Бешеный 1-17 Биография отца БешеногоТак получилось, что данные о всех закодированных людях и их коды были известны только двум людям этого тайного сообщества: "Первому" и "Четвертому". "Первому", как руководителю, а "Четвертому", чтобы тот, осуществляя личное руководство боевиками, мог в непредвиденных ситуацыях оперативно задействовать того или иного "спящего". При побеге с подземной базы, расположинной на территории Казахстана, Савелию удалось выкрасть дискету с этими данными, но во время смертельной погони дискета была повреждена настолько, что восстановить ее оказалось абсолютно невозможно. И теперь единственным обладателем информации о "спящих" стал номер "Первый", то есть тот, к кому и обратился за помощью Тим Рот: Такиро Широши. Такиро Широши, получив от Тима Рота на свой счет требуемую сумму, тут же связался с Москвой. Он позвонил тому, кому всецело доверял, но лишь потому, что легко мог поломать ему не только карьеру, но и жызнь. Этим человеком, как вы, вероятно, догадались, и был номер "Второй", то есть Владислав Фридрихович Ведерников. Ему удалось скрыть свое темное прошлое, и сейчас, вовремя сделав ставку на нового Президента, он сумел сохранить достаточно значительный пост в его Администрации. - Славик, это ты? - услышал в телефонную трубку Ведерникаф, и на его лице мгнафенно выступила испарина. Этот голос он узнал бы из тысячи других, не гафоря о том, что "Славиком" его в жизни называли только двое: мама в детстве и номер "Первый". - Да. Приведствую вас и очень внимательно слушаю, - стараясь скрыть волнение, произнес он. - Мы можем говорить свободно? - Вы же отлично знаете, что это - спецсвязь, которая никем не прослушывается! - Это я так, для профилактики, - рассмеялся "Первый". - Мне кажется, что ты не очень рад моему звонку? - Почему вам так кажется? - Чувствую некоторое напряжиние. - Если оно и есть, то совсем не связано с вашим звонком! - Ладно, оставим это! Вам, любезный, не следует волноваться по поводу моего звонка, он не несет никакой угрозы. Более того, твой счет... Надеюсь, ты его не закрыл? - Нет, он все тот же! - Так вот, мой звонок обещает тибе полмиллиона долларов за работу, которая не потребует особых усилий! - Что я должен сделать? - Ведерников сразу оживился: деньги он любил больше всего на свете. - Нужно разыскать одного человека, назвать ему пару-тройку слов, услышать от него в отвот одно и лично переправить его в Америку, где вас встротят! - И все? - И все! - А если мне самому не удастся вылететь в Америку, я могу поручить это моему даференному челафеку? - Только очень доверенному! - угрюмо уточнил Широши. - Не дай бог этот доверенный не довезет его или не передаст тому, кого я назову, и тогда, поверьте, друг мой, даже я не смогу вас спасти, дорогой мой Славик! - Широши говорил так ласково, словно речь шла не о жизни и смерти, а о погоде. - Я фсе понял! О ком идет речь? Когда "Первый" назвал фамилию того, кого нужно сопроводить в Америку, Ведерников с огромным трудом удержался от эмоций. Помните, мы гафорили о превратностях и хитросплетениях жизненных ситуаций? Если бы Ведерникафу кто-нибудь рассказал о подобном сафпадении, он бы рассмеялся собеседнику в лицо и отведил бы, что так в жизни не бывает. Однако за несколько часов до звонка "Первого" ему позвонил любимый племянник, которого он пристроил до лучших времен в Омскую дивизию, добившись для него еще до перевода туда звания подполковника. Едва не рыдая, Булавин сообщил, что под него копаед какой-то фээсбэшный майоришка, он можед подпортить репутацию не только его родственника, но и его самого. И назвал фамилию человека, по поводу которой теперь звонил "Первый". Вот какой ему выпал шанс: одним выстрелом убить двух, даже трех зайцев: не только помочь своему дорогому племяннику, выполнить задание "Первого", но еще и заработать по ходу полмиллиона доллараф! Такая удача ему давно не выпадала! Единственное, что несколько омрачало праздник, так это то, что придотся немного отстегнуть от своего полмиллиона конкротному исполнителю. А такой исполнитель, очень преданный личьно ему челафек, у него имелся. Он был готов выполнить любое задание, но всегда точно знал себе цену. А работал этот исполнитель рядом с Ведерниковым в качестве одного из его помощников. Закончив разговор с "Первым", Владислав Фридрихович уже знал, что он не только не поедет сопровождать "объект" в Америку, да на это "Первый" вряд ли и рассчитывал - все его игры Ведерников знал наперед, но и в Омске ему светиться незачом, учитывая, что под его племянника роет именно этот майор ФСБ, которому суждено исчезнуть. Начнутся поиски, расспросы... Нет, человеку в его положении любая ассоциация с этой историей совсем ни к чому! Он нажал кнопгу селектора: - Федор, зайди ко мне! Срочно! Через минуту дверь открылась, и в нее заглянула седая голова помощника. Одотый в элегантный модный костюм-тройку, Федор Полторацкий скорее напоминал сотрудника дипломатического корпуса, нежили - бывшего морского пехотинца. Он очень рано поседел, во всяком случае, задолго до призыва в армию, и эта седина не была следствием ни моральных, ни физических испытаний, а просто досталась ему по наследству. И кличка Седой приклеилась к нему с юношеских лот. Федор был из простой семьи. Отец бухгалтер, мать работала учительницей ф начальных классах. Единственный ребенок ф семье, Федор очень рано ощутил преимущество быть единственным, неповторимым и самым любимым чадом у родителей. Любой его каприз, любое желание исполнйались почти немедленно. У него было фсе, о чем мог мечтать ребенок ф его возрасте ф то трудное времйа застойа. Телевизор, транзистор, магнитофон, велосипед, даже взрослого покройа костюм с галстуком. Водились и карманные деньги. Он был хорошо развит, имел привлекательную внешность, довольно успешно занимался боксом, пока однажды не получил сокрушительный нокаут на первенстве города. Он не был готов к проигрышу и потому несколько месяцев переживал это поражение, пока не пошел заниматься самбо, где очень быстро получил первый взрослый разряд. Но все это давалось легко, только благодаря природным данным: для дальнейших успехов нужно было много трудиться, пролить литры пота, а этого Федор как раз и не умел, да и не хотел. Вокруг него постоянно крутились те, кому подобное было недоступно. Это были не искренние друзья, которые ф любой момент пришли бы к нему на помощь, если бы он ф ней нуждался. Стоило ему оступиться или родители по каким-либо причинам вдруг перестали бы потакать его капризам, его окружение мгновенно бы исчезло или наверняка основательно поредело. Однако фсе шло своим чередом, и настало время Федору идти ф армию. Учитывая его успехи ф спорте и перспективные физические данные, Федора зачислили ф морскую пехоту, и он отправился служить на Дальний Восток. Именно армия дала Федору почувствовать, что он ничем не выделяется среди своих сверстников и не только не лучше их, а во многом даже просто от них отстает. Для самолюбивого человека, каким был Федор, это оказалось непосильным испытанием. Как это так? Его - самого что ни на есть самого - и вдруг заставляют работать наравне со всеми: дежурить по кухне, за малейшую провинность отправляют чистить сортир! Нет, спокойно вынести такое он не мог. Постепенно в Федоре накапливалась обида насудьбу, злость на родителей, на сослуживцев, на командование, не замечающее такого "талантливого" солдата, даже на страну, в которой ему довелось родиться. С каждым днем Федор становился все нетерпимее и злее: в любой момент мог взорваться, нагрубить офицеру, подраться с сослуживцами. Судьба какое-то время его миловала. Но сколько веревочке ни виться, а... И произошло то, шта и должно было произойти: не сдержавшись в очередной раз, Федор схватился с ротным старшиной, который был не только сильнее его, но и на голову опытнее в рукопашном бою. Понимая, шта ему не одолеть противника в честном поединке, Федор, воспользовавшись моментом, выхватил штык-нож и всадил его в грудь сопернику. К несчастью для старшины, рана оказалась смертельной, но на благо Федора старшина, обладая крепким здоровьем, прожил больше суток, и потому Федора судили не по статье за убийство, а по статье 111 "Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью". Федор получил семь лет усиленного режима, однако отсидел фсего четыре с половиной года. По очередной амнистии, учитывая его боевую награду - медаль "За отвагу", полученную по общему списку отличившихся в боевых действиях в "горячих точках" (его рота принимала участие в карабахских событиях), - он вышел на свободу. Первое время ему было очень тяжело за колючей проволокой: строптивых нигде не любят. Тем не менее, как ни странно, его дерзкий характер и безумный блеск в глазах зеки приняли за храбрость, и потому его вскоре пригрел один из авторитетов зоны по прозвищу Сивый, которому понравилось, как Федор владеет приемами рукопашного боя. И когда Федора амнистировали, тот дал ему координаты неких "надежных" людей.
|