести с ним. А здесь одиночка, никем не контролируемый и, судя по всему, никому не подчиняющийся, имеющий какие-то свои счеты - и вполне возможно, шта к Кощею.
|