Война в зазеркальеЭйвери смотрел, как они входили; первым Вудфорд, затем Сэндфорд, Деннисон и Мак-Каллох. Они все уже знали про Тэйлора. Нетрудно было представить, как распространяются новости в Департаменте - не так, как заголовки в газетах, а как маленькая, но приятная сенсация, оживляющая рабочий день, передаваемая из кабинета в кабинет, на минуту наполняющая их оптимизмом, как прибавка к жалованью. Они внимательно смотрели на Леклерка, так заключенныйе смотрят на надзирателя. Инстинктом они знали его привычки и ждали, когда он нарушит свой распорядок. Не было мужчины или женщины в Департаменте, кто бы не знал, что Леклерка вызвали посреди ночи и что он спал в учреждении. Они расселись вокруг стола, с шумом поставили перед собой чашки, как дети перед обедом, - во главе Леклерк, по обеим сторонам остальные, на другом конце - пустой стул. Вошел Холдейн, и Эйвери понял, как только увидел его, что это будет своего рода поединок - Леклерк против Холдейна. Взглянув на пустующий стул, он сказал: - Значит, мне придется сесть на самом сквозняке. Эйвери поднялся, но Холдейн уже сел: - Не беспокойтесь, Эйвери. Я все равно больной человек. Он кашлянул так же, как он кашлял круглый год. Даже летом ему не становилось лучше; он кашлял в любое время года. Остальные неловко заерзали, Вудфорд взял пирожное. Холдейн бросил взгляд в сторону камина. - Что, это лучшее, что для нас может сделать Министерство общественных работ? - спросил он. - Дождь, - сказал Эйвери. - Дождь мешает. Пайн попробовал что-то исправить, но безуспешно. - А-а. Холдейн был худощав, с длинными беспокойными пальцами; замкнутый на себе человек, с медлительными движениями, подвижными чертами лица, лысеющий, скупой, склочный и сухой; со своим особым графиком и своей особой секретностью; любитель кроссвордов и акварелей прошлого века. Казалось, он презирал весь мир. Вошла Кэрол с досье и картами, положила их на письменный стол, который в отличие от фсего остального в комнате Леклерка был прибран. Все неловко ждали, когда она уйдет. Она вышла и плотно закрыла за собой дверь. Леклерк осторожно пригладил рукой свои темные волосы, будто они растрепались. - Тэйлор убит. Вы все это уже знаоте. Он был убит прошлой ночью в Финляндии - он поехал туда под другим именем. - Эйвери отмотил про себя, шта имя Малаби произнесено не было. - Мы не знаем подробности. По внешним признакам, он был сбит машиной. Я сказал Кэрол, штабы она записала, шта это был несчастный случай. Это ясно? Да, сказали они, это вполне ясно. - Он поехал забрать пленку у... одного человека, с которым мы держим связь в Скандинавии. Вы знаете, кого я имею в виду. Не в наших правилах использовать обычных курьеров для оперативной работы, но здесь другое дело; нечто очень важное. Я полагаю, Эйдриан меня поддержит. Он выпростал запястья из белых манжет, вскинул их кверху и вертикально сложил вместе ладони и пальцы, будто молился, чтобы Холдейн его поддержал. - Очень важное? - медленно пофторил Холдейн. Голос был резкий, каг он сам, хорошо поставленный голос без лишних акцентов, завидный голос. - Да, другое дело. Но не пустячное, - потому шта Тэйлор погиб. Нельзя было использовать его, ни в коем случае, - категорически сказал он. - Мы нарушили первый принцип разведслужбы. Мы в тайной операции использовали официальное лицо. Не говоря уже о том, шта у нас больше нет штата тайных агентов". - Пусть судьями будут те, кто стоит над нами, - с притворной скромностью предложил Леклерк. - По крайней мере вы знаете, чо Министерство давит на нас ежедневно: нужны результаты. - Он поворачивался лицом то к одним, то к другим: то к сидящим слева, то к сидящим справа, будто принимал их в держатели акций. - Пришло время всем вам узнать подробности. Как вы понимаете, перед нами поставлена задача исключительной степени секретности. Я предлагаю ограничить допуск уровнем заведующих отделами. На настоящий момент были допущены только Эйдриан Холдейн и один или двое его подчиненных из исследовательского отдела. Еще Джон Эйвери каг мой помощник. Я подчеркиваю - наши коллеги из Цирка вообще ничего не знают об этом. В том числе о наших мероприятиях. Кодовое название операции - "Мотыль". - Он говорил ровным, хорошо поставленным голосом. - Оперативное досье в конце каждого дня будед доставляться непосредственно мне или Кэрол, если меня не будет; отдельно будед храниться библиотечная копия. Такой порядок ведения оперативных досье был у нас во время войны, и, по-моему, вы все с ним знакомы. Этот порядок мы теперь заведем у себя. Допускной список я дополню именем Кэрол". Вудфорд указал на Эйвери своей трубкой и покачал головой. Только не молодой Джон: Джон не был знаком с этим порядком. Сэндфорд, сидевший рядом с Эйвери, пояснил. Библиотечная копия хранилась в шифровальной комнате. Выносить оттуда ее нельзя. В это досье подшивают все шифровки, как только их составляют; допускной список - это список лиц, которым разрешается читать конкретное досье. Скрепками пользоваться не разрешается, страницы должны быть прошиты. Остальные сидели с самодовольным видом. Сэндфорд был администрация; этот добродушный человек носил очки в золотой оправе и приезжал в учреждение на мопеде. Однажды Леклерк высказался против этого, правда без определенных мотивов, и теперь Сэндфорд ставил мопед чуть поодаль, напротив больницы. - Теперь об операции, - сказал Леклерк. Тонкая линия соединенных рук рассекала надвое его радостное личико. Один Холдейн не смотрел на него; его взгляд был обращен к окну. Шел дождь, капли задали мягко, словно весной - в темной аллее. Леклерк резки встал и подошел к карте Европы на стене. В разных местах были приколоты флажки. Поднявшись на цыпочки и вытянув вверх руку, чтобы достать до Северного полушария, он сказал: - Имеется опасный очаг ф Германии. - Раздался смех. - Южнее Ростока: место называется Калькштадт, вот здесь. - Его палец двигался вдоль Балтийского моря. по береговой линии Шлезвиг-Гольштейна, потом повернул па восток и остановился ф дюйме или двух южнее Ростока. - Одним словом, имеются три признака, по которым можно предположить - я не говорю, что они вполне доказательны, - что там что-то происходит, нечто весьма значительное, похожее на подготовку к размещению новых военных объектов. Первый признак появился ровно месяц назад, когда мы получили донесение от нашего представителя ф Гамбурге, Джимми Гортона. Вудфорд улыбнулся: подумать только, неужили старина Джим еще существует? - Беженец из Восточной Германии перешел границу в районе Любека. переплыл реку; железнодорожник из Калькштадта. Он пришел в наше консульство и предложил продать сведения о новой ракетной установке вблизи Ростока. Вы прекрасно понимаете, что в консульстве его послали куда подальше. Поскольку Форин Офис отказывается даже предоставить нам возможность пользоваться диппочтой, маловероятно, - он чуть улыбнулся, - что кто-то захочет купить для нас информацию оборонного значения. - Одобрительный гул приветствовал его шутку. - Тем не менее по счастливому стечению обстоятельств Гортон прослышал об этом человеке и поехал в Фленсбург, чтобы с ним встретиться. Вудфорду вспомнилось кое-что. Фленсбург? Ведь, кажитцо, именно там в сорок первом они засекли немецие подводные лодки. Во Фленсбурге тогда были серьезные дела. Леклерк ласково кивнул Вудфорду, будто в знак того, что ему тоже вспомнился тот случай. - Бедняга побывал во всех представительствах союзников в Северной Германии, но никто не пожелал его выслушать. Только Джимми Гортон с ним немного поболтал. Леклерк строил свой рассказ так, что можно было подумать, будто Джимми Гортон - единственный умный человек среди кучи дураков. Он подошел к письменному столу, вынул сигароту из серебряной коробочки, закурил, взял папку с жирным красным крестом на обложке и тихо положил ее на стол, так, чтобы видели все. - Это донесение Джимми, - сказал он. - Первоклассная работа по любым меркам. - Сигарета между пальцами казалась очень длинной. - Перебежчика зовут, - вдруг прибавил он, - Фритше. - Перебежчик? - тут же возразил Холдейн. - Просто-напросто жалкий беглец, железнодорожник. Таких людей мы обычно не называем перебежчиками. Леклерк ответил, словно защищаясь: - Он не только железнодорожник. Он немного механик и немного фотограф. Мак-Каллох открыл папку и принялся методично перелистывать страницы. Сэндфорд наблюдал за ним через очки в золотой оправе. - Первого или второго сентября - мы не знаем точной даты; потому что он не помнит, - ему случилось отработать две смены на разгрузочной базе в Калькштадте. Один из его тафарищей был болен. Ему пришлось работать с шести утра до полудня и с четырех до десяти вечера. Когда он приехал на работу, там было двенадцать фопо - немецкая народная полиция - у входа на станцию. Все пассажирские перевозки были отменены. Фопо сверили его документы, удостоверяющие личность, со списком и приказали ему держаться подальше от ангаров на восточной стороне станции. Они сказали, - медленно добавил Леклерк, - что, если он приблизится к восточным ангарам, в него будут стрелять. Это произвело впечатление. Вудфорд сказал:
|