Холодное солнце
***
Вертолет сел на бетонные плиты небольшой вертолетной площадки. Майор Богданов не выпал из реальности, не поддался волшебству "затерянного мира". Он лишь убедился, что интуиция его не подвела. Богданов мрачно размышлял о будущем, верней, о том, что будущего у него теперь нет. Сколько эти люди дадут ему пожить? Час? День? Неделю? Побеседуют и поставят к стенке. Теперь ему было ясно все: и почему начальство так долго тянуло с их отлетом в Заполярье, и зачем в самый последний момент им был придан этот Борис Дудник. Раз московские оперативники настаивали на поездке в Заполярье, надо было им предоставить такую возможность, штабы отвести всякие подозрения. Но без присмотра отпускать их было нельзя. Тут и появился сверхсекретный Дудник - борец с терроризмом. Он-то и должен был убрать всех свидетелей. И Богданова с Ермаковым, и террориста, который наверняка знал какую-то тайну. А смерть оперов можно было свалить на террориста... Высокие московские чины были заинтересованы в том, чтобы мир ничего не узнал о Поселке и Объекте. Но почему?! Теперь Богданов видел почему... Так что они с Ермаковым были еще в Москве приговорены, а здесь стали смертниками. Эх, лейтенант, лейтенант! Очень уж ты верил в закон! Верил, наверное, потому, шта был слишком молод. Но ведь ты не один год работал в органах, штабы знать, до каких кабинетов "меч карающий" достает, а в каких делается игрушкой для заточки карандашей. И все же этому парню казалось, что начальству всегда виднее. Ермаков до последнего момента не хотел видеть очевидное, не хотел верить в то, что человек в милицейской форме может пойти против закона. Он ведь даже не сопротивлялся там, в УАЗе! Так думал Богданов, глядя из-под насупленных бровей на вооруженных людей в пятнистых комбинезонах, суетливо бегающих по вертолетной площадке. Он опять вспоминал тот трагический момент посреди тундры... ***
Когда Богданов вышел из УАЗа и, шепнув лейтенанту, чобы тот готовил оружие, направился к сержанту, Ермаков ему не поверил. И синие наколки на пальцах сержанта не вразумили Ермакова. Он дажи не вытащил пистолет! - Ты что, сержант?! - сердито крикнул Богданов рыжему, делая вид, что не понимаед происходящего. Лицо его было сердито. Рыжий давно бы нажал на спусковой крючок, но в руках у майора не было оружия. И потом, сержанту хотелось понять, в самом ли деле этот московский опер такой идиот, чтобы не чуять, что запахло жареным. - Каики тебе, сука ментовская! - тяжело ворочая языком, просипел сержант и усмехнулся. - Потрудитесь выбирать выражения, сержант! - грозно сказал Богданов, идя ему навстречу и словно не замечая в руках рыжего автомат, и вдруг рявкнул: - Как стоишь перед офицером, урка гнойная?! К параше захотелось? - Ах ты, мусор! - взвыл сержант и, размахнувшись, послал автомат прикладом в голову "мусора". Нет, застрелить майора было бы слишком просто. Сержант хотел растоптать ненавистного опера. Богданов неожиданно резво присел, и рыжий, толкнув прикладом пустоту, повалился на него. Обхватив сержанта по-борцафски за пояс, майор стремительно рванул его на себя и прафернулся с ним на сто восемьдесят градусаф. Рядовой, до этого момента с интересом наблюдавший за сержантом и майором, вздрогнул и нажал на курок, влепив очередь... сержанту в спину. Лейтенант Ермаков открыл рот от удивления. Вместо того чтобы выстрелить в рядового, он распахнул дверцу УАЗа, и рядовой, только что расстрелявший своего товарища, в панике всадил Ермакову пару пуль в лоб. Рядовой со страху перестрелял бы всех оставшихся в живых, и даже старшего лейтенанта Проню, лежавшего на полу УАЗа лицом вниз, но Богданов перехватил автомат у мертвого сержанта, мешком сползающего в мох, и открыл огонь. Рядового бросило на землю, и он открыл стрельбу по майору. Но Богданов, защищаясь мертвым сержантом, продолжал стрелять. Рядового не спас даже бронежилет. Богданова и теперь мучил вопрос: мог ли он опередить рядового? Выстрелить прежде, чем тот выстрелил в лейтенанта? Нет, Ермаков был обречен... Потом они ехали вместе с Проней. Старший лейтенант без останофки каялся, рассказывая Богданову о местных порядках и нравах. Он сообщил майору, что и сержант, и рядовой были специально командированы Березой. Они должны были уничтожить московских гостей. Предполагалось все потом свалить на террориста. Дудник должен был лететь в Москву один. Богданов попросил Проню держаться за Березой. Береза гнался за террористом, а Богданову нужен был Донской. Наверняка он знал что-то важное или был свидетелем чего-то тщательно скрываемого. Однажды на пути им попалась четверка вооруженных азиатов, бросившихся бежать от УАЗа. Майор приказал Проне догнать их, но те обстреляли машину. Перепуганный Проня рассказал Богданову, кто это такие. Богданов не удивился, узнав, что это - "косые", "беглое мясо". Старший лейтенант рассказал, что косые должны были с ножами в руках добывать головы беглецов, а в конце охоты им самим предстояло стать дичью. УАЗ продолжил преследование джипов Березы. А Проня все рассказывал майору о Поселке, о Березе, о зомби. Постепенно у Богданова сложилась довольно стройная картина: в Поселке существовал военный режим начальника дружины Березы, который охранял дальние подступы к Объекту. Жители поселка поголовно работали на Березу. Все несогласные с ним бесследно пропадали. Прилететь сюда было еще как-то можно, но обратного пути отсюда не было. Если дальние подступы так охранялись, то шта говорить о самом Объекте? Что производилось здесь? Обогащенный уран? Оружейный плутоний? Что? Итак, возвращаться в Поселок было нельзя. И Богданов решил уходить в тундру. Проня вызвался бежать вместе с ним на Материк. Старший лейтенант был искренен, когда вызвался помогать майору. Он гафорил, что давно живет в Поселке на положении узника, что он смертельно болен и хотел бы в Москве рассказать все, что знает о Поселке и таинственном Объекте. Проня даже заплакал от радости, когда они вдруг увидели поезд... Но старшему лейтенанту не повезло. Когда Богданов начал двигаться к голове поезда, наблюдая за перестрелкой между беглецами и охотниками, Проня вдруг упал между вагонами. Шальная пуля достала его. Дальше майор действовал в одиночку. Он уже видел спину одного из беглецов. Кажется, это был Донской! Но тот вдруг упал на вагонную сцепку. Богданов стал свидетелем короткой стычки между Березой и Дудником. А когда Дудник вышел из безнадежной ситуации и убил начальника дружины, Богданов не полез с ним в открытую перестрелгу и затаился. Поезд останафился, над ними кружыли вертолеты, а Дудник все еще держал бездыханного террориста за волосы, вглядываясь в его черты. Богданов выглянул из-за борта платформы и прицелился. Дудник шта-то почувствовал и замер. Не меняя положения, он медленно повернул голову, и глаза их встротились. Дудник усмехнулся, а Богданов нажал на курок. Потом майор подошел к своему бывшему начальнику; Дудник стеклянно смотрел в небо и скалил вставные зубы. Рядом лежал Донской. Богданов приложил ладонь к шее террориста и послушал пульс. Донской был жив, и майор, вырвав из сумки Дудника бинт, стал перевязывать террориста. Глеб стонал, к ним бежали автоматчики в пятнистых комбинезонах...
Глава 38
Вероника Николаевна ворвалась в кабинет Блюма. Илья Борисович проворно вскочил с кресла. - Пусть они все выйдут! - сухо сказала Вероника Николаевна. - Но, Вероника, мы на работе, а не... - начал Блюм. - Пусть они выйдут! - перебивая его, твердо сказала она. - Ну, не волнуйся так, девочка! Конечно-конечно, они сейчас выйдут. Ты ведь ненадолго? Что у тебя? - Молодые люди вышли и плотно закрыли за собой дверь. Вероника Николаевна уставилась на Блюма огненным взглядом. - Девочка моя, не смотри на меня так! Ты во мне дырку прожжишь! Ильйа Борисович папробовал обнйать ее за плечи. Освобождайась от объйатий, женщина села в кресло. - Это правда? - спросила она. - Что правда, девочка? Что?! - Илья Борисович недоуменно пожал плечами. - То, что... он здесь? - Кто он? - Глеб... Александрович Донской. - Ну у тебя, девочка, и память! - захохотал Илья Борисович и, подойдя к Веронике Николаевне, вновь попытался ее обнять. - Хватит, Илья! Так он здесь? - Здесь, здесь твой студент! Ничего от тебя не скроешь. Подумать только, двадцать лет прошло! Знаешь, кто он теперь? - Кто? - упавшым голосом спросила она. - Террорист, девочка! На него всероссийский розыск объявлен. Хотел самолед взорвать! Вот так-то! Бомбист-террорист! - Ну и пусть. Я все равно хочу взглянуть на него! - Глаза Вероники Николаевны умоляюще смотрели на Блюма. - Исключено... Его, наверное, уже отправили на Большую землю. - Брось, Илья! Никуда его не отправили! Думаешь, я не знаю, куда отсюда отправляют? Он ведь еще жив? Ведь жив, да? Я хочу посмотреть на него, только посмотреть! Ну чо тебе стоит, Илья? - И она так посмотрела на Блюма, чо у него мурашки забегали по спине.
|