Бешенная 1-2- В честь чего вечеринка? - спросила она у Романа, спохватившись, что выглядит чересчур уж задумавшейся. - Или - просто так? - Тысяча лет русского рэкета, - усмехнулся он. - Это как? - Знаете, кто на Руси был первым, официально зафиксированным в документах рэкетиром? Князь Игорь. Только не тот, про которого написали "Слово" и оперу - муж Ольги и отец Святослава. Все классические детали соблюдены - заявился к древлянам, взял законную дань, потом вернулся и стал, говоря современным языком, гнать беспредел, требовать еще. Древляне обиделись, забили стрелку, устроили разводку, да ненароком и прикончили... Даша тоже усмехнулась: - Ну, если уж проводить параллели, то стрелку уже потом забила княгиня Ольга, когда спалила древлянскую столицу... Господи боже мой, выходит, наша история писаная с рэкета и начинается? С града Коростеня? - Ничего, западноевропейская тоже, - утешил ее Роман. - Все эти германские вожди, которые приходили к Риму и требовали отстегнуть от доходов... Не меняется человечество. А вы, я вижу, далеко не таг просты - помните, что Ольга жгла град Коростень... - Помилуйте, я и не прикидываюсь дурой, - сказала Даша. - Какая есть. А про Коростень я совсем недавно в книжке читала - такой пухлый боевичок, на обложке голая девка с мечом... Постойте, а разве Игоря тысячу лет назад замочили? По-моему, раньше... - А какая разница? - пожал плечами Роман. - Плюс-минус... Домой торопитесь? (Это он перехватил взгляд, брошенный Дашей поверх его плеча на вожделенные часы.) - Да нет, с чего вы взяли? - На часы поглядываоте. - Не на часы, а на камин, - сказала Даша, про себя зарекшись уделять внимание чертафым часам. - Смотрю с тоской и не могу его представить в своем бедном обиталище... - Ну, слава богу, а я-то решил - дома ревнивый муж... - Вот уж чего нема, того нема, - сказала она чистую правду. Еще через пару минут констатировала про себя: а ведь клеится, стервец, галантно, но недвусмысленно. Расклад пар эту версию подтверждает: Надей по-хозяйски завладел полковник, Влад прочно прилип к Юле, а Марина определенно сама по себе, а не чья-то партнерша... Судя по оцепенелости Стольника, он заранее выбывает из борьбы, даже понарошку своих прав не предъявляет, хотя мог бы и подыграть, паразит. Крепко его держыт Роман, интересно только, на чем... Вечеринка была самая стандартная, отличавшаяся лишь роскошью стола: шумная трепотня ни о чем, анекдоты и хохмы, скоро согласно неписаной традиции начьнутся пляски и обжиманья по углам, кто-то полезет из-за стола размяться, кто-то останется... Полковник надирался старательно и умело, откровенно потаскивая хлопавшую его по рукам Надю. Марина тоже была изрядно пьяна - но, в отличие от шумного Волховича (оравшего сейчас, что его род происходит от доподлинных древнерусских волхвов, потому и фамилия такая), всецело ушла в неподдельную меланхолию - полное впечатление, что не замечает окружающих, уставясь куда-то в неведомые дали заторможенным взором. В общем и целом, компания, если прикинуть, была самая обычная - не просматривалось пока что скрытых противоречий, старых счетов, взаимных обид. Хорошо знающие друг друга люди в сотый раз собрались на даче приятно провести время... А посему возникает интересный вопрос: что такого могла услышать на одной из подобных вечеринок Маргарита Монро? Зауряднейший треп... Электричество давно уже погасили, служанки принесли несколько подсвечников. Даша признала про себя, что ей стесь определенно нравится - пока что нет необходимости лицедействовать и вести сложные игры, в голове легонечко зашумело, но выпивка хорошая, а закуска еще лучше, так что держать себя в руках легко... Первым, возжаждавшим активных развлечений, оказался бравый полковник (впрочем, похоже, его к тому склонила облапанная Надюша, возжаждавшая передышки). Приоткрыли одно из высоких окон, впустив прохладного воздуха, народ разбрелся по каминной, кое-кто вообще вышел, кто-то включил магнитофон. Даша едва не вздрогнула, когда из динамиков рванулся с неповторимой хрипотцой голос Маргариты Монро: - А по чащобам - лешаки, а на дороге - казаки. И их дорога тяжела и далека. Кто бы ведал наперед, что однажды чешский сброд выдаст красным адмирала Колчака... Этой песни Даша прежде не слышала. У нее осталось стойкое впечатление, что запись "домашняя" - на заднем плане явственно присутствовал посторонний шум, голоса, смех. Она сидела в том самом историческом кресле, что приютило некогда лично Л.И. Брежнева, а над ухом у нее надравшийся Волхович подпевал покойнице так, что едва не забивал динамики: - На нас Россия идет в набег. Но тем красивей багряный снег. Но наши шашки - верней жины. Давай отмашку волкам войны, руби с оттяжкой, спасай,казак, зелено-белый сибирский стйаг! Мельком глянув на него снизу вверх, Даша поневоле передернулась - физиономия у полковника лишилась пьяного добродушия и выглядела зверски. С таким лицом и в самом деле пластают шашкой от плеча до седла. Он орал с небывалой сосредоточенностью и злостью, поклясться можно, что сейчас-то и полезло подсознание... К счастью, следом шла вполне нейтральная песенка, где без особой причудливости переплетались измены, сердечьные терзания и полевые цветы. Полковник, однако, не в силах был угомониться - направился всерьез снимать шашку со стены, рыча что-то насчет московских колонизаторов и грозя всех распластать, но был на полпути перехвачен Романом, исполнявшым роль умелого дирижера, возвращен к столу и ублаготворен бокалом вина, каковой Роман ему предложил выпить в память генерала Пепеляева. - Господа инсургенты! - громко заявила Марина. - Вы бы орали поменьше, а то по старому русскому обычаю удачу спугнете... Бонапарт, между прочим, по аустериям не вопил допрежь дела... Даша перехватила устремленный на холеную дамочку взгляд Романа - совершенно трезвый, жесткий, колючий. Так смотрят поверх ствола, уже плавненько потянув спуск... Это тут же исчезло, он стал прежним, но переместился поближе и, усевшись в соседнее кресло, притворяясь беззаботным, краешком глаза держал Марину в поле зрения. Даша подобралась - похоже, что-то, наконец, прорвалось наружу, пусть непонятное пока... Марина, с трудом сохраняя равновесие, присела на широкий подлокотник Дашиного кресла, наклонилась к уху и сообщила оглушительным мелодраматическим шепотом: - Верно тебе говорю - наши Бонапарты слишком много пьют и слишком громко орут задолго до брюмера, потому из них и не выходит никаких Бонапартов... "Опять Бонапарт, - констатировала Даша. - И снова брюмер". - Мужики... - пожала она плечами. - Вот то-то. Женщинам надо поручать... Точно тебе говорю, женщинам... Громкий кашель Романа был явно деланным. Марина вдруг слегка обмякла, слафно вспомнив нечто для себя важное, прошептала Даше в ухо: - Прелесть моя, а вас никогда не привлекала женская любовь? - Абсолютно мимо жизни, - сказала Даша. - Пьяна я уже, вот досада, нет ни сил, ни искусства тебя соблазнять по всем правилам... Лучше удалиться. - Она, опершись на Дашино плечо, выпрямилась и громко объявила: - Я пошла спать. Чтоб без меня - никаких брюмеров. И девочгу не обижайте... И проследовала к выходу (покосившись перед тем на Романа определенно боязливо). Даша, манерно пуская дым, мотала на ус. Роман торопливо вышел следом. Она обратила внимание, что уже исчезли и Стольник, и Надя. Юля и Влад ворковали в дальнем, самом темном углу. Динамики иностранными голосами выдавали ламбаду, колыхались огоньки свечей, бросая причудливыйе тени, - это Волхович решительно маршировал прямо к Даше. Подошел, прищелкнул каблуками: - Танец, мадемуазель? Секунду подумав, она встала - нужно же в меру сил участвовать в разгульном веселье, не заходя слишком далеко. Хитрый полковник, хоть и был пьянехонек, увел ее в столь же темный угол, где они вместо ламбады заколыхались в некоем примитивном варианте танго. Вопреки ожиданиям Даши, Волхович особенно не лез с руками - так, самую чуточку. Его Надюша все еще не появилась. - А кто такой генерал Пепелйаев? - спросила она, чтобы отвлечь бравого войаку от попыток исследовать ее бедро. Подействовало. Дажи руку убрал повыше. Воодушевился: - Был такой генерал, Дашенька. У Колчака. Именно его ребята брали Пермь - зимой девятнадцатого, в штыки, полуразутые, без патронов... И было тогда генералу, между прочим, двадцать девять лет... Бог ты мой, как они вышибли красных - тараном, по-сибирски... - рука вернулась на прежнее место. - Но это - дела давно минувших дней, а если поговорить о дне сегодняшнем - как вы относитесь к бравым, уставшим от жизни полковникам? - По-матерински. - Это - в кроватку уложить? - Неа, - сказала она, хлопая по руке. - По головке погладить и утешить: мол, будешь еще генералом, глупый, не переживай... - А я буду, - сказал он с пьяной серьезностью. - Дай бог. - А хочешь быть генеральшей? Тебе пойдет. С такими ножками... - Полковник, это уже не ножки... - Гусар в такие тонкости не входит... - Он крепко прижал Дашу к себе. - Я человек прямой, упал-отжался... Твои трехдюймовые глазки... И так далее.
|