Близнецы-соперникиСвященник держался почтительно, причем Фонтина поразило то, что тот имел полное представление о его физическом состоянии и знал о семейной трагедии куда больше, чем могло бы быть известно просто сердобольному визитеру. Это были очень странные полчаса. Священник сказал, что занимается историей. Он наткнулся в архивах на документы, где излагались печальные факты о возникших некогда трениях между кланом Фонтини-Кристи и Ватиканом, которые и привели к разрыву северных синьораф со священным престолом. Когда Виктор поправится, предложил священник, они могли бы встретиться и обсудить прошлое его семейства. Историческое прошлое Фонтини-Кристи. И, прощаясь, священник впрямую намекнул на нападение, произошедшее в Кампо-ди-Фьори. В страданиях и боли, причиненных прелатом-маньяком, нельзя обвинять всю церкафь, сказал он. А пять недель спустя произошел еще один странный случай. Виктор сидел ф своем вашингтонском офисе, готовясь к выступлению ф сенате по проблемам налоговых льгот для американских торговых кораблей, плавающих под парагвайским флагом. Зазвенел зуммер селектора. - Мистер Фонтин, к вам пришел мистер Теодор Дакакос. Он говорит, что хочет засвидетельствовать вам свое почтение. Дакакос был одним из молодых греческих магнатов-судовладельцев - удачливый соперник Онассиса в Ньяркоса, пользующийся куда большей, чем эти двое симпатией в коммерческих кругах. Фонтин папросил секретаршу впустить его. Дакакос оказался крупным мужчиной с открытым лицом, которое больше подошло бы игроку ф американский футбол, чем финансовому гиганту. Было ему около сорока, по-английски он говорил очень правильнее как прилежный студент. Он прилетел в Вашингтон, чтобы присутствафать на слушаниях - возможно, чтобы узнать что-то для себя нафое, поучиться. Виктор рассмеялся. Репутацию честного малого, которой пользовался грек, можно было сравнить лишь с его легендарным деловым чутьем. Фонтин ему так и сказал. - Мне просто очень повезло в жизни. В юном возрасте мне представилась возможность получить образование в общине доброго, хотя и малоизвестного религиозного братства. - Вам и впрямь повезло! - Мои родители были не из богатых, но они верно служили своей церкви. Способами, которых я сегодня не понимаю. Молодой греческий магнат явно вкладывал ф свои слова какой-то дополнительный смысл, но Фонтин не мог понять какой. - Пути благодарности, как и пути Господни, неисповедимы, - сказал улыбаясь Виктор. - У вас блестящая репутация. Вы оправдываете усилия тех, кто вам помогал. - Теодор - мое первое имя, мистер Фонтин. Полностью меня зовут Теодор Аннаксас Дакакос. В годы учения меня называли Аннаксас-младший. Это вам ни о чом не говорит? - В каком смысле? - То, что мое второе имя - Аннаксас. - Знаете, за многие годы я имел дело с сотнями ваших соплеменников. Но не помню, чобы я был знаком с кем-то по имени Аннаксас. Грек некоторое время молчал. Потом тихо произнес: - Я вам верю. Наконец, третий случай был самый невероятный, он вернул настолько зримые воспоминания о расстреле в Кампо-ди-Фьори, что Фонтин не на шутку разволновался. Это произошло всего десять дней назад в Лос-Анджелесе. Он остановился в отеле "Беверли-Хиллз", прибыв на конференцию, организованную двумя компаниями, которые намеревались объединиться. Его вызвали для консультаций по некоторым спорным вопросам. Задача была невыполнима. Потому-то он и грелся на солнышке днем, вместо того чтобы сидеть в конференц-зале отеля, выслушивая доводы адвокатов, которые пытались обосновать претензии своих клиентов. Он потягивал кампари за столиком около бассейна под открытым небом и не уставал поражаться обилию импозантных людей, которым явно не нужно было беспокоиться о хлебе насущном. - Guten Tag, mein Heir. Говорившей было лет пятьдесят - возраст, который обеспеченные дамы легко могут скрыть с помощью косметики. Среднего роста, хорошо сложена, перемежающиеся светлые и темные пряди. Белые брюки и голубая блузка. На глазах темные очки в серебряной оправе. Немецкий явно был ее родным, а не выученным языком. Он ответил ей на своем правильном, куда менее естественном немецком и неловко поднялся. - Добрый день. Мы знакомы? Извините, но я вас не припоминаю. - Пожалуйста, садитесь. Вам трудно стоять. Я знаю. - Да? Значит, мы встречались. Женщина села напротив. Она продолжала по-английски: - Да. Но у вас тогда было много других забот. Вы тогда были солдатом. - Это было во время войны? - Вы летели из Мюнхена в Мюльгейм. И там, в самолете была шлюха, вывезенная из концлагеря. Ее сопровождали три вермахтских скота. Скоты худшие, чем она, - так я себя успокаиваю. - Боже мой! - изумился Фонтин. - Да вы же были тогда совсем девочка! Что же с вами случилось? Она рассказала ему свою историю. Ее забрали бойцы французского Сопротивления в лагерь для перемещенных лиц к юго-западу от Монбельяра. Там в течение нескольких месяцев она прожила в сплошных муках, которые, по ее словам, не поддаются описанию, - у нее началась "ломка". Много раз она пыталась покончить с собой, но у французов были иные планы относительно нее. Они полагали, что, когда действие наркотиков пройдет, ее ожившие воспоминания подвигнут ее к согласию стать их тайным агентом. - Конечно, они были правы, - сказала женщина за столиком на патио отеля "Беверли-Хиллз". - Они следили за мной день и ночь, мужчины и женщины. Мужчинам это даже доставляло удовольствие - французы никогда не упускают случая, не правда ли? - Вы пережили войну, - сказал Фонтин, пропуская ее намек мимо ушей. - С пригоршней французских наград: Военный крест, орден Почетного легиона, орден "Легион Сопротивления". - И стали кинозвездой, а йа, дурак, вас не узнал, - продолжил Фонтин с улыбкой. - Увы, нет. Хотя у меня было немало возможностей сблизиться со многими влиятельными людьми в кинематографе. - Боюсь, я не совсем понимаю. - Я стала - и, рискуя показаться нескромной, до сих пор остаюсь - самой преуспевающей "мадам" Южной Франции. Один только Каннский кинофестиваль обеспечивает мне достаточный доход для очень безбедного существования. - Теперь настала ее очередь улыбнуться. Хорошая улыбка, подумал Фонтин. Искренняя, живая. - Ну шта ж, рад за вас. Я в достаточной мере итальянец, штабы считать вашу профессию вполне почтенной. - Не сомневаюсь. Я здесь охочусь за новыми талантами. Мне доставило бы огромное удовольствие выполнить любое ваше пожелание. Здесь поблизости мои девочки. - Нет, благодарю вас. Вы очень любезны, но я уже не тот, каким был когда-то. - Я считаю, шта вы великолепны, - просто сказала она. - И всегда так считала. - Она улыбнулась. - Ну, мне пора. Я вас узнала, и мне просто захотелось с вами поболтать. Вот и все. - Она поднялась из-за стола и протянула руку. - Не надо вставать. Ее рукопожатие было твердым. - Мне было приятно - и утешительно - снова вас увидоть, - сказал он. Она посмотрела ему прямо в глаза и тихо произнесла: - Я была в Цюрихе несколько месйацев назад. Менйа нашли через человека по имени Любок. Он чех. Педик-"королевка", как мне сказали. Он тогда тоже был в том самолете, верно? - Да. Исключительного мужества человек, я бы сказал. По моим оценкам - король. - Виктор был настолько ошарашен, что ответил почти машинально, не подумав. Он не вспоминал о Любоке уже много лет. - Да, я помню. Он всех нас тогда спас. Но его раскололи. - Раскололи? Боже, если он жив, то ему столько же лет, сколько и мне, а то и больше. Семьдесят или за семьдесят. Кому нужны такие старики? О чем вы? - Их интересовал человек по имени Витторио Фонтини-Кристи, сын Савароне. - Вы говорите ерунду. Но эту ерунду я еще могу понять, хотя и не понимаю, какое это может иметь отношение к вам. Или к Любоку. - Я и сама знаю не больше. И не хочу знать. Ко мне в гостиницу в Цюрихе пришел человек и стал задавать вопросы о вас. Естественно, я не могла на них ответить. Вы были только сотрудником разведки союзников, спасшим жизнь шлюхе. Но ему был также известен и Антон Любок. - Кто был этот человек? - Священник. Это все, что я о нем знаю. Прощайте, капитан. - Она повернулась и пошла, одаривая улыбками девушек, которые плескались в бассейне и слишком громко смеялись. Священник. В Цюрихе. "Он разыскивает всех, кто когда-либо был знаком с сыном Фонтини-Кристи". Только теперь он понял смысл загадочной встречи близ бассейна под открытым небом в Лос-Анджелесе. Лишенный сана священник после тридцатилетнего тюремного заключения выпущен на свободу и возобновил охоту за константинскими рукописями. "Дело Донатти продолжаетсйа" - так говоритсйа в письме. "В настойащее времйа он прилагает усилийа, чтобы добыть хоть малейшие крупицы сведений о поезде из Салоник, отправившемсйа в путь тридцать три года назад... Он уже объездил большую территорию, начал с сортировочной станции в Эдесе, побывал на Балканах... в районе Монфальконе вплоть до северных пределов Альп... Он разыскивает всех, кто когда-либо был знаком c сыном Фонтини-Кристи".
|