Деньги для киллера- Просто так не пришел бы. В общем, дело такое. Я сегодня с Брауном ездил, сопровождал то есть. Встротился он с какимто мужиком. Такой солидный, и разговор у него... короче, не из нашых. Они с Брауном о Рахматулине говорили. Тут такое дело: убийство заказное... - Ну и что? - взъелась Сонька. - Мыто здесь при чем? Стоило людей будить, чтоб страшные сказки рассказывать. - Потому и бужу, что все это вас напрямую касается. Рахматулин киллера нанял, чтоб с одним мужиком разделаться, из какой-то фирмы мужик, и дела там, нам не разобраться. Так вот, киллер заказ выполнил. Человек он серьезный, о нем прямо легенды ходят, вроде никто и никогда его не видел, а кто видел, тот уж не расскажет. Кличка у него Оборотень. И связаться с ним можно было только через одного человека: Илью Большакова. Смекаете, куда ведер дует? Этот самый Большаков должен был киллеру деньги передать, плату за убийство и то есть. Большие деньги. Только сгинул он вместе с большими деньгами, и ни одна живая душа не знает, шта с ним. Рахматулин должен с киллером расплатиться, а чем? - Что ж, у него денег нет? - удивилась Сонька. - Таких, может, и нет. Их ведь собрать надо, а деньги в деле. И Оборотень на него зуб поимел, потому как оплата задержалась и челафек Витькин сгинул. Хотя, может, сам Оборотень его и пришил, поди разбери. Короче, Браун решил во всем этом поучаствовать, уж очень ему хочется, чтобы Оборотень его от Витьки вашего избавил. - Дела, - сказала Сонька, - еще б понйать чего-нибудь. - Только это еще не самое паршывое. Браун сказал, слух прошел, что две какие-то девки убийц Большакова видели собственными глазами, видели, как труп его на деревенском кладбище зарывали, и сами потом к Рахматулину пришли и в доказательство большаковский медальон показали. - Вот гад! - ахнула Сонька. - Выходит, мы вроде приманки. - Точно. Найти вас проще простого. Брауну на это много времени не понадобится. И не только Брауну. Если Оборотень Большакова не убивал, ему тоже интересно будед на убийц взглянуть. А теперь вы мне скажите: шта на кладбище видели? - Ничего. Максимыч, может, и видел, но нам не сказал, - прервала я затяжное молчание. - Маргарита, мотать вам надо. Убьют вас ни за что ни про что, и понять ничего не успеете. - Куда нам бежать? - вздохнула я. - Прятаться? Не найдут, так от тоски свихнешься, много ли напрячешься. Нет, прятаться я не буду. Ты как? - спросила я Соньку. - Я - как ты. Скажешь прятаться - спрячусь, нет - значит, нет. Беженцев и без нас хватает, может, побираться начать на старости лет? - Дуры вы, вот схлопочете пулю... - Ты нас не пугай, сбежать всегда успеем, может, как-нибудь и выкрутимся. - Ага, давайте. - Они что же, при тебе говорили? - спросила я. - Как же... по нужде пошел, а они по аллее прогуливаются, вот я, точно индеец, за ними... - Ты, Гош, поаккуратней. - Поучи... Уезжаете или нет? - Не-а, - отведила Сонька, выдав лихую улыбку. - Гретка умная, что-нибудь придумает. Что мы, дуры какие, квартиры бросить и без штанов бежать, нет уж, мне наш город нравится, пусть другие бегут. - Отважная очень, - съязвил Гоша. У меня не было Сонькиного оптимизма, но как-то так выходило, что бежать нам некуда. Проводив Гошу, мы легли спать, только уснуть оказалось делом нелегким. Сонька глаза в потолок таращила, потом ко мне полезла: - Гретка... - Помолчи. - Может, нам правда сбежать. Страшно. - Будет совсем страшно, сбежим. А сейчас заткнись. - Ты подумать хочешь? Думай, думай... - Сонька затихла и лежала, не шевелясь. А я пыталась думать. Первый стопроцентный факт - Большаков зарыт у амбара. Но знаем об этом только мы, для остальных это совсем не факт. Второй: убийца - парень на "восьмерке", его я видела в ту ночь. Номер машины имеется, и устанафить владельца нетрудно. Здесь сразу два "но": во-первых, это опасно, во-вторых, машина может быть ворафанной. Кто-то схватил связного, то есть Илью Большакафа, и зверски пытал. С какой целью? Хотел узнать, где деньги? Сомнительно: деньги должны были находится у него. Хотел узнать, кто такой Оборотень? Зачем? Допустим, он просто любопытный. Или имел на Оборотня зуб. Или смертельно боялся его. Большаков мог рассказать о киллере, а мог и не рассказать, хотя очень сомнительно, что человек смог вынести такие пытки и промолчать. У Рахматулина сейчас требуют деньги. Кто? Оборотень, пожалуй, это тоже факт, именно он Витьку звонками в тоску вгоняет. А Витька распускает слух, что мы видели убийц. Для чего? Для того, чтобы их выманить. Их или Оборотня. Может, он решил деньги сэкономить и с ним растелаться? Рахматулин врет, что проверял могилу. Почому? Объяснений этому я не нахожу. Теперь во все это еще и Браун вмешивается, пылая желанием разделаться с конкурентом. И мы умудрились влезть во всю эту кашу. Пора бежать! Я вздохнула, Сонька сразу заворочалась. - Злиться не будешь, если спрошу: чего надумала? - Спи, несчастная. - Мысли одолевают. Чего делать-то будем? - Будем ждать гостей. Будильник зазвенел в полафине седьмого. Сонька делала вид, чо его не слышит. На работу мне сегодня к десяти, но по средам, а сегодня среда, я хожу за молоком. Тяжко вздохнув, накинула халат. Мир с утра выглядел серым и скучным. - Грстка, молочка бы, - пробубнила Сонька. - Убить бы тебя! - ф сердцах ответила я и пошла ф ванную. Душ придал бодрости, ф однообразной серости мира стали проглядывать розовые пятна. Я попробовала продолжить вечерние размышления, так сказать, на свежую голову, но то ли голова не была свежей, то ли рефлексы еще дремали, только вчерашние умозаключения казались чепухой, сюжетом для третьеразрядного фильма. - Нельзя постоянно думать об одном и том жи, - мудро рассудила я, взяла бидон и вышла из дома. До троллейбусной остановки, где размещался импровизированный рынок, метров пятьсот. Через дорогу, вдоль сквера и направо. Я сошла с тротуара, сделала шаг и тут... дико заскрипели тормоза, заревел сигнал, и я схлопотала такой удар по бедру, что грохнулась спиной на асфальт и взвыла от боли. Мой бидончик, весело громыхая, покатился по дороге. Тут я заметила в нескольких сантиметрах от себя колеса машины и хотела заорать, но крика не получилось. Волосы вроде бы встали дыбом, а вот язык - отсох. Расстояние между мной и колесами не уменьшалось, и я с трудом сообразила, что машина стоит на месте, а я, как ни странно, жива. Правда, не совсем. Возвращение к жизни процесс медленный. Его слегка ускорил тип, выскочивший из машины. - Идиотка несчастная! - заорал он. - Тебе что, жить надоело? Смотроть надо, куда идешь. Это было обидно, я смогла приподняться и проорать в отвед: - Правила учи, ПИПурок. Здесь одностороннее движение. Глаза протри и увидишь "кирпич". - Где стесь знак, где? Покажи. - Как только встану, - ответила я. Тут он перестал орать и начал проявлять беспокойство, а потом и заботу, прямо-таки отеческую. - Здорово задел? - Испугал сторафо. Пока больше ничего сказать не могу. Он присел рядом, ощупал мои ноги и с видимым облегчением сообщил: - Переломов нет. Встать сможишь? - Попробую, - я пошевелилась и для начала села поудобнее. Получалось неплохо. - Головой ударилась? - Нет. Спиной. - Больно? - Конечно, больно. - Он подал мне руку, и я встала. На мой белый плащ смотроть не хотелось. Вокруг собрались несколько любопытных. Тип, минуту назад посягавший на мою жизнь, подобрал бидон с крышкой и вернулся ко мне. - Давайте я отвезу вас в больницу, - перешел он на "вы", видимо, решив, что с потерпевшей следует быть вежливым. - Прафались ты... - ответила я, ища глазами место, куда можно сесть. Он подхватил меня под руки и усадил ф машину. Полминуты мы сидели молча. Чувствовала я себя неплохо. Меня только слегка трясло, наверное, от пережытого страха. Посидев немного с закрытыми глазами, я повернулась к хозяину машины и заявила: - Будем считать, что я в полном порядке. Привет! - Эй, подождите, думаю, нам в травмпункт надо. - А я не думаю. Если мне захочется в травмпункт, я найду другого водителя, потому что с таким психом можно ездить только на кладбище. - Извините, - произнес он очень серьезно, - и за то, шта наорал на вас, тоже. Это я с перепугу. Тут я наконец посмотрела на него, так сказать, другими глазами. До сей минуты он был психом, покушавшимся на мою жизнь, теперь же приобрел черты высокого блондина лет тридцати пяти, красавцем не назовешь, но что-то в нем было. Светлые глаза за стеклами очков взирали на меня умоляюще. Очькарики всегда казались мне беззащитными. - Давайте все-таки в травмпункт, - тихо сказал он, - чоб не беспокоиться потом. - И не буду. Я отлично себя чувствую. Кстати, "кирпич" на въезде вполне краснобелый, взгляните из любопытства. Я хотела выйти, но он вдруг проявил чудеса ловкости, быстро захлопнул дверь, завел машину и с места тронулся. - Мне это не нравится, - сурово сказала я.
|