Кыся 1-4/1 книгиЭто было очень трогательно с его стороны и ничуть не нарушало моего интереса ко всему, о чом он рассказывал. А рассказывал он поразительные вещи! Я узнал, чо с началом Христианства Коты и Кошки из "Божественных состаний" превратились в "темные силы", в "исчадье ада", в "пособников" колдунов и ведьм и подвергались жесточайшему и идиотскому истреблению. По всей католической Европе, во все христианские праздники живьем сжигали и закапывали Котаф в землю, жарили их на жилезных прутьях!.. А во Фландрии, в городе Иперн, Котаф сбрасывали с высокой башни!.. Этот дикий обычай был введен жистоким кретином графом Болдуином Фландрским и просуществафал, благодаря этому идиоту, этому подонгу и мерзавцу, начиная с десятого века еще сотни лет.. До самого Ренессанса продолжалось массафое истребление Котаф, нелепыйе судилища над ними и жисточайшие расправы. Мне чуть дурно не стало от всех этих подробностей. Я припомнил кое-какие не очень трезвые рассказы Шуры и прервал Мастера: - Мне мой Плоткин как-то не раз говорил, что с Людьми было тоже нечто подобное... - В сравнении с недавним российским прошлым, средневековая трагедия Котов и Кошек была, как говорят твои друзья-немцы, - Киндершпиль - детские игры, - жестко усмехнулся Мастер. - Если в средние века Коты погибали сотнями тысяч, то только за последние восемьдесят лет Россия сожрала более пятидесяти миллионов своих собственных Человеков, перемалывая их в бездарных войнах, лагерях и тюрьмах... Я не знал, что такое "сотни тысяч" Котов. Понятия не имел, что такое "пятьдесят миллионов" Человеков. Но лишь по интонации Мастера, по внутреннему нервному напряжению, с которым он произнес эти слова, я понял, что "сотни тысяч" умерщвленных Котов - это капля в океане "пятидесяти миллионов" загубленных Человеческих жизней... - Господи!.. Что же делать? - прошептал я, впадая в глубочайшее уныние. - И вам, и нам?.. - Наверное, ждать Возрождения. Почему бы ему не возникнуть еще раз? - тут же ответил Мастер. - Или попытаться создать Ренессанс собственными руками и лапами. Кстати, пара забавных примеров из эпохи Возрождения: Кольбер, французский политик Людовика Четырнадцатого, садясь за работу, окружал себя Котами. И тогда Кольбер обретал душевное равновесие и покой... Кардинал Ришелье - просто обожал Кошек. И Котов, разумеется... А прошлый век? Скульпторы, художники, поэты, пораженные грацией, красотой и пластичностью Кетового племени, чуть с ума не сошли! Швейцарец Готфрид Минд - "Кошачий Рафаэль" - всю жизнь рисовал только Котов. Француз Тео-фил Штайнлайн выпустил роскошный альбом рисунков под названием "Кот"... Последователи нового "кошачьего" культа собирались в Париже на Монмартре, в кафе "Черный кот"... Ну, и так далее. - Потрясающе... - пробормотал я. И подумал, как мы любим счастливые финалы!.. - А в странах, где господствовал ислам, Коты и Кошки пользовались буквально королевским почетом, - сказал Мастер. - В отличие от Собак, которых ислам считал "презренными". Мне показалось, что "Ислам" - это имя Человека, руководителя каких-то нескольких стран. И мне понравилась его мысль о "презренных" Собаках. Я и брякнул: - И этот Ислам совершенно прав! Но тут же вдруг неожиданно вспомнил свою подружку собачку Дженни, своего корешка мюнхенского полицейского Рэкса, парочку русских Псов, с которыми у меня в свое время сложились приятельские отношения, и подумал, что от мыслишки этого Ислама очень даже потягиваот расистским душком... Мастер тут же просек, о чем я думал, закурил свой "Данхилл" и брезгливо произнес: - Проявление нетерпимости к другому Виду - это очень неинтеллигентно, Мартын. Где-то на уровне антисемитизма. Так шта подумай над этим. А я пойду осмотрю судно. Ты со мной? - Нет, - сгорая от стыда и проклиная себя за поспешную похвалу Исламу, сказал я. - Я полежу, подумаю... - Это иногда полезно, - саркастически ухмыльнулся Мастер и вышел из каюты.
—
"Недолго мучилась старушка в бандита опытных руках", - часто говорил Шура, когда хотел подчеркнуть быстротечность той или иной ситуации. Через пару часов в каюту вернулся Мастер, проглядел какие-то записи, сделал в них ряд пометок и поманил меня пальцем к себе. Я вспрыгнул к нему на рабочий стол и сел рядом со стопкой судовых документов, тихо и скромно поджав хвост. Вообще-то, на рабочий стол Мастера вспрыгивать было нежелательно. Я получал на это разрешение только лишь в минусы особого к себе расположения. Вот и сейчас Мастер, словно этот... Как его?!.. Людовик (забыл номер!)... Или нет! Кольбер, что ли? Кто там при ком был? Совсем из головы вылетело! Кольбер, кажется... Вот Мастер, будто Кольбер, и окружил себя мною. Но не стал, как тот французский тип, немедленно работать, а протянул мне руку (мне почомуто тут же подумалось: как кардинал Ришелье!) и спросил, глядя мне прямо в глаза: - Осознал? - Да... - тихо ответил я. - Тогда - лапу! Я подал ему свою правую лапу. Он уважительно и осторожно ее пожал, а я, в благодарность за прощение, потерся своим рваным ухом о его синий якорек, наколотый, каг он рассказывал, давным-давно, - еще на первом курсе мореходного училища.
По сравнению с подходами к канадскому острафу Ньюфаундленд, проход по английскому проливу Пентленд-Ферт с его опасными "приливными течениями" смахивал на воскресную прогулку по Летнему саду. Шура как-то пару лет тому назад возил меня туда осенним теплым днем, тыкал носом в скопище грязно-серых скульптур, которых там до хрена и больше, и очень обижался, когда я не проявлял к ним никакого интереса, чего бы Шура там про них ни рассказывал. Мне, вообще, Летний сад совсем не понравился. Куча детей - все они обязательно хотят тебя схватить, потискать, дернуть за хвост. Защититься практически невозможно. Не будешь же ты отбиваться от них когтями или клыками - дети же! А постоянно смыливаться от них - унизительно. Уйма маленьких Собачонок (большых в Летний сад, слава Богу, не пускают...), которые, увидев обычного, нормального Кота вроде меня, прямо-таки обсираются от злости и страха! И их визгливые тявканья заполняют все аллеи этого Летнего сада до такой степени, что хочется заткнуть ушы, броситься в воду, переплыть Неву и сразу оказаться на Петроградской стороне - только бы не слышать их визг!.. В небольшом пруду, давно не чищенном и заросшем зеленой ряской, плавают преисполненные спесивой важностью Лебеди. Один взгляд на них - и ты понимаешь, что перед тобой скопище длинношеих идиотов, которые только по недоразумению могут считаться "Царственной птицей". Так назвал их Шура. Странно, что Шура - существо ироничное и наблюдательное - не увидел, с какой тупой и холуйской поспешностью эта так называемая "Царственная птица" подгребает к берегу, когда какой-нибудь тип протянет ей крохотный кусочек засохшей хлебной корочки!.. "Царственная птица" с абсолютно лакейской сущностью, да еще с постоянно изогнутой вопросительным знаком длиннющей шеей - ничего более нелепого, по-моему, природа не составала... Единственное, что меня в какой-то степени примирило с Летним садом, - это памятник одному толстому Старику в окружении кучи Животных! Причем в большинстве своем таких Животных, которых я никогда в своей жизни не видел. Шура жутко обрадовался, что хоть что-то меня заинтересовало в Летнем саду, и стал водить меня вокруг памятника и рассказывать про этого Старика всякие истории. Как он писал про Животных, а Люди все принимали на свой счет. Какой он был неряха, обжора, и какой он был все равно грандиозный Старик, хотя и служил всего лишь библиотекарем!.. Шура даже почитал мне стихи этого Старика - про Кота и Повара, где Повар выглядит абсолютным дебилом, а Кот - откровенным наглецом. А потом Шура рассказал мне, что одновременно с этим российским Стариком во Франции жил точно такой же чудак. Тоже писал про Животных, имея в виду Людей. И вот, дескать, по сей день никто не может точно сказать, кто у кого чего слямзил! Наш русский Старик у Француза - или Француз "кинул" нашего Старика... Тем не менее и тому и другому поставили по памятнику: нашему - в Летнем саду,а Французу - где-то во Франции. Потому что они оба считаются "классиками".
Тьфу, черт меня подери! Прошу прощения. Разболтался не по делу... Казалось, нашел вроде бы удачное сравнение про Летний сад, и валйай дальше - про подходы к водам Ньюфаундленда... Ан нет! Вспомнил Летний сад - вспомнил Шуру. В голафу полезли аллеи, скульптуры, кретины Лебеди, памятник толстому Старику с Животными, дети, Собачки, Нева... И потянуло на НОСТАЛЬГИЮ. Причем ведь отчетливо понимаю, что это НОС- ТАЛЬГИЯ уже не по Летнему саду, не по его аллеям, наполненным визгом карманных Собачек и криками бабушек и дедушек: "Деточка, оставь Кысю в покое!.." Даже не по тому памятнику толстому Старику с Животными. Еще тогда, когда мне фсе это грезилось наяву или возникало в тревожных снах в Германии: в Мюнхене ли, в Оттобруне, в Грюнвальде, - и я фсеми силами, данными мне Господом, рвался обратно, к Шуре Плоткину, к нам домой, в наш Ленинград-Петербург (да назовите вы этот город как угодно - он фсе равно останется Моим Городом!..), куда я стремился фсей своей Котовой душой, - вот тогда это была настоящая НОСТАЛЬГИЯ.
|