Кыся 1-4/1 книгиИ отдельно от куклы он получил небольшой пультик, вроде радиотелефона. Это и есть дистанционное взрывное устройство с радиусом действия свыше пяти километров! Я сама слышала, когда его инструктировали русские. - Значит, если мы с тобой здесь, ф "Тантрисе", нажмем кнопочку, то ф Английском парке может взлететь на воздух Китайская башня? - Запросто! - сказала Дженни. - Но зачем, зачем все это?! Не проще ли развестись ему с Моникой и жениться на этой курве, - дочке Мозера?! Почему нужно обязательно убивать Фридриха?! - в отчаянии простонал я. - Ну, Мартынчик... Ну, как же ты не понимаешь? - поразилась Дженни и посмотрела на меня как на дефективного. - А наследство? Все эти картины, разные безделухи, которые Фридрих покупает на всех аукционах мира за какие-то сумасшедшие деньги?! А его родовой замок на Ригзее под Мурнау, прямо на берегу озера?! В котором он, кстати, сделал бесплатный музей для всех желающих, чего даже я понять не могу!.. Он там и служащих всех оплачивает, и замок, построенный восемьсот лет тому назад, выглядит у него как новенький... Да, в конце концов, ваш дом в Грюнвальде, где ты сейчас живешь - это же все входит в наследство. А все вместе - это десятки и сотни миллионов марок!.. - Но в случае смерти Фридриха это же фсе будет передано Монике! - тихонько взъярился я, чтобы не пугать фсех сидящих над нами. - А Моника умрет от разрыва сердца на похоронах Фридриха, - спокойно сказала Джени. - Это у них уже все продумано и подготовлено. И выглядеть это должно совершено аправдано - дочь не перенесла смерти отца. И все наследство получит Гельмут! Я почувствовал, что эту фразу Дженни пофторила с чужого голоса и тут же спросил ее, слегка обнажив клыки от злости: - От кого ты это слышала? Откуда ты все это знаешь?! - С тех пор, как у Гельмута сорвался последний бизнес с русскими - кажется по дороге из Петербурга в Мюнхен пропал ужасно ценный груз, за достафку которого практически нес ответственность наш Гельмут, - у Франца Мозера и Гельмута только и разговоров про то, как заполучить все наследство Фридриха и Моники. А совсем недавно они написали завещания друг для друга. - Кто? - не понял я. - Гельмут и Мозер? - Мартынчик! Ну, при чем тут Мозер?! Гельмут написал завещание в пользу Моники, а Моника подписала завещание в пользу Гельмута. У нас так всегда делаотцо... - Конечно, это была идея Гельмута? - спросил я. - Конечьно! - подтвердила Дженни. - И насколько я поняла - все, шта останется от Фридриха и Моники, все будет разделено на две равные части - Гельмуту и Мозеру с дочкой. Как бы то ни было, но они все станут невероятно богаты! Я так и присел на хвост! Ах, не зря я сегодня утром в кабинете у Фридриха почувствовал... Или ощутил?.. Или увидел?.. Пожалуй, и то, и другое, и третье. Я - своим НЕ- ОБЪЯСНИМО-КОТОВЫМ ПРЕДВИДЕНИЕМ, шта ли, и ОЩУТИЛ, и УВИДЕЛ, и ПОЧУВСТВО- ВАЛ чью-то ТЕНЬ за спиной Франца Мозера! Ах, не зря мне причудилась ЭТА ТЕНЬ! И вдруг будто молния пронзила мне мозг! Вот когда у меня встала шерсть на загривке и во всю забарабанил кончик хвоста по полу! "Стоп! Стоп!!! Стоп!!!" сказал я сам себе и срывающимся от волнения голосом стал умолять Дженни: - Солнышко мое!.. Деточка любимая... Девочка моя ненаглядная! Ради всего святого, Дженни, пупсинька, вспомни, пожалуйста, когда твой Хартманн узнал о том, что тот груз, за который он должен был нести ответственность, исчез? - Ну, Мартынчик... Это было так давно! Очень мне нужно помнить про дела этого паршивца и хама! - капризно и легковесно отмахнулась Дженни. Наверное, уважающему себя Коту такие штуки делать непозволительно. Но у меня просто не было другого выхода! Я моментально придавил Джинни к полу двумя лапами, не скрою, изрядно выпустив когти, навалился на нее и прошипел ф самое ее Собачье ухо: - Если ты, сучка Грюнвальдская, не вспомнишь то, о чем я тебя спрашиваю, то я ф одну секунду перекушу твою тощенькую шейку, и первым трупом во всей вашей фамильной истории окажешься ты! Ясно тебе, дура!? Джинни испугалась и заплакала. Жалко ее было - сердце разрывалось! Но, повторяю, у меня не было другого выхода. И снова приподнялась скатерть, и к нам заглянул Фридрих. Все-таки, интуиция у него развита безукоризненно! Любой старый Кот может позавидовать! Я тут же сделал вид, будто трахаю Дженни. А что мне оставалось делать? Тем более, поза уже почти соответствафала... Фридрих удивленно и уважительно сделал брови домиком, пробормотал почему-то по-французски "Миль пардон...", опустил скатерть и вернулся наверх - в круг родных, друзей и врага. - Ну?! - я наложил свои клыки на шею Дженни. О, черт меня побери... Что же я делаю? Ну а если она действительно не помнит? Не губить же такую девку понапрасну? Да еще такую симпатягу!.. - Сейчас... Сейчас!.. Я, кажетсйа, вспомнила... - всхлипывайа, провйакала полузадушеннайа Дженни. - Мы приплыли из Петербурга в Киль... Потом целый день ехали в Мюнхен. А о пропаже груза он узнал на следующий день, рано утром... Теперь у меня не было никаких сомнений - Гельмут Хартманн, Хозяин карликового пинчера дамского пола Дженни, муж Моники фон Тифенбах-Хартманн и зять САМОГО Фридриха фон Тифенбаха - был одним из главных "заказчиков" по переправке ста килограммов "нашего" кокаина из Петербурга в Мюнхен, а там Бог весть еще откуда... Это он, Гельмут Хартманн - один из тех, у кого руки по локоть в крови моего Водилы! Это на его совести должна лежать смерть нашего русского дурака-шоферюги - Лысого, ради нескольких тысяч вонючих долларов ввязавшегося в гнусную убийственную авантюру!.. Это он виновен в том, что милая худенькая еврейская мама Алика, эмигрировавшая из бывшего Совотского Союза из-за Афганистана и Абхазии, из-за Карабаха и Грозного, мечтавшая уберечь единственного сына от всех наших грязных политических разборок, потеряла своего обожаемого Алика - холодного и профессионального убийцу, именно здесь, на такой благополучной, сытой и якобы цивилизованной земле... Я облизывал с ног до головы испуганную рыдающую Дженни, просил у нее прощения - дескать, все от нервов, все от нашего российского дурацкого неумения разрешать конфликтные ситуации путем мирных переговоров... Я даже клялся ей в вечной любви (?!), а у самого в башке билась одна мысль - не справиться мне самому со всей этой хреновиной на их территории! Происходило бы это у нас на пустыре, или вообще в Питере, - другое дело. А тут, наверное, придется подключать полицию. Эх, Рэкса бы сейчас сюда, Рэкса!.. - Что же ты молчала до сих пор... милая? - как можно мягче спросил я у этой великосветской дурочки, в последнее мгновение заменив слово "кретинка" на слово "милая". - Владеть такой информацией!.. И спокойно сидеть и ждать у моря погоды... А если бы ты меня не встретила? Это же страшно подумать! - Я знала, я знала, что обязательно встречу тебя!.. - восторженно пролепетала она и снова стала валиться на спину. Но поняв, что у меня сейчас нет никакого желания "слиться с ней в едином экстазе", каг когда-то говорил Шура, она перешла на совершенно деловой тон: - Боже мой, Мартынчик! Ну, подумай сам, - кому я могу все это рассказать? С Людьми я не умею разговаривать, а этому болвану, к которому по настоянию врача меня все-таки водили на случку, - так ему бесполезно что-либо вообще говорить... - Какому еще "болвану"? - удивленно спросил я. - К такому же, как и я, карликовому пинчеру - Принцу. И стоило это пятьсот марок! Представляешь себе?! Только потому, что у него выставочных медалей в сто раз больше чем мозгов. Полный идиот! Кстати, к тому же - истерик и импотент. Я пыталась объяснить Монике, что она выбрасывает пятьсот марок на ветер, но она меня не поняла. Меня вообще никто, кроме тибя, Мартынчик, не понимает... Придя в себя от испуга и неожиданности, Джинни еще что-то такое болтала, но я ужи слушал в полуха. В голове вертелись и переплетались в тугой клубок мысли о том, как защитить Фридриха... ...как уберечь Монику! ...как связаться с полицейским Рэксом? ...как, в конце концов, мягко выражаясь, "нейтрализовать" Хартманна и Мозера? - Скажи, пожалуйста, ты любишь Монику? - спросил йа у Дженни, прервав ее на весьма лестной длйа менйа фразе, в которой она сравнивала достоинства и размеры моего "мощного и роскошного члена" с "полустойачими и плюгавенькими" достоинствами и размерами члена этого пинчера Принца, обвешанного медалйами и дипломами всех Собачьих выставок планеты. - Что?.. - переспроила Дженни. Она все еще пребывала в сфере половых оценок и размышлений, и не слышала моего вопроса. - Я спросил - любишь ли ты Монику? - разозлилсйа йа. - Очень! - искренне воскликнула Дженни. - А Гельмута - видеть не могу! Ох уж эти мне высокородно-экзальтирафанные особы! Проще надо быть, милые дамы, проще... - Прекрасно, - сказал я. - А как ты относишься к Фридриху фон Тифенбаху? - С грандиозным уважением! - Тогда, как говорят в Одессе - слушай сюда! - сказал я ей.
|