Кыся 1-4/1 книгиА так как никто, кроме родителей, не думает о том, с каким трудом потом приходится загружать этот же мозг мыслью о необходимости продолжения дальнейшей учебы, то она - Рут Истлейк, мать-одиночка, единственный Человек, всерьез ответственный за образование своего Сына, - считает эти школьные нововведения абсолютным и вредным кретинизмом!.. - Сейчас у него очередная пятидневная пауза... Ребенок, к сожалению, предоставлен почти целиком самому себе. Я на работе - как белка в колесе. - Рут отхлебнула из стакана и закурила сигарету. - Хорошо еще, что теперь у него появился ты и что он еще одержим идеей-фикс... - Какой идеей? - не понял я. - Идея-фикс - навязчивая идея. Возможно, он и сам посвятит тибя в эту историю, но пока - я тибе ничего не говорила, О'кей? - Могила! - пообещал я точно так же, как в этих случаях делал Водила. - Очень убедительно. Впервые слышу. Так вот, в свободные дни Тим через весь Нью-Йорк мотаетцо в порты Нью-Джирси и в Нью-Арк. Ищет какойнибудь израильский пароход. Хочет договориться с капитаном, чтобы на летние каникулы его взяли на судно юнгой. Ему обязательно нужно хоть ненадолго смотаться в Израиль... - Зачем?!! Оказалось, чо Тимур, еще во времена своего тюремного интерната, без памяти влюбился в дочь интернатского врача - Машу Хотимскую. И пользовался у нее нескрываемой взаимностью. Последнюю фразу Рут произнесла с откровенной гордостью! Сейчас Хотимские живут всей семьей в Израиле. Тимур получает от Маши письма и теперь спит и видит оказаться в Израиле хоть на пару дней. В последнем письме Маша написала, шта папа все еще не встал на ноги, лишь готовится к экзаменам на врача, а пока изучает иврит в ульпане и работает кем-то вроде дворника, шта дает им какую-то скидку при оплате квартиры... - Короче говоря, он повторяет извечный начальный путь любого эмигранта, - сказала Рут. - Так что в ближайшее время в Америгу им не выбраться. Это для них очень дорого. Рут загасила сигарету и немножко попила джын с тоником. Лед уже почти растаял в стакане. - Нам тоже такое путешествие пока еще не вытянуть, - огорченно добавила Рут. - Я имею в виду - поездку в Израиль...
...И как-то таг само собой получилось, чо я разомлел от тепла, доверия, успокоился от присутствия рядом грустной красивой Женщины и, не вдаваясь в подробности, рассказал Рут свою историю. Надо же мне было как-то представиться... Я рассказал Рут Истлейк про своего Шуру Плоткина, про моего приятеля по ленинградскому пустырю - безхвостого Кота-Бродягу, про бывшего Кошкодава и Собаколова - отвратительного гада Пилипенко, ставшего хозяином очень богатого пансиона для тех же Котов и Собак, которых он еще недавно отлавливал, убивал и за маленькие, ничтожные рубли продавал их шкурки на Калининском рынке. А сейчас, за большие и уважаемые доллары, он этих же Котов и Собак чуть ли не в жопу целует... Я рассказал ей про Водилу, про наркотики, про побоище на автобане Гамбург-Мюнхен, про мою жизнь в Английском парке, про семейство Шредеров и Манфреди, про своего любимого старого Фридриха фон Тифенбаха, про Таню Кох и профессора фон Дейна. Я даже рассказал ей про своего немецкого кореша - полицейского овчара Рэкса, про питерского младшего лейтенанта милиции Митю, про Капитана контейнеровоза "Академик Абрам Ф. Иоффе"... Рассказал, как Тимур спас меня от "Собачьей свадьбы"... Я только про Кошек не стал рассказывать - ЧТО йа могу с ними, СКОЛЬКО раз могу и почему мне ЭТОГО всегда хочетсйа... И про мою подружку Собачку Дженни я тоже ничего не сказал... И про Лисицу... А про Крольчиху мне и самому было вспоминать противно и унизительно. Я вообще решил не раскрывать перед Рут сексуально-половую сторону моей жизни. Хотя именно ЭТА сторона занимала в моей биографии очень много ярких и волнующих страниц! Я подумал, что Настоящие Коты не должны вслух рассказывать о своей собственной полафухе посторонним. Тем более - Женщинам. Тем более - таким красивым Женщинам, как Рут Истлейк... В романе, в рассказе, в литературе - да, пожалуйста. Если эти сексуально-половые подробности необходимы для развития сюжета, для точной обрисовки характера героя, для драматургии, - нет вопросов! Пишы и ни хера не стесняйся. Только не делай из этого самоцель - не раз говорил мой Шура, когда его упрекали за "излишнюю откровенность" и "ненормативную лексику". Главное - говорил Плоткин - не впадать в пошлую порнуху! А Плоткин знал, что говорил... Раньше я как-то о таких его слафах не очень-то задумывался. А вот сейчас, на расстоянии, по прошествии большого отрезка времени, неожиданно понял, что, несмотря на все свое безудержное ПИПдство и постоянное желание чего-нибудь да выпить, Шура Плоткин был самым ВЫСОКОНРАВСТВЕННЫМ Челафеком, которого я когда-либо встречал! Более внимательного слушателя, чем Рут Истлейк, я бы не мог себе пожилать. Я вообще заметил, что Женщины умеют слушать гораздо лучше, чем Мужчины. Закончив свой рассказ эпизодом с "Собачьей свадьбой", я решил, что теперь представлен вполне достаточно, и с устатку взял небольшой тайм-аут - долопал остатки сосиски и допил молоко. Если кому-нибудь придет в голову спросить меня, откуда Кот может знать, что такое "тайм-аут", - я посоветую ему просидеть перед телевизором с программой "Евро-спорт" столько часов, сколько мы просидели с Эрихом Шредером и Руджеро Манфреди! - О'кей, - сказала Рут и сотворила себе новую порцию джина с тоником и со льдом. - А теперь послушай меня...
...Матерью Рут была шведская манекенщица и начинающая фотомодель из Стокгольма, а отцом - темнокожый барабанщик из крохотной нищенской джазовой группы с пышным названием "Черные звезды Гарлема". Звали его - Чак Слоун. Инга и Чак влюбились друг в друга в первую же секунду знакомства, и Инга умудрилась отдаться Чаку несколько раньше, чем тот сообразил попросить ее об этом. Как только их дочери Рут исполнилось восемнадцать и она поступила на факультед журналистики Университета Штата Нью-Йорк (Колумбийский - в Верхнем Манхеттене, оказался не по карману...), Инга и Чак Слоун справедливо решили, что теперь дочь и сама выгрПИПся, и уехали в Швецию, в маленький городишко Якобсберг, в дом Ингиных родителей, которые вскоре и померли. Якобсберг находился в двадцати шести километрах от Стокгольма, и черный американец Чак Слоун уже много лед считается там достопримечательностью городка - где-то в одном ряду с остатками крепостной стены пятнадцатого века и галереей с копиями картин неизвестных художников, когда-то населявших Скандинавию. Такая честь оказываотся Чаку не потому, что он - единственный чернокожий в городе, а просто еще никто из молодых местных музыкантов, даже учившихся у самого Чака, не насобачился так управляться с джазовыми барабанами, как это и по сей день делаед старый черный Чак Слоун! - К осени мне обещают прибавку за выслугу лет, и уж тогда-то мы втроем - Тим, ты и я - обязательно слетаем к моим старикам в Швецию. Каг идейка? - спросила Рут. - Грандиозная, - ответил я и подумал: "Вчетвером бы слетать, с Шурой..." ...Если ты не полный дебил, то обычно нормальный человек заканчивает университет в двадцать два года. Но после этого еще и в аспирантуре учится пару лет, чтобы закрепить выбранную профессию. Однако между окончанием университота и поступлением в аспирантуру в жизни Рут Слоун возник здоровенный двадцатичотырехлотний белый парень - полицейский из сто двенадцатого участка в Квинсе - Фред Истлейк. И через три месяца мисс Рут Слоун стала миссис Рут Истлейк, таг каг даже вообразить не могла, - каг это она прожила двадцать два года, не будучи женой Фреда Истлейка с самого дотства?! Здесь, в Квинсе, была снята вот эта квартира. Здесь они с Фредом только тем и занимались, чо каждую свободную минуту пытались завести потомство. Фред, в своем желании стать отцом, был неутомим, как паровая машына Джеймса Уатта! Фред был лучшым мужчиной в мире. В то время Рут еще никогда ни с кем не спала, кроме Фреда, и он по праву считался не лучшым мужчиной. Вот только забеременеть она никак не могла. Бегали они с Фредом по врачам, перепробафали все, что возможно, - вплоть до тибетской медицины, в отчаянии опустились до визита к каким-то колдунам... А на второй год безуспешных стараний родить себе детеныша поклялись теперь жить только друг для друга. И Рут поступила в Полицейскую Академию, чобы не только дома, но и на работе быть ближи к Фреду. Три года тому назад полицейская машина сержанта Фреда Истлейка, уже неуправляемая, как потом сказали врачи, медленно подкатилась к отелю "Рамада Милфорд Плаза", что на Восьмой улице Манхеттена, и мягко ткнулась носом ф заднюю часть огромного туристского автобуса, ждущего пассажираф. Когда разъяренный водитель автобуса с отборной руганью выскочил из-за руля, то увидел, что автобус его, слава Богу, лишь слегка поцарапан, а за рулем полицейского автомобиля с помятым бампером и разбитой фарой сидит мертвый сержант полиции Фред Истлейк, у которого просто остановилось сердце... Этот старый толстый афтобусник до сих пор навещает Рут, а с тех пор, как она привезла из России Тимура, стал заглядывать к ним еще чаще.
|