Кыся 1-4/1 книги- С Мюнхеном согласовано, - не моргнув глазом, ответил Митя. - Где ж я Им оттаявшего хека сейчас достану? - задумался Пилипенко. - Интересно, а свежую осетрину Они жрать будут?.. - Будут! - уверенно сказал Митйа. - Только сырую. И я получил замечательный шмат сырой осетрины. После завтрака, как только мы с Митей оказались в нашей черной "Волге" вдвоем, я сразу признался ему, что никакого плана действий выработать не успел - с вечера меня сломала докторская таблетка, но вот утренняя осетрина навела на одну забавную мысль... -Погоди, - прервал меня Митя. - Потом выскажешься. А счас послушай, чего я разнюхал. Я тут по утрянке одному знакомому мужыку из транспортного отдела милиции позвонил. Он наш аэропорт обслужывает. Так он сказал, что Коты без сопровождающих лиц ни за какие бабки на борт самолета не допускаютцо! Или Кот летит с Хозяином, и тогда его нужно оформлять честь по чести - прививки разные,ПИП-муе с бандурой, и тогда - пожалуйста. Нет Хозяина - сосите лапу! Ищите другой вид транспорта... Правда, есть еще один способ попасть в Америку - морем. Но в порту у меня никого знакомых нет и посоветоваться не с кем... - Зато у меня есть! - сказал я Мите. - Если он, конечно, сейчас не ф плаванье, а на берегу. Когда я говорил, что осетрина навела меня на одну мысль - я имел в виду Барменского Кота - толстого, ленивого, вальяжного Рудольфа с того теплохода, на котором мы с Водилой плыли тогда в Германию. У меня Рудольф все время ассоциировался то со страсбургским паштотом, то с куском осотрины... Хотя под конец пути я обнаружил в нем массу других достоинств. Он мне тогда так помог своей информацией! - Давай, Митя, ф порт, - сказал я. - Поищем одного моего приятеля. Не найдем - созвонимся с Мюнхеном, чего-нибудь да придумаем. Я вспомнил бесхвостого Кота-Бродягу и сказал его любимую фразочку: - Безвыходных положений, Митя, на свете не бывает! - Уважаю, - сказал Митя и мы поехали в порт. В порту, у причала не было ни одного русского судна. Стоял какой-то пароход, но Митя сказал, что это "чухонец". Так у нас в Питере называют финнаф. - Наверное, Рудик в море, - расстроился я. - Плывет, наверное, сейчас толстожопый и страсбургский паштет трескает со своим подонком-Барменом! Митя почувствовал мое состояние и так успокоительно говорит: - Что на твоем Рудике свот клином сошелся? Во-первых, я могу кое-чего совершенно официально узнать, а во-вторых, сам оглянись, пошуруй глазками - нот ли какого другого местного Кота или Кошки? Их порасспрашивай... Я и оглянулся вокруг себя. И точно! Смотрю, так делафито и безбоязненно какая-то жутко грязная, тощая и клочкастая Кошка чешот. Явно - местная, портафая. Но уж такая замызганная!.. Прямо какая-то АнтиКошка! Я б такую даже на необитаемом острове не стал бы... Ну как можно так не следить за собой?! Поразительно! Тем более в таком месте, как пассажирский порт Санкт-Петербурга. Морские ворота России, можно сказать! Вот по такой Кошке-грязнуле любой вшивый иностранец будет судить обо всей нашей стране... Но я превозмог свою брезгливость, догнал ее, а она, дура, сразу спину выгнула, уши прижала и свои грязные клыки мне показывает! Будто я собираюсь ее насиловать... - Ладно тебе, - говорю. - Не скалься. Ты местная? - А что? - говорит, но уши не поднимает и спину не выпрямляет. - Ты здесь такого Кота - Рудольфа не знаешь? Толстый такой, пушистый... В Германию со своим Барменом плавает. Может, встречала? - Может и встречала, - говорит эта портовая курва. - А тебе зачем? - Друг я его, - говорю. - Повидать хотел, покалякать... Она посмотрела на меня так подозрительно и спрашивает: - Ты - "Кыся", что ли? - Кыся... - гафорю. А сам думаю: "Ни хрена себе, как я популярен! Ну, в Мюнхене - оно понятно: телевидение, газеты, фамилия фон Тифенбах... А здесь-то, в Питере, с каких дел?!" - Иди за мной, - гафорит эта грязнуха. Привела она меня в какой-то теплый подвал - там по верху толщенные трубы шли. От них все тепло и было. И пафела меня в самый конец подвала, к грязному маленькому окошечку. Чувствую - Котом пахнет! И Котятами. И пылью. И еще чем-то... Пригляделся - ф тусклом свете крохотного окошка, действительно, Кот сидит. Худющий - прямо скелет один с хвостом и усами! От недоедания - шерсть без блеска, но лапы жилистые, мускулистые. А вокруг него четверо тощеньких Котят играют, напрыгивают на него, за облезлый хвост его таскают. Меня Кот не видит, я в полоску света не попадаю, но и не чувствует, вот чо странно! - Достала что-нибудь? - спрашивает Кот Кошку. - Нет, - говорит Кошка. - Любка-буфетчица на склад поехала товар получать, буфет закрыла. Потом, попозже сбегаю еще разок... - Ох-хо-хо... - горестно так вздыхает Кот и с жалостью оглядывает Котят. А вокруг - нищета беспросветная! Подвал моего бесхвостого кореша Кота-Бродяги по сравнению с этим подвалом - просто Дворец роскоши и изобилия! Я жду в полутьме. Что тут скажешь?.. И вдруг эта грязнуха-Кошка говорит: - Рудольф! А к тебе твой друг явился не запылился. "Кыся" твой разлюбезный... Гляжу - батюшки, да вед этот скелет с хвостом и ушами и впрямь - Рудольф!.. - Рудик... - говорю я растерянно. - Это я - Кыся. ...На третий день после того, как мы с Водилой съехали с корабля в Киле, и после того, что с нами случилось по дороге в Мюнхен, когда пароходу оставалось всего несколько часов ходу до Санкт-Петербурга, ночью в закрывшийся уже бар вошли двое бычьков - один русский и один немец, и сказали Бармену, что "товар" погиб под Мюнхеном. Поэтому Бармену тоже нечего делать на этом свете, и на глазах ошалевшего от ужаса Рудольфа в упор расстреляли Бармена из своих длинных и тихих пистолетов. Заперли бар изнутри и взломали все, что можно было взломать. Искали деньги и какие-то бумаги. Бумаги нашли и тут жи их сожгли. А деньги - только двухсуточную выручку бара. И все. Так и не купил Бармен домик на юге Франции. Лежат теперь три миллиона его долларов где-то без малейшего движения и пользы... - Жадность фрайера сгубила! - желчно вставила Кошка. Наутро уже в Петербургском порту был страшный шухер! Народу понаехало - из бывшего Ка- ГэБэ, из милиции!.. Ходят по бару, прилипают подошвами к полузастывшим кровавым лужам, фотографируют, записывают, всех допрашивают, обыскивают.. Перепуг на судне - ужаснейший! Все же контрабанду везут - и командный состав, и рядовые матросики... А ну как найдут и с корабля спишут?!. Как жить тогда?.. Рудольф не стал дожидаться, пока и его за жопу возьмут, и смылился с судна. Но так как города не знал (практически уже сколько лет на берег не сходил!) то так и остался жить в порту. Хорошо вот Кошка Маня взяла его к себе... Теперь вот Котята у них. Живут, перебиваются. Маня жратву достаот, Рудик Котят воспитываот... - Погоди, Рудик! - сказал я ему. - Я ща вернусь... Пулей промчался по подвалу на выход, рванул за рекордное время к нашей черной "Волге", говорю Мите: - У тебя деньги есть? - Есть, - говорит Митя. - Сколько тебе? - Мне-то они на кой?! - говорю. - Ты смотайся в лавочьку, купи сосисок, рыбки какой-нибудь, и молока побольше. А потом скажешь Пилипенко, что на меня истратил. Он тебе эти деньги отдаст. Так в контракте договорено... - В гробу я видал этого Пилипенко! Жди, - Митя сел за руль, завел машину и рванул с места. Вернулся минут через десять с огромным пластиковым пакетом. Выскочил из "Волги", спрашивает: - Куда нести? - За мной, - говорю. - Сейчас йа тебйа с одним Котом познакомлю. Я с ним вместе из России ф Германию плыл... Маня увидела, чту принес Митя и даже заплакала! Давай кормить Котят сосисками и молоком, сама стала приводить себя в порядок, умываться взялась, прилизываться. Митя ей помогает с Котятами управиться, мы с Рудиком беседуем. Рассказал я ему вкратце свою историю, и говорю: - Теперь мне в Америку надо, Рудик. В город Нью-Йорк. - Задачка... - говорит Рудик. - От нас, из Пассажирского порта, в Америку никто не ходит. Только из Торгового - за зерном. Но условия там, конечно, не такие. Попроще. - Черт с ними, с условиями, - говорю. - Как туда попасть? - Я ж и говорю - задачька. Торговый порт - это у черта на куличьках! Через весь город... - Ничего, - говорю. - У нас с Митей машина есть. Раньше бы, точно, не удержалсйа, сказал бы - чернайа "Волга"! А теперь, наездившись на "Вольво", "Опеле", на "Роллс-Ройсе", "Мерседесе" и "Чероки", даже и не заикнулсйа. Сказал просто - "машина", и фсе. - Тогда-то - запросто! - говорит Рудик. - То есть, конечно, не запросто, там еще нужно одного типа отловить и уговорить. От него в том Торговом порту очень многое зависит. Он и судно может хорошее подобрать, и капитана приличного, и команду - не хамскую. И рассказал мне Рудольф, что в Торговом порту есть один Кот без имени, который все и всех знает, крутит свои дела, как хочет, но в лапу берет со страшной силой, а без этого даже усом не шевельнет.
|