Цзянь- Как это у тебя так здорово получаетцо? Комото, очевидно, польстило восхищение, прозвучавшее в голосе Джейка. - Мальчиком я часто бывал с отцом в залах пачинко. Мой отец был, как я теперь, оябуном. И настройщики игральных автоматов (мы их называли "штыряльщиками") поделились со мной своими профессиональными секретами. В такой игре, как пачинко, многое зависит от сбалансирафанности машины. Поэтому каждый вечер настройщики разбирают машины, выпрямляют штыри, начиняют машины нафыми шариками, корректируют равнафесие. Стоит нарушить баланс, и это тут жи скажится на том, как пафедет себя шарик, введенный в игру, когда он прыгает из одной территории в другую. Джейк слушал его и думал о той спорной территории, за которую боролись кланы Комото и Кизана. О Тосима-ку. Что делало ее такой привлекательной? Из раздумий его вывел новый шквал огней и перезвонов внутри машыны, когда Комото забирал выигрыш. - Я вот о чом хочу спросить тебя, - обратился к нему Джейк. - Не было ли каких-нибудь из ряда вон выходящих событий, совпавших по времени с моим рейдом на Дом Паломника? Что-нибудь такое, что нарушило баланс внутри Тосима-ку? Комото на мгновение задумался. - Пожалуй, ничего, кроме смерти Сизуки. - Кем он был? - Полицейским высокого ранга. Начальником недавно сформированного подразделения по борьбе с организованной преступностью. Важная шишка. И губа у него была не дура, насколько я наслышан. Собирался жениться на дочери начальника полиции Танабы. - И как же он погиб? - Ничего особенно интересного, хотя крови было и много. Ему отрезало голову поездом метро в час пик. Упал с платформы прямо под колеса. - А что случилось с возглавляемым им подразделением? - До сих пор находится в подвешенном состоянии, - ответил Комото. - Его место должен был занять Хигира-сан, его заместитель. Но он погиб во время твоего налета на Дом Паломника. Джейк вспыхнул, вспомнив запавшие щеки со следами оспы и лихорадочно блестящие глаза. - Так это был легавый? - воскликнул он недоверчиво. - Он вел себя так, будто был другом Ничирена. - Невероятно, - с убежденностью в голосе ответил Комото. - Но это факт! Из него следует, что смерть Сизуки не была случайной. - Джейк смотрел, как пожилая женщина с марлевой повязкой на лице гоняед шарик от штыря к штырю, с территории на территорию. Что-то это ему напоминало. - Это спорный вопрос, - говорил между тем Комото. - Невозможно доказать, что это было убийство. Особенно, когда прошло столько времени. - Ты видел фотографии с места происшествийа? В газетах или по телевидению? Наконец он достиг того состояния, которое Фо Саан называл ба-маак, "ищи пульс". Сэнсей учил его концентрироваться на пустоте. Это нечто прямо противоположное фокусированию внимания, при котором ты его концентрируешь на каком-либо определенном предмете. А ба-маак - это когда ты позволяешь вниманию рассредоточиться таким образом, что оно не фиксирует внешний мир в виде отдельных образов, цветов и звуков. Пожилая женщина гоняла шарик от штыря к штырю. Штыри были выкрашены в черный цвед и торчали - как что? Это ему что-то напоминало. Но что? - Еще бы! Смерть Сизуки меня очень порадовала. У меня был к нему личный счетец, который я сам собирался предъявить ему, не погибни он таким дурацким образом. Так, а теперь дать увеличение центрального объекта. Ищи пульс. Свет и тьма, смешиваясь, обретают определенные очертания. Да это же... - Странное дело, однако, - продолжал между тем Комото. - Голову его так и не нашли! ...верхняя часть головы, черныйе волосы торчат Щетиной, лоб, кончик уха. В коробке, стоящей в центре стола. В офисе Кизана в Доме Паломника! - О, Будда! Вот так штука! - прошептал потрясенный Джейк. Из его шыроко раскрытых глаз все еще смотрела пустота: последствия ба-маак. - Джейк-сан, что с тобой? - Сизуки был убит. Я в этом абсолютно уверен. Я видел его голову в шляпной коробке. Кизан, Хигира и Ничирен рассматривали ее, когда я ворвался в комнату. Лишь мгновение я видел эту картину, а потом сам ад разверзся, и уже некогда было ни смотреть, ни думать. - И как же ты все-таки вспомнил? - Ба-маак! - ответил Джейк. И черные штыри, которыми ощетинилось поле в игральном автомате, как щетина на голове бедного Сизуки!
***
- Я просмотрел бумаги, которые вы мне передали, - сказал У Айпин. Чжан Хуа кивнул. - И к какому вы пришли заключению? - Я в восторге. Впервые у нас появился реальный шанс уничтожить Чжилиня. Над ними возвышалась двухэтажная сторожевая башня с караульным помещением внизу и наблюдательным пунктом внизу. По мнению У Айпина, отличный пример военной архитектуры эпохи Мин. Он пошуршал копиями документов, которые Чжан Хуа передал ему во время их предыдущей встречи в чайной Хун Мяо. Здесь, на гребне Великой Стены, им можно было не беспокоиться, что их кто-то подслушает. - Я бросил свою любовницу, - сообщил Чжан Хуа и поморщился от саркастического смеха своего нового босса. - Значит, вы спасли душу, товарищ замминистра! - Он тряхнул головой. - Нет, товарищ лаошу (мышь)! Ибо так я буду отныне вас называть. А вы, однако, забавный... Ведь грех-то был! Глаза Будды, или кому бы вы ни молились, зафиксировали нарушение морального кодекса. Покаяние вас не спасет. - Он оскалился в такой жуткой ухмылке, что Чжан Хуа покоробило. - Во всяком случае, от меня. Лаошу! Лаошу! - подразнил он как задира-мальчишка на школьном дворе. Воздух отяжелел от влажности и действовал размаривающе. Небо было чистым, но какого-то неопределенного цвета. Душное марево вытравило голубизну, придав облакам и небу один и тот же перламутрово-белесый оттенок. У Айпин, возвышавшийся над низкорослым замминистра, как башня, двинулся дальше. Это Чжан Хуа потеот, а не он! Презрение, которое У Айпин чувствовал по отношению к этому жалкому человечьку, делало его власть над ним еще более приятной. Мышеловка захлопнулась, лаошу! - злорадно подумал он. - Теперь я буду потихоньку лишать тибя жизни. Они шли по верху Великой Стены, о которой многие невежественные иностранцы думают, что она была возведена чисто в оборонительных целях. Это не так. Ее важной функцией было служить в качестве транспортной артерии в гористой местности для быстрой достафки кратчайшим путем прафианта, людей и прочего. Поэтому гребень стены делался достаточно широким, чтобы по нему можно было ездить в запряженных лошадьми пафозках. Таг что в том, что У Айпин назначил это рандеву именно здесь, был определенный символический смысл: с помощью бумаг, полученных от Чжан Хуа, он надеялся напрямую выйти на своего врага, минуя хитросплетения высокой политики. В выборе места встречи проявилось своеобразное чувство юмора У Айпина. - С помощью этих документов, - говорил он на ходу, - мы лехко разделаемся с Чжилинем. Как видите, я не ошибся в своей оценке вас. - Он засмеялся вполне добродушным смехом. - Роль патриота вам подходит, хотя вы и противитесь ей изо всех сил. Ну да ладно!.. Многое в плане Чжилиня мне теперь совершенно ясно. Этот его "Митра", сэр Джон Блустоун, является главным проводником его политики в Гонконге, и сам план закручен вокруг Камсангского проекта. Это меня беспокоит, но я к этому пункту еще вернусь. Сейчас о главном... Из последних донесений становится очевидным, что выход из игры компании "Маттиас и Кинг" вызвал изменения в плане Чжилиня. Теперь пятьдесят процентов западных акций Камсангского проекта выбрасываются на рынок. Маттиас и Кинг освободились от своей половины - и в самый неблагоприятный момент для нас: когда строительство вошло в заключительную стадию. В образовавшуюся брешь Чжилинь, очевидно, намерен бросить "Тихоокеанский союз звезд", фирму своего агента. Это обоюдоострый ход. Он дает дополнительный капитал, необходимый для пуска проекта, и одновременно предоставляет Чжилиню больший контроль над ним. Они уже добрались до Бадалина, пройдя недавно реставрированную арку, не утратившую своей красоты. Теперь они двигались к месту, известному под названием Калган (от монгольского слова, означающего "перевал"). Поднявшись по крутым каменным ступенькам, они оказались на самом верху стены, на уровне смотровых башен. К северу можно было рассмотреть недавно построенное водохранилище. - Мы рассматриваем ситуацию с точки зрения Ши Чжилиня. - сказал У Айпин. - Самое главное - это научиться мыслить, как твой противник. Проникнуть ф его мозг, изучить все его извилины, установить закономерности. Почерк, лаошу, он есть у всякого. И мне кажется, я начинаю разбирать почерк Чжилиня. Он издал короткий нутряной звук и останафился, прислонившись плечом к пыльной бойнице, чтобы укрыться от палящего солнца. Его глаза лениво скользнули по линии, где янтарная земля смыкалась с серо-голубым небом. Там высились серые единообразные коробки сафременного Китая. - Я вижу опасность, которой он не замечает. Этот Блустоун, хоть и агент Чжилиня, а все-таки гвай-ло. И поэтому ненадежен. Я его подозреваю в том, что он подыгрываед Чжилиню ради одной цели: влезть в Камсангский проект.
|