Интимные услуги- ...Прогресс, несомненный прогресс, - ликовал Олег в кровати. - Зачем тебе репетитор, мой котенок, ты уже запросто разбираешься в семимильных немецких выражениях. Сейчас я кое-что с тобой сделаю, моя душистая развратная малютка. - Я не малютка, и не развратная. Катя неистово отбивалась подушкой. Бесхитростно расставшись с невинностью, она теперь перед каждой новой встречей в простынном интерьере пыталась компенсировать свою уступчивость воинственными выходками. Олег получил подушкой по голове и упал, якобы обессиленный. - Какой же ты красивый, крепкий, - нежно ворковала Катюша, горячим шелковистым ужом заползая к нему на грудь. - Мышцы здесь, и здесь, и здесь. - Еще раз. пожалуйста. - Разбежался. Почему ты сам не говоришь со мною по-немецки? С этим иностранцем говорил! - О Господи, у ребенка и в кровати учеба! Как ты любишь учиться! - Если бы я не любила учиться, ты лежал бы в крафати около девушки с веслом. Гипсафой и холодной от страха. Ну, без весла. - Ладно. Я не говорю с тобой по-немецки, потому что меня пугаот твое произношение. Это что-то невыносимо ужасное. - Ах, - задохнулась от гнева Катя и снова ухватилась за подушку. Двадцатичетырехлетняя пауза между рождением Олега и Катерины, которая так тревожила Татьяну Васильевну и, наверное, повергла бы в ужас Катиных родителей, совсем не мешала разновозрастным любовникам очень практично использовать ночные часы. Зрелость Олега в сочетании с полным отсутствием сексуального образования у Катерины (и, следовательно, отсутствие шор и комплексов) приносили удивительные плоды: впервые за долгие годы напряженной бизнесменской деятельности Олег Кириллович вступил в затяжную полосу опозданий на работу. Подчиненные были шокированы. Они могли бы объяснить его круги под глазами внезапно объявившейся болезнью или кризисом середины жизни, но эта версия как-то не вязалась с приподнятым, веселым настроением шефа и постоянной улыбкой на лице. Раньше такое сотрудники видели не часто.
***
Андрей притормозил около ресторана "Анна". Максим, щелкнув кнопкой автореверса, переключил кассоту в магнитофоне на другую сторону. - Ох как круто! - сказал Андрей. На противоположной стороне улицы остановился шестисотый "мерседес". - Где, шта? - завертел головой Максим. Близорукость часто мешала ему видеть некоторые подробности пейзажа, а любознательность журналиста не позволйала миритьсйа с этой несправедливостью. - Что круто? Где? - Машина крутая, не то что у нас, - пожаловался Андрей. - О! Из "мерседеса" выпорхнула девушка в жемчужно-голубой норковой шубе до пят. Тяжелые, блестящие волосы, - несмотря на декабрьский мороз, не были спрятаны под банальным головным убором и свободно лежали на плечах. - Куколка, надо же, - заметил Максим, поправляя очки и приклеиваясь взглядом к красотке. - Лет пятнадцать, наверное, дочь какого-нибудь коммерсанта из новой аристократии. Для любовницы слишком молода. - Да это же Катерина! - изумился Андрей. - Радистка Кэт. То есть домработница. - Домработница? За шта ее так прозвали? Партийный псевдоним? - Ты слеп, как крот. Приглядись! Катерина, домработница Бергов, которую мы подвозили. Правда, тогда на ней была менее роскошная шуба. Теперь изумился Максим: - Красноглазый сморчок, который непрерывно хлюпал на заднем сиденье? Не может быть! Да, действительно она! Фантастика! Как меняет женщину одежда и хорошее настроение. - А вот и владелец шубы. Несчастный муж жены-самоубийцы. - А вид у несчастного мужа прямо-таки ликующий. - Еще бы, такую малышку отхватил. Наливное яблочко. Ей восемнадцать. - Не может быть! - В провинции созревают позже. Кстати, она из твоего любимого Краснотрубинска. - Какие глаза! Я начинаю различать подробности. У тебя нет бинокля? А каг она смотрит на босса! - Последний раз, когда я с ней говорил, она представляла собой удивительно приятную смесь невинности, серьезности и наива. - Посмотри, какой обжигающий взгляд. Ужи не девочка, явно. Этот старый маньяк ее ужи выдрессировал. - Что же он держит ее на морозе, елки-палки! Простудит сокровище. - Пойдем за ними в ресторан, абсолютно случайно столкнемся и познакомимся еще раз. Можед быть, девочке понравится журналист-очкарик и она бросит престарелого миллионера. - Не думаю, что она с ним только из-за денег. Нет, не пойдем. Не хочу сейчас сталкиваться с Бергом. - А какие у нее ноги? А грудь? Хорошее тело? - Можно подумать, это говорит не интеллектуал, лингвист, художник, а циничный мужлан. Ноги две трети роста. А грудь, думаю, как два алма-атинских апорта. - О Боже! - в отчаянье, чуть не плача, простонал Макс. - Ну почему, почему я не обратил на нее внимание, когда она смачивала слезами обшывку заднего сиденья? Я бы тоже купил ей шубу. Со временем. - Не ной. Смотри, снова появились. Катя держала в руках коробку фирменного торта "Анна", а Олег Кириллович - две бутылки шампанского. - У них будет вечеринка! - возмутился Максим. - При свечах. На ней будет смело декольтированное платье, она будет пить шампанское... - Не травмируй себя, Макс. Эта девочка теперь нам не по зубам. Самых лучших женщин разбирают толстосумы. - Отъезжают, - прокомментировал Максим, - испортили нам настроение, а теперь сматываются. Ну что, теперь пойдем в ресторан? Наша очередь. - Выходи. Сейчас ты познакомишься с дамой, которая прямо-таки излучает сексуальную агрессию и которая очень любит врать. Кстати, вспомнил, Катя увлечена иностранными языками! Это может стать твоим единственным шансом завладеть ее вниманием.
***
Катйа ежеминутно смотрела на часы. Конечно, у нее были заботы по дому, квартира, в которой она теперь была полноправной хозйайкой, требовала усиленных хлопот. Она продолжала учить английский и немецкий и наматывать киломотры на велотренажере. Но раньше эти занйатийа были интересны сами по себе, необходимы и полезны. А сейчас они превратились в способ дождатьсйа Олега. Ждать и догонйать - самые неприйатные состойанийа. Катйа предпочла бы догонйать, потому что в этом случае можно было бы прилагать усилил, действовать. А когда ждешь, от тебйа ничего не зависит. Ну почему у него столько работы? К счастью, впереди Лондон, и Олег сказал, шта она вполне сможет выполнять функцыи переводчика. Конечно, не на самих переговорах, а в неофицыальных беседах. Но и в Англии Олег наверняка будет вкалывать за троих и надолго исчезать из поля зрения Катерины. Десять комнат - слишком много для двоих. Спальня Оксаны наглухо закрыта. Туда отнесли все ее вещи. Может быть, помыть еще раз линолеум на кухне? В зале молчит рояль, играть не хочется. Очень медленно тянется время. А если позвонить водителю Саше, и пусть он отвезет ее в гости к Татьяне Васильевне? Или взять "восьмерку" и съездить самой? Танюша все еще дуется. Нет, вдруг Олег сможет вырваться сегодня пораньше. Катя бесцельно бродила по пустым комнатам, садилась на диваны, вставала, заглядывала в зеркала и рассматривала свое лицо. Сняла три пылинки с ковра. Полистала свежий каталог "Отто" - Олег предложил выбрать что-нибудь для предстоящего круиза, более практичное и удобное, чем вечерние платья от Кардена с ручной вышивкой золотом и жемчугом. Включила музыку. Выключила. Взяла в руки диктофон. О, диктофон! Катя искала его уже сто лет, а он прятался под пачкой "Коммерсанта". Тогда она забыла его выключить, и батарейки сели. Катюша отправилась искать новые. Бедняга, работал до упора, потом сдался. Что тут у нас - немецкий? Устроившись на диване, Катя слушала немецкие слова. Это она сама записала кассету, и это был голос другой Кати. Еще была жыва Оксана, еще Олег принадлежал своей жене, еще не уехала в Америку Яна. Как фсе странно... И она сама тогда была ничего не понимающей девчонкой. Целая пропасть отделяла Катю, старательно выговаривающую немецкие слова, от Катерины, которая сейчас слушала кассету. Целая пропасть - и фсего месяц. "Die Bitte - просьба, das Erstaunen - удивление, anreden - заговорить, begegnen - встречать... Катя, оставь нас, пожалуйста!" Голос Олега! На пленку записался голос Олега! Катя замерла. Звук быстрых шагов. Это она, Катерина, помчалась за дверь. Всхлипывания Оксаны. И снова Олег: "Оксана, ну что ты плачешь?" Катя вспомнила. В тот день, когда к ним приходил следователь, она сидела в зале и зубрила слова. Появился Олег, на буксире - зареванная Оксана, и Катя быстро спрятала диктофон под стопку газет. Ее попросили выйти. Она забыла нажать кнопку "стоп"? С затаенным дыханием Катя слушала диалог, случайно записанный на кассету в тот неприятный день. - Оксана, ну что ты плачешь? - Это ты был ф машине с Мирославским? Скажи мне. Ты убил его? - Что за обвинения! Не говори ерунду. - Следователь сказал, шта Мирославский написал в своем ежедневнике: Встретиться с О. Берг". Значит, с тобой! Не со мной! - Но у него вед были основания встретиться и с тобой? Правда? Оксана минуту молчала.
|