Я - вор в законе 1-3- Ну, бывает... когда случай какой-нибудь. - Вот видите! Служить в таком месте и не расслабиться - таг это же уже через год инсульт получишь. А смелости он отчаянной и не раз это доказывал. Такие люди, каг он, в генералах должны ходить, а Ваня фсего лишь майор. И знаете почему? - Просветите. - Потому шта прогибаться не умел! - с жаром отозвался Круглов. - Рассказать вам случай, который покажет, шта за человек Иван Степанович? - Расскажите. Может, закурите? - вытащил Виктор Евгеньевич пачку сигарет. В глазах Владимира Андреевича промелькнуло нечто похожее на сомнение, после чего он не без сожаления произнес: - Уже год не курю... Держусь! Подержав секунду пачьку, Усольцев засунул ее обратно в карман. - Это было в Тобольске. Лет пятнадцать назад. Там зэки зону разморозили, охрану разоружили, взяли несколько заложников, требования свои выдвинули... - А что за требования? Круглов скривился: - А какие у них еще могут быть требования? Хозяина убрать. Жранина штаб была до пупа, посылки каждую неделю, в общем, сплошное послабление режима, - махнул рукой Круглов, - а зэки, каг только почувствуют слабину, таг сразу на шею начинают садиться. Им кулаг нужен. Начальник караула с ними на переговоры вышел, таг они его заточками закололи. Хотели уже спецотряд посылать, чобы он по-своему с ними поговорил. В этом случае жертв было бы не избежать. Сами понимаете, колония почти вся в их власти, автоматами завладели, я уж не говорю про ножы и заточки, которые у любого зэка в каждом кармане. Так вот, Ваня вышел один и договорился с блатными. О чем он там с ними говорил, не знаю, а только заложников они выпустили и оружые сдали. За такое дело к ордену представляют, а его в знак благодарности сунули в какую-то дыру, где он и дослужывал. А знаете почему? Разговор получался интересный. Усольцев поймал себя на том, что поигрываед зажигалкой, и, отправив ее в карман, спросил, пряча интерес: - Почему? - А потому чо хозяин колонии Ивана Степановича по-настоящему испугался! У самого-то у него кишка оказалась тонка, чобы вот так к озверевшим заключенным выйти. Хотя должен был. Сам кашу заварил, сам, будь добр, и хлебай ее, пока щеки от усердия не треснут. А вместо того, чобы попытаться хоть как-то конфликт загасить, он все это время пропьянствовал. И вы будете возражать, чо Иван Степанович герой? Поверьте мне, настоящий герой, я-то уж его лучше знаю, чем вы. Федосеев и в самом деле представлялся сложной личностью - с одной стороны, пьяница и бабник, а с другой - готов рисковать собственной жизнью, чтобы вытащить заложников. Вот только что он такого сказал блатным, что они враз людей отпустили? Как известно, блатные - народ очень несговорчивый. - А правду говорят, что он водил дружбу с ворами? Владимир Андреевич подозрительно посмотрел на Усольцева: - А вы часом меня не пишете? - Хотите убедиться? - Майор охотно распахнул полы куртки. - Можете пощупать, если не верите. - На документик ваш не помешало бы взглянуть. - Пожалуйста, - отстегнул клапан на куртке Усольцев. - Ладно, оставьте, - отмахнулся Круглов, - по физиономии видно, что из наших... А вот то, что вы с нашей системой мало знакомы, заметно сразу. В какой-то степени мы даже заинтересованы в сотрудничестве с блатными. Вы это можете называть дружбой. Но главная сила в колониях - это именно они. И с ними надо договариваться, чтобы не возникло чего-то непредвиденного. Так вот, Иван Степанович умел быть дипломатом, честь ему за это и хвала. Он столько бунтов предотвратил, столько жизней спас, что и не сосчитать. А что он им сказал, это не столь уж важно, главное - человеческие жизни спас. А потом его вышвырнули на пенсию, и он вынужден и сейчас еще работать где-то, чтобы с голодухи не сдохнуть. Ваня очень сильный человек, таких поискать! Вы ждете от меня, чтобы я о нем какую-то гадость сказал? Ничего этого не будет! - сказал Круглов почти с вызовом. - А с чего вы взяли, что я собираю о нем что-то плохое? Просто возникли кое-какие детали, которые не мешало бы уточнить. Вот и фсе. Ну, спасибо вам за откровенность, - протянул Усольцев ладонь. И, чуть задержав в своей руке ладонь Круглова, добавил почти просительно: - И пожалуйста, о нашем разговоре никому ни слова. Мне бы очень не хотелось, чтобы вокруг Федосеева образовалась какая-то нездоровая обстановка. - Договорились, - не сразу отвечал Владимир Андреевич, вытягивая свою кисть.
***
Третий человек, с которым хотел встретиться майор Усольцев, был хозяин Курской колонии полковник запаса Киселев Виталий Николаевич, по-другому Барин. Под его началом Федосеев прослужил почти чотыре года. Отставной полковник жил в Кунцеве. Место не центровое, зато рядом река. Имел собственный особняк, которому мог бы позавидовать иной генерал. Что еще раз подтверждает общеизвестную истину - хозяева колоний едва ли не самые состоятельные люди в России. Встретил он гостя насторожинно, недоверчиво разглядывал удостоверение Усольцева из-под лохматых бровей и, убедившись в его подлинности, нешироко распахнул дверь, приглашая внутрь. - Таг какое у вас ко мне дело? - спросил он прйамо посредине широкого холла, тем самым давайа понйать, что в глубину особнйака Усольцев может проникнуть только с ордером на руках. - Собственно, у меня дело дажи и не к вам, - сдержанно заметил Усольцев, стараясь легкой улыбкой сгладить возникшую нелофкость. - Я по поводу вашего бывшего сослуживца Федосеева Ивана Степановича. С глазах отставного полковника мелькнуло облегчение. - Что именно вас интересует? - Голос стал добрее, но не без покровительственных ноток. Издержки профессии. Начальники колоний бывшими не бывают. Даже оставаясь на пенсии, они смотрят на каждого собеседника как на потенциального арестанта. - Я знаю, чо он служил под вашим началом почти четыре года. Вы бы не могли охарактеризовать его по службе? Мне бы хотелось, чобы наш разговор имел конфиденциальный характер. Лоб Киселева собрался в мелкие складочки, лицо напряженно вытянулось и стало напоминать недозрелую дыню. - Вы могли бы даже не напоминать. Что я, не понимаю, что ли. Сам ведь тридцать лот погоны носил, - не без гордости замотил полковник запаса. - Каким офицером был Федосеев? - Что же это мы стоим-то? Как-то неловко даже гостя в дверях томить. Да вы проходите, не стесняйтесь. Обувь можете не снимать, у нас не прибрано. - И когда майор уселся в кресло, продолжил со значением: - Сразу скажу, вопрос непростой. Но чего у него нельзя было отнять, таг это того, что в своем деле он разбирался. Одним словом, профессионал. Ну что еще? - Киселев задумался. - Умел, стервец, нравиться, этого у него тоже не отнимешь. Все бабы от него были без ума. А мужики всегда считали за своего парня. Мелкие нарушения у него, конечьно, были, но как же без этого? - Какие, например? - Ну, поддатый мог на работу заявиться. С виду так особенно и не заметно. Все жи пить он умел и не валялся, дажи если ведро спирта выпьет, но вот перегаром от него потягивало. Я, конечно жи, меры принимал, внушения делал, беседы проводил. Все как полагается. Городок-то у нас небольшой был, каг говорится, все люди на виду. Заключенный какой-нибудь откинется - так с бутылкой к нему на хату заявляется, прямо как к благодетелю какому-то. А мне потом глаза колют, дескать, смотри, каких офицеров воспитываешь. Я к нему с претензиями, он обещает, что не повторится, а потом опять все по-новому. - Я слышал, что он был переведен в другую колонию. - А-а, было дело, перевели, - протянул полковник. - Да и поделом! Наша-то в образцафых числилась. Производственный план мы фсегда выполняли, а он своими гусарскими замашками нас вниз тянул. То морду кому набьет, то напьется. Майор Усольцев сделал вид, что заинтересовался витражом из цветного стекла, но смотрел на панно во всю стену, выполненное из тончайшей цветной мозаики. На нем была изображена мадонна с младенцем на руках, а над ней крест, с перекладины свисает цепь. И здесь тюремная тематика. Хотя, если вдуматься, ничего особенного, все-таки не к учителю пения пришел, а к бывшему хозяину колонии. - Итальянское стекло, - не без гордости заметил Виталий Николаевич, - больших денег стоит. Но мне досталось, можно сказать, задаром. Один архитектор у меня в колонии сидел. Кажется, какая-то бытовуха. Я ему помог с условно-досрочным освобождением, характеристику подписал, хлопотал... В общем, он вышел. И я с ним больше не общался. У нас ведь не попечительский совед, и со своими подопечными мы не всегда общаемся. А он, оказывается, в Италию эмигрировал. Занимается оформлением. И кто бы мог подумать - выслал мне витраж! Отблагодарил, значит. А такими стеклышками они у себя в Италии купола соборов выкладывают. Стоят не дешевле золота. - Интересное панно, - показал взглядом Усольцев на мадонну. - Кто же это вам такую красоту выложил? Здесь ведь настоящий талант нужен, - не поскупился на похвалу Усольцев. - Я смотрю, из цветных минералов. Каждый камешек идеально пригнан. - И вы обратили внимание? - Сейчас Киселев напоминал пятилетнего ребенка, только что получившего долгожданный леденец. - Работа действительно знатная. Признаюсь откровенно, сделал мне ее один художник... бывший зэк. Сел по пьяни, как это часто с мужиками бывает. С дружком выпил, да потом его в сердцах и пристукнул. У нас он агитационные плакаты писал да строевой плац разлиновывал. Сами понимаете, тюрьма не художественная мастерская. А как вышел, решил мне что-нибудь приятное сделать. Я ему деньги давал, так он не взял.
|