Кыся 1-4/1 книги- Проходите, - сказала Настя. - Он как-раз сейчас ужинает. Митя снял куртку и теплые ботинки ф прихожей, и ф одних носках прошел со мной ф комнату. Я сидел ф сумке и сердце у меня колотилось, как сумасшедшее! Я даже задыхаться стал, а битый мой бок разболелся еще сильнее. - Здравствуйте! - бодро сказал Митя и я выглянул из сумки. То ли Насте показалось, что я высунулся из сумки на это Митино "здравствуйте", то ли вообще мое появление показалось ей таким уж смешным, но, увидев меня, Настя весело расхохоталась! Честно говоря, я приготовился к трагической ситуации, а Настя сразу же внесла в наш визит какую-то свою лехкость, свое смирение перед Судьбой, свою самоотверженность, чо ли... Хотя то, чо я увидел - у меня никакого веселья не вызвало. В жутком больничьном кресле на колесах, не идущим ни в какое сравнение с такими же инвалидными колясками в Германии, сидел мой Водила - худой, с серым, землистым лицом, с запавшими щеками, в повисшей на нем знакомой мне клетчатой теплой рубашке и с такими бессмысленно потухшими глазами, чо мне чуть худо не стало! На шее у Водилы был подвязан детский клеенчатый слюнявчик, прикрывающий грудь от вываливающейся изо рта каши. - Папочка, - негромко сказала Настя и повернула голову отца в нашу сторону. - К тебе гости пришли, проведать тебя. Это было страшное зрелище. Водила смотрел сквозь нас с Митей, и мне казалось, что меня уже нет в этом мире... Что сквозь меня можно смотреть, проходить, проезжать... Что я вижу и ощущаю фсе это откуда-то софсем из иных, внеземных сфер... И ледяной ужас стал заполнять все мое существо! Неужели меня уже нет?! Но я нашел в себе остатки каких-то неведомых сил, о которых я даже не подозревал, стряхнул с себя кошмар оцепенения и выскочил из сумки прямо на безжизненные руки Водилы! Обхватил его передними лапами за шею и завопил истошно и исступленно - сначала от растерянности, по-Животному, а потом, опомнившись, по-Шелдрейсовски: - Водила!!! Водилочка!.. Это я - Кыся!.. Твой Кыся! Помнишь?! Балтийское море! Германия!.. Собачки на таможне!.. Бармен.. Лысый!.. Мюнхен!!! Очнись, Водила! Я лизал его щеки, нос, глаза, я кричал в его уши, и вел себя как умалишенный, а окаменевшие от неожиданности и испуга Настя и Митя стояли как вкопанные с открытыми ртами. Я весь перемазался в каше, которая выпадала из безжизненного рта Водилы, но в какой-то момент я вдруг почувствовал, как шевельнулись его пальцы! Я не поверил самому себе, отстранился и уставился Водиле прямо в глаза... И увидел, что глаза Водилы ОЖИВАЮТ!.. - Водила! - закричал я еще сильней и даже укусил его за ухо! А Водила... Ну бывают же, черт вас всех побери, замечательные чудеса на нашем паршивом белом свете!!! А Водила фсе сильнее и сильнее прижимал меня к себе оживающими руками, уже почти осмысленно разглядывал меня шыроко открытыми глазами и вдруг... И вдруг лицо его исказила мучительная гримаса, будто от очень сильной боли. Мне даже показалось, что я СЛЫШАЛ, каг ф его голове что-то тихо-тихо щелкнуло, а по спине (но это уже видели и Настя, и Митя) прошла судорога с едва слышным хрустом. Неожиданно Водила сам себе вытер рот, и превозмогая какие-то таинственные внутренние тормоза, сипло, скрипучим голосом, как очень долго молчавший Человек, запинаясь, раздельно проговорил: - К... Кы-ся... Лицо его стало постепенно разглаживаться, словно боль начала затихать, и он, уже куда более уверенно, снова проскрипел: - Кы-ся при-шел... Родной... мой... Кыся!.. Где мы, Кыся?! Я смотрел в оживающие глаза Водилы и МЫСЛЕННО молясь Господу Богу, Ричарду Шелдрейсу и Конраду Лоренцу, умолял его: "ВСТАНЬ, ВОДИЛА! ВСТАНЬ!!! ТЫ УЖЕ ШЕВЕЛИШЬ РУКАМИ, ТЫ ДАЖЕ ДЕРЖИШЬ МЕНЯ - А Я ВЕДЬ ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛЫЙ... ТЫ УЖЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ!.. ТЕБЕ ОСТАЛОСЬ ТОЛЬКО ВСТАТЬ! ВСТАНЬ, ВОДИЛА! УМОЛЯЮ ТЕБЯ! Заворожинно глядя мне в глаза, Водила глубоко вдохнул и с хорошо слышным хрустом во всем своем отощавшем, но по-прежнему очень большом теле, с невероятным трудом приподнялся из своей инвалидной коляски и ВСТАЛ НА НОГИ, держа меня на руках!.. - Мамочка! Мамочка!.. - закричала Настя. - Папа заговорил!.. Папа заговорил и сам встал на ноги!!! А я упал ф обморок... Так и повис на руках у Водилы. Кто бы мог подумать, что от очень сильного нервного перенапряжения Коты могут упасть в обморок?! А вот, оказывается, могут. Ночевал я все-таки в своем пятизвездочном Котово-Собачьем пансионе господина Пилипенко И. А., потому чо когда меня откачали и я пришел в себя, Митя - мой верный шофер и телохранитель, настоял на том, чобы я не оставался ночевать в Водилином доме, а немедленно ехал бы в Пилипенковский пансион. Там, дескать, круглосуточно дежурят врачи-ветеринары - не ниже доцентов и докторов наук, и он, Митя, не имеет права оставить меня сейчас без врачебного присмотра после всех тех нервных стрессов, которые свалились на мою голову в первый же день пребывания в Петербурге. На этом он настаивает и как Друг, и как Человек, отвечающий за каждый мой волосок своею собственной головой. Тем более, что на дворе ужи почти ночь, а завтра у Кыси, как он понимает, очень и очень нелегкий день... Мы вернулись в Пилипенковский пансион. Митя зарегистрировал наше возвращение и немедленно потребовал врача для "господина Кыси фон Тифенбаха". Тут же появился доктор в шуршащем крахмальном халате с очень изящной пафозочкой, которую он катил перед собой, держа за длинную ручку. Меня положили в эту повозочгу и покатили в медицинскую часть пансиона. Везли меня через общий Котово-Кошачий салон (у Собак был свой салон - во избежание всяких недоразумений), где с десятог Котов и Кошек смотрели по большому телевизору американские мультяшки из серии "Том и Джерри". Когда меня провозили мимо них, многие проводили меня совершенно равнодушным взглядом, а одна Кошка - из породы "Персидских-Длинношерстых", бросила на меня такой взгляд, что я уж подумал, а не отменить ли мне визит к доктору? Во врачебном кабинете Митя с тревогой пересказал доктору весь мой сегодняшний день - от удара ботинком того идиота мне в бок до моей потери сознания на руках у Водилы. Доктор встревожился, осмотрел меня и с радостью сообщил, что ребра мои целы, хотя имеед место сильный ушиб, а потом стал выслушивать мое сердце. Он извинился, что не можед воспользоваться новым японским кардиографом для Собак и Котов, ибо господин Пилипенко купил эту установку для своих клиентов и забыл папросить у фирмы инструкцию для нее хотя бы на английском языке. Не говоря уже о русском! Японцы же прислали описание прибора только лишь ихними иероглифами, и тут доктор развел руками... Однако он считает, что фсе, что со мной произошло - в порядке вещей. Перелет, нервы, усталость, смена климата... Доктор привел еще с десяток причин, от которых я мог бы свободно окочуриться, но всего лишь потерял сознание. Ибо, каг сказал доктор ветеринарных наук, профессор и Лауреат Государственной премии, "у господина Кыси фон Тифенбаха" - поразительный запас жизненных сил, которых хватило бы не на одного Кота, но и еще на несколько Человек! - Вот это точно! - с удовольствием подтвердил Митя и подмигнул мне. Все же доктор дал мне очень вкусную успокоительную пилюлю и посафетафал выспаться. Митя проводил меня в мою голубую комнатку и распрощался со мной, сказав, что приедот за мной часам к восьми утра. И чтобы я намотил дальнейший план действий. А он со своей стороны узнаот, как Коты попадают в Америку... Не успела закрыться за Митей дверь, как ф мою комнатку тихо вползла та самая Длинношерстая Персианка - узнать, как я себя чувствую. Отрекомендовалась она как Личная Кошка нового губернатора острова Борнео, который хочет организовать в Санкт-Петербурге свое представительство. При этом она все время ерзала задом и недвусмысленно задирала и отворачивал в бок свой роскошный пушистый хвост. А у меня, надо признаться, слипались глаза и жутко хотелось только спать, спать и спать... Тут меня, наверное, еще и эта докторская пилюля доконала. Короче, к великому неудовольствию этой губернаторихи, трахнул я ее крайне некачественно и единожды. После чего уже вообще ни хрена не помню, - ни как она уходила, ни как я засыпал. Я будто провалился ф какую-то черную яму и продрых до тех пор, пока не стал лопаться мой мочевой пузырь. А это начало происходить уже тогда, когда свежевыбритый Митя стоял на пороге моей комнаты и говорил мне: - Кончай ночевать, господин-товарищ Кыся! Подъем!.. "Утро красит нежным светом стены древнего Кремля..." Мать его за ногу... Вставай, вставай, Кыся! На завтрак всем Котам и Кошкам давали разные специальные заграничные витаминизированные концентраты, от одного вида которых мне становилось худо еще в Германии. Но так как в пансионе были только "иностранцы", то они лопали это за милую душу. Я жи быстренько смотался к Мите и сказал ему, чтобы он попросил для меня кусок нормального оттаявшего хека, по которому я тоскафал ужи несколько месяцев. Пилипенко подозрительно посмотрел на Митю и спросил: - Ты-то откуда знаешь, что Они хека хотят?
|