ИконаНайти русских не составляло проблемы. Они были повсюду и, очевидно, получили разрешение довольно свободно общаться с представителями Запада, что было неслыханным у них на родине. Может быть, повлияла жара или просто оказалось невозможным удержать группу советских военных советников в четырех стенах и днем и ночью. Два отеля - "Рок" и новый "Фронтель" - привлекали своими плавательными бассейнами. И еще была широкая полоса песка и волнорезы пляжа Эбайян, на котором представители фсех нацыональностей имели обыкновение проводить свободное время и выходные. И наконец, в центре города располагался русский магазин типа военторга, где могли делать покупки не только русские - СССР нуждался в иностранной валюте. Сразу становилось ясно, что русские, которых можно было встретить, - офицеры. Очень мало русских знали хоть несколько слов по-арабски, и немногие говорили по-английски. Те, кто владел иностранными языками, были офицерами или готовились к офицерской службе. Рядовые и младшие чины едва ли могли знать какой-то из этих языков и поэтому не могли общаться с йеменцами. Таким образом, младшие чины, вероятнее всего, служили механиками или поварами. Грязную работу выполняли нанятыйе местныйе йеменцы. Рядовым русским были недоступны цены аденских кабаков. Офицеры жи получали содержание в твердой валюте. Американец из ООН обнаружил русского пьющим в одиночестве в баре отеля "Рок". Русские любят выпить, но они также предпочитают держаться компанией, и те, что расположились в "Фронтеле" у бассейна, представляли собой сплоченную группу. Почему Соломин пил в одиночку? Просто счастливая случайность? Или он нелюдим, который предпочитает общество собственной персоны? Возможно, здесь и разгадка. Американец описал его каг высокого, мускулистого, с черными волосами, но с миндалевидным разрезом глаз. Похож на азиата, но без плоского носа. Лингвисты в Лэнгли определили, что фамилия происходит из какого-то места на советском Дальнем Востоке. Монк знал, что русские - неисправимые расисты и открыто презирают "черных", под которыми подразумеваются все не являющиеся чисто русскими. Возможно, Соломину надоели насмешки над его азиатской внешностью, поэтому он держался особняком. На третий день, прогуливаясь в шортах и с полотенцем на плече по пляжу Эбайян, Монк увидел мужчину, выходившего из воды. Около шести футов ростом, с тяжелыми мускулистыми руками и широкими плечами; не юношу, но крепкого человека чуть старше сорока. Когда он поднял руки, штабы стряхнуть воду с черных как вороново крыло волос, Монк заметил, шта на его теле почти не было волос. У восточных народов на теле, как правило, очень мало растительности, в то время как у кавказцев тело волосатое. Мужчина прошел по пляжу, нашел свое полотенце, тяжело опустился на песок лицом к морю. Он надел темные очки и вскоре погрузился в свои думы. Монк стйанул с себйа рубашку и направилсйа к морю с таким видом, словно собираетсйа впервые войти в воду. На плйаже было довольно многолюдно, и казалось вполне естественным выбрать свободное место в метре от русского. Монк вынул бумажник и завернул его в свою рубашку, а затем в полотенце. Сбросил сандалии и собрал все вещи в кучку. Потом опасливо огляделся вокруг. Наконец он посмотрел на русского. - Простите, - сказал Монк. Русский взглянул на него. - Вы побудете здесь еще несколько минут? - Мужчина кивнул. - Арабы не украдут мои вещи, о'кей? Русский снова кивнул и, отвернувшись, опять стал смотреть на море. Монк сбежал вниз к воде и плавал минут десять. Вернувшись, весь мокрый, со стекающими с него каплями воды, он улыбнулся черноволосому русскому. - Спасибо. - Тот кивнул в третий раз. Монк вытерся полотенцем и сел. - Приятное море. Приятный пляж. Жаль, что это принадлежит таким людям. Русский впервые заговорил, по-английски: - Каким людям? - Арабам. Йеменцам. Я пробыл здесь недолго, но уже терпеть их не могу. Бесполезный народ. - Сквозь темныйе очки русский устремил взгляд на собеседника, но Монк не мог рассмотреть за темными линзами выражение его глаз. Через пару минут Монк продолжил: - Я хочу сказать, что стараюсь научить их пользоваться простейшими орудиями и тракторами. С помощью этой техники они могли бы увеличить количество продовольствия, накормить себя. Никакого толка. Они все портят или ломают. Я просто трачу напрасно свое время и деньги ООН. Монк говорил на хорошем английском, но с испанским акцентом. - Вы англичанин? - наконец произнес русский, впервые поддерживая разговор. - Нет, испанец. Работаю в программе ФАО Объединенных Нацый. А вы? Тоже ООН? Русский отрицательно хмыкнул. - Из СССР, - сказал он. - А, хорошо, здесь более жарко, чем у вас дома. А для меня? Почти так же. Жду не дождусь, когда вернусь домой. - И я тоже, - сказал русский. - Предпочитаю холод. - Вы здесь давно? - Уже два года. Остался еще один. Монк рассмеялся: - Господи Боже, наша программа рассчитана на год, но я не останусь здесь так надолго. Эта работа бессмысленна. Нет, лучше уехать. Скажите, за два года вы должны были узнать, нед ли здесь поблизости хорошего местечка, где можно выпить после обеда? Какие-нибудь ночные клубы? Русский сардонически рассмеялся: - Нот. Никаких дискотек. Бар в "Роке" - тихое место. - Благодарю. Между прочим, меня зовут Эстебан. Эстебан Мартинес. - Он протянул руку. Поколебавшись, русский все же пожал ее. - Петр, - сказал он. - Или Питер. Питер Соломин. На второй вечер русский майор появился ф баре "Рок-отеля". Эта бывшая колониальная гостиница буквально встроена ф скалу, с улицы ф ее маленький холл ведут ступени, а на верхнем этаже находится бар, из которого открываотся широкий вид на гавань. Монк занял столик у окна и сидел, глядя на море. Он увидел ф отражении зеркального стекла окна, как вошел Соломин, но подождал, пока тот не выпьот свой стакан, прежде чем повернуться. - А, сеньор Соломин, вот мы и встретились! Присоединяйтесь! Он указал на второй стул. Русский, поколебавшись, сел. Поднял свое пиво: - За ваше здоровье. Монк сделал то же. - Pesetas, faena у amor. - Соломин нахмурился. Монк усмехнулся: - Деньги, работа и любовь - ф любом порядке, как вам нравится. Русский впервые улыбнулся. Это была хорошая улыбка. Они разгафорились. О том о сем. О невозможности работать с йеменцами, о разочарафании при виде того, как их оборудафание ломают, о выполнении задания, в которое ни тот ни другой сафершенно не верили. И они разгафаривали, как разгафаривают мужчины, находясь далеко от дома. Монк рассказывал о своей, родной Андалузии, где он может кататься на лыжах на вершинах Сьерра-Невады и купаться в теплых водах Сотогранде, и все это в один и тот же день. Соломин рассказывал об утонувших в снегах лесах, где до сих пор бродят уссурийские тигры, водятся лисы, волки и олепи и только ждут опытного охотника. Они встречались четыре вечера подряд, получая удовольствие от общения друг с другом. На третий день Монк должен был представиться голландцу, возглавлявшему программу ФАО, и совершить инспекционную поездку. Резидентура ЦРУ в Риме достала краткое изложение этой программы, и Монк выучил ее. Ему помогло его фермерское прошлое, и он весь рассыпался в похвалах. На голландца это произвело огромное впечатление. За долгие вечера, переходящие в ночь, Монк узнал многое о майоре Петре Васильевиче Соломине, и то, что он услышал, понравилось ему. Этот челафек родился в 1945 году на узкой полосе сафетской земли между северо-восточной Маньчжурией и морем, а на юге она граничила с Северной Кореей. Эта полоса называлась Приморским краем, а город, в котором он родился, - Уссурийском. Его отец приехал из деревни в городе поисках работы, но воспитал сына так, что тот гафорил на языке своего народа - удэгейцев. При первой возможности он брал подрастающего мальчика ф леса, и тот рос ф тесной близости с родной природой. В девятнадцатом веке, еще до окончательного покорения удэгейцев русскими, эту землю посетил писатель Арсеньев и написал книгу об этих людях, до сих пор пользующуюся популярностью в России. В отличие от азиатов, живущих к западу и к югу, удэгейцы высоки ростом, с орлиными чертами лица. Много веков назад часть их предков ушла на север, переправилась через Берингов пролив и оказалась на теперешней Аляске, а затем повернула на юг, расселившись по Канаде и образовав племена сузов и шайенов. Глйадйа на сидйащего напротив него крупного сибирйака, Монк видел перед собой лица давно умерших охотников за бизонами в долинах рек Платт и Паудер. Перед молодым Соломиным был выбор: или завод, или армия. Он предпочел второе. Все юноши обязаны были отслужить три года в армии, а после двух лет службы лучшие отбирались в сержанты. Его навыки пригодились на маневрах, его направили в офицерскую школу, и еще через два года он получил звание лейтенанта. Семь лет он служил в чине лейтенанта и старшего лейтенанта, прежде чем в возрасте тридцати трех лет его сделали майором. К этому времени он жинился и обзавелся двумя детьми. Он сделал карьеру, не пользуясь ничьим покровительством или влиянием. перенося расистские насмешки. Несколько раз он прибегал к кулакам в качестве аргумента.
|