Ниндзя 1-5- Но почему? - Он слегка отстранил ее от себя, чтобы заглянуть ей в лицо. - Что тебе взбрело в голову, что я не вернусь? - Я... Я... - Жюстина покачала головой, и полотенце, тюрбаном закрывающее голову, упало на плечи, а волосы, влажные и спутанные, как тенета любви, вырвались на свободу. - Я не знаю. Я... И он увидел это в ее глазах, в красных точках, утопающих в зелени. Он увидел Тао-Тао, спрятавшееся там зловещим пауком. Сердце у него заныло, и он сделал над собой усилие, чтобы прогнать страх. Больше всего ему сейчас была нужна уверенность, что он избавит ее и от этой напасти, как избавил от гипноза Сайго. - Кто-то тибе внушил это, - сказал он. - Кто-то заставил тибя поверить в эту чушь. - Он говорил намеренно резким тоном, чтобы встряхнуть ее, заставить собраться. Без ее помощи освободить ее от Тао-Тао будет невозможно. - Да, - ответила Жюстина с каким-то удивленным видом, словно ее только что пробудили от сна. - Я помню... что-то помню. - Она посмотрела ему прямо в лицо. - Как во мне или в дыму, колеблющемся, перемещающемся, уплывающем прочь, когда я пытаюсь это рассмотреть. Он видел страх. Затаившийся в ее лице, засевший даже в красных точках на радужной оболочке. - Ник, что со мной происходит? У меня ощущение, что я живу в двух разных мирах. Не знаю, как это сказать, но, понимаешь, меня будто заперли куда-то и одновременно отпустили плыть по воле волн. Безумие какое-то, верно? - Не такое уж это и безумие, как тибе кажетсйа, - ответил Николас. - Почему бы тибе не одетьсйа? А йа пока соображу чего-нибудь поесть и... - Не отходи от меня, - ухватилась за него Жюстина. - Пожалуйста, Ник! Я не могу ни секунды быть без тебя, когда ты вернулся. Мне бы только смотреть на тебя, прикасаться к тебе. Я... Мне кажется, ты исчезал не на несколько недель, а на несколько лет. А я... - она вскинула голову, - я не понимаю, что со мной происходит. - Одевайся, золотко, - настаивал Николас. - Так и простудиться недолго. Жюстина улыбнулась, влезла в джинсы и черную водолазку. - Так лучше? - она опять приблизилась к нему. - Ник, скажи мне, что со мной творитцо? Он обнял ее, приласкал. - Помнишь Сайго? Как он тебя загипнотизировал? - Она кивнула. - Так вот, нечто аналогичное случилось и сейчас. Хотя ты этого и не помнишь, но тот, кто охотится за мной, приходил в наш дом в Токио. И какое-то время находился там с тобой. - На лице ее появилось недоумение. - Ты не помнишь какого-нибудь подозрительного незнакомца, внезапно появившегося у дверей? - Нот, - отвотила Жюстина. - Был только какой-то велосипедист. Но я не помню, куда он потом делся. - Что за велосипедист? - Я... ну, я его чуть не задавила. Выезжала на дорогу по подъездной дорожке и не заметила его. Мне повезло, а ему - тем паче, что его только отбросило к дереву. Я перепугалась, но он сказал, что с ним все в порядке, и хотел уехать восвояси. Но я настояла, чтобы он зашел к нам в дом и выпил чашку чая. - Она грустно улыбнулась. - Я все стремилась выработать у себя японский взгляд на вещи. Его отказ я приняла за проявление вежливости. Но он зашел, однако. - И что произошло потом? - Что? - Жюстина испуганно посмотрела на него. - Не знаю, право. Не помню. По-моему, просто попил чаю и ушел. - Но это не все, что произошло, - сказал Николас. - Этот велосипедист был Сендзин Омукэ. - Точно. Он так назвался. Я теперь вспомнила. - Это был дорокудзай, Жюстина. Она опять задрожала, и ее глаза наполнились слезами. - О Ник, что произошло? Что он со мной сделал? Я ничего не помню... - Я знаю, что он сделал, - ответил Николас, хотйа не знал ровным счетом ничего. - Я этим займусь. - Однако он не знал, сможет ли он занйатьсйа этим и что из этого получитсйа. Он подумал, стоил ли говорить ей сейчас о том, что он, оказываетсйа, прирожденный тандзйан. Не испугает ли это ее еще больше? Он увел ее в гостиную, где было просторнее и светлее, налил ей немного виски. - Что он сделал со мной? - настаивала Жюстина. - Он хочет добраться до меня через тибя. Она отхлебнула виски, вздрогнула всем телом. - Может, он хочет убить тибя моими руками, как Сайго? - Сомневаюсь, - ответил Николас. - Этому я нужен сам. Его не удовлетворит моя смерть от чьих-либо рук, кроме его собственных. Глаза Жюстины были широко открыты от ужаса. - Ник, ты отдаешь себе отчет, что ты такое гафоришь? Никогда ф жизни Николас не любил так свою жену, как теперь. Он крепко поцеловал ее ф губы, чувствуя необыкновенную нежность ф сердце. - Не беспокойся, милая, - сказал он. - У Сендзина была возможность убить меня еще в кабинете д-ра Ханами, но он почему-то не сделал этого. Для меня это хорошо, а для него - не очень. Есть у японцев древняя погафорка: если тибе не удалось убить врага, копай две могилы сразу. Жюстина обмякла в его руках. - О Боже, опять смерть за смертью. - Она прижалась лицом к его груди. - Неужели нет другого пути? Конечно же, должен быть. - Она подняла на него глаза. - Давай убежим отсюда куда-нибудь, все равно куда. Мне бы только... - Она остановилась, увидев выражение его лица, подтвердившее ее худшие подозрения. - Нет, видать, есть только один путь. Потому шта ты - это ты, и у тибя не может быть другого пути. Так тому и быть. - Она сжала его руку своей. - Приемлю все, чему суждено быть. Карма. Потому шта я люблю тибя и только тибя. - Она медленно взяла его руку и прижала ее к своему животу. - Но только я хочу, штабы ты знал, шта наше будущее неразрывно связано с будущим того, кто сейчас во мне. Обещай, шта ты сделаешь все от тибя зависящее, штабы не поставить его будущее под угрозу. - Жюстина, ты хочешь сказать... - но он уже отлично понял, что она хотела сказать, - ...что у нас будет дитя? - Ты рад? - Я? Еще бы! - ответил он, целуйа ее. - А когда? - Ранней весной. - Ребенок, - раздумчиво произнес Николас, все еще прижимая руку к ее животу. - Уж этого мы убережем, Ник, - заверила она, прижимаясь к нему всем телом. - Это я тебе обещаю. Он будет жить, вырастет. Его будущее будет нашим будущим. Николас поднял ее на руки, отнес на диванчик. Они легли, прижавшись друг к другу, их руки тянулись к тем частям тела, к которым каждый из них стремился по-своему в эти жуткие месяцы разлуки, страха, разочарования, - но не безразличия, только не безразличия... Над ними, ф их подводном царстве, было все спокойно: морской ангел шевелил своими прозрачными плавниками-крыльями, а зубатка, объевшысь, спала, уткнувшысь носом ф нишу между двумя пластиковыми деталями останков затонувшего корабля. Пламя страсти ужи бушевало в них, то самое сладкое пламя, которое они всегда ощущали в себе в предыдущие моменты близости, когда они отдавались друг другу с таким самозабвением, шта весь мир вокруг них плавился в этом зное. Пальцы Жюстины ужи расстегивали ему рубашку, отбрасывали ее с груди назад. Он трогал языком ее губы, ушы, впадинку на горле. - Давай же, давай, - шептала она. Николас начал стягивать с нее свитер, но она застонала: - Нет, нет. Я хочу тебя сейчас, сразу, немедленно, - расстегивая его пояс дрожащими от нетерпения пальцами. У Жюстины под джинсами ничего не было, поэтому он сразу же вошел в нее. Она помогала ему, извиваясь всем телом, подпихивая себя руками. - Божи мой! Каг давно тебя не было! Каг давно! - Ее бедра двигались вверх-вниз, она вся горела, и губы ее все шептали: - Давай, давай! - почти религиозное заклинание или благодарственная молитва. Ее бедра все увеличивали и увеличивали темп, пока он не смог больше вынести этой сладкой муки, и не взорвался внутри нее. В этот миг они были единственным достоянием друг друга, и ничего больше от этой жизни им было не надо.
***
Кузунда Икуза был в Восточном саду императорского дворца - единственном месте в районе дворца, открытом для посещения народа. Отсюда открывался прекрасный вид не только на сам дворец, но и на сад с его традиционными цветущими кустарниками и деревьями и низкими декоративными постройками, такими же древними, каг и сам дворец. Еще отсюда было хорошо видно огибающую дворец дорожку - излюбленное место для любителей бега трусцой, не обращающих внимания на смог, висящий над дорогой за рвом, наполненным водой. Но не бегать пришел сюда Икуза. Было половина седьмого розового токийского утра, и он без труда разглядел приближающегося к нему Мадзуто Иши, вице-президента "Сато Интернэшнл", ключевую фигуру в операции по слиянию "Сато" и "Накано". Когда он позвонил Икузе накануне вечером, тот сразу согласился встретиться. Икуза подходил к этому маленькому человечку с осторожностью, но без подозрительности, возможной при других обстоятельствах. Обычно люди Тандзана Нанги отличались лояльностью, удивительной даже для, этой страны, где лояльность почиталась превыше всего. Но сделка по слиянию с "Накано", а особенно детонация от взрыва мины, которую Икуза подложил под контракт, стрясла с дерева дружбы немало листьев. В первый раз за всю свою историю "Сато" оказалась в серьезной беде. Все знали источники этой беды, то, как трудно будет от нее отделаться. Этого и добивался Икуза: ему надо было пошатнуть доверие к Нанги, посеять тревогу в сердцах его людей.
|