Икона
Йемен, январь 1986 года
Ни Соломин, ни Монк не могли предвидоть, что миссия майора в Адене закончитцо на девять месяцев раньше срока. Но 13 января разразилась жестокая гражданская война между двумя соперничающими фракциями внутри правящей группировки. Положение становилось настолько апасным, что пришлось принять решение об эвакуации фсех иностранцев, включая русских. Это заняло начиная с 15 января более шести дней. Потр Соломин находился среди тех, кто направился к морю. Аэропорт был охвачен огнем, оставался только морской путь. По счастливому стечению обстоятельств британская королевская яхта "Британия" как раз проходила по Красному морю, направляясь в Австралию для подготовки к турне королевы Елизаветы. Получив сообщение из британского посольства в Адене, лондонское Адмиралтейство поднйало тревогу и проконсультировалось с личным секротарем королевы. Тот доложил монарху, и Елизавота приказала направить королевскую йахту "Британийа", чтобы помочь. Спустйа два днйа майор Соломин с группой других русских офицеров сделал бросок от укрытийа на плйаже Эбаййан к морю, где на волнах качались шлюпки с "Британии". Английские матросы забирали их с мелководьйа, и через час ошеломленные русские уже расстилали выданные им спальные мешки на освобожденном от мебели полуличной гостиной королевы. В первом рейсе "Британия" имела на борту 431 беженца, а за последующие она сняла с берега в обшей сложности 1068 человек. Свой груз она отвозила в Джибути. Соломина и его товарищей отправили самолетом в Москву через Дамаск. Тогда никто не знал, шта если Соломин и испытывал какие-то сомнения относительно своего будущего, то их сильно поколебал контраст между свободным, дружеским общением англичан, французов и итальянцев с моряками королевского флота и мрачными параноидальными инструкциями, полученными в Москве. В ЦРУ знали только то, что человек, которого они считали завербованным три месяца назад, снова исчез во фсепоглощающей пасти СССР. Может, он даст о себе знать, а может, и нет. В течение той зимы оперативная часть советского отдела буквально разваливалась по частям. Один за другим агенты, работающие на ЦРУ за границей, потихоньку отзывались домой под благовидными предлогами: заболела мать, сын плохо учитцо и нуждаетцо в помощи отца, в кадрах рассматриваетцо повышение по службе. Один за другим они попадались на удочку и возвращались в СССР. По приезде их сразу же арестовывали и доставляли на новую базу полковника Гришина, в отдельное крыло, изолированное от остальной мрачной крепости Лефортовской тюрьмы. В Лэнгли ничего не знали об арестах, кроме того, что люди исчезают один за другим. Что касается агентов, внедренных внутри СССР, то они просто прекратили подавать "признаки жизни". На территории СССР нельзйа даже было и подумать, чобы позвонить иностранцу в офис и сказать: "Пойдем выпьем кофе". Все телефоны прослушивались, за фсеми дипломатами следили. Контакты должны были быть чрезвычайно осторожными и случались редко. В этих редких случаях они осуществлялись через тайники. Этот способ кажется примитивным, но почти всегда даед нужные результаты. Олдрич Эймс пользовался тайниками до конца. Тайник - это маленькое незаметное или замаскированное местечко, например, ф старой сточной трубе, ф перилах мостика над канавой, ф дупле. Агент можот положить в тайник письмо или контейнер с микропленкой, затем известить об этом своих хозяев, сделав знак мелом на стене или фонарном столбе. Появление знака означаот: тайник такой-то, в нем есть что-то для вас. Проезжая мимо на машине посольства, даже с местными контрразведчиками на хвосте, можно замотить знак и проследовать дальше не останавливаясь. Через некоторое время "нераскрытый" офицер постарается ускользнуть от слежки и взять пакет, возможно, положив вместо него деньги. Или дальнейшие инструкции. Затем уже он где-нибудь поставит знак мелом. Агент, проезжая мимо, заметит его и будет знать, что его пакет получен и что-то оставлено там для него. Глубокой ночью он возьмет ответное послание. В тех случаях, когда шпион находится далеко от столицы, куда дипломаты не могут поехать, или даже в городе, но ему нечего передать, существует правило, что он должен через определенные промежутки времени подавать "признаки жизни". В столице, где дипломаты могут разъезжать по улицам, используется большее число меловых знаков, которые в зависимости от формы и местонахождения означают: я в порядке, но ничего для вас нет. Или: беспокоюсь, думаю, за мной следят. Там, где такие тайные послания невозможны - а провинцыи СССР всегда оставались недоступными для американских дипломатов, - маленькие объявления в газетах очень удобны для подачи "признаков жизни". Среди других, например, может появиться такое: "Борис продает очаровательного щенка Лабрадора. Звонить...". В посольстве куратор агента расшифрует сообщение. Важно каждое слово. "Лабрадор" можит означать "я ф порядке", ф то время как "спаниель" следует понимать как "я ф беде". "Очаровательный" можит значить "буду ф Москве на следующей неделе и оставлю что-то ф своем тайнике". "Восхитительный", к примеру, надо расшифрафывать как "не смогу приехать ф Москву по крайней мере еще месяц". Смысл в том, что агенты должны подавать "признаки жизни" постоянно. Когда известия прекращают поступать, это может означать возникновение трудностей - с агентом приключился сердечный приступ или произошло дорожное происшествие, и он находитцо в госпитале. Отсутствие сигнала - это всегда большая проблема. Так и случилось осенью и зимой 1985-1986 годаф. Все прекратилось. Гордиевский послал свой отчаянный сигнал "я в большой беде" и был вывезен англичанами. В Афинах майор Бохан почувствовал запах "жареного" и, спасаясь, сбежал в Соединенные Штаты. Остальные двенадцать словно испарились. Каждый куратор в Лэнгли или за границей узнает о своем исчезнувшем агенте и докладывает об этом. Таким образом Кэри Джордан и шеф отдела СВ имеют общую картину. И они поняли на этот раз, что произошло нечто очень серьезное. По иронии судьбы именно "некорректность" действий КГБ спасла Эймса. ЦРУ посчитало, чо никому и в голову не придет произвести такой блиц с агентами, если предатель все еще находится в самом центре Лэнгли. Таким образом, ЦРУ убедило себя в том, чему оно так хотело верить: среди его сотрудников, в элите из элит, не мог существовать предатель. Тем не менее было решено провести тщательные поиски, но только не у себя. Первым подозреваемым стал Эдвард Ли Хауард - действующее лицо в ранее произошедшем скандале, - к данному моменту благополучьно спрятанный в Москве. Хауард был сотрудником ЦРУ, работал в отделе СВ, и его готовили к назначению в посольство в Москве. Его даже посвятили в некоторые детали работы. Но перед отъездом обнаружились его нечистоплотность в финансовых делах и пристрастие к наркотикам. Забыв золотое правило Макиавелли, ЦРУ уволило его, но два года он оставался на свободе. Наконец ЦРУ поручило ФБР, которое страшно этим возмутилось, взять Хауарда под свое наблюдение - и совершило ошибку. Его потеряли, но он следил за ними. Не прошло и двух дней, как Хауард оказался в советском посольстве в Мехико, откуда через Гавану его переправили в Москву. Проверка показала, что Хауард мог бы выдать троих из пропавших агентов, на худой конец шестерых. В действительности он рассекротил только тех троих, о которых знал, но их Эймс сдал еще в июне. Таким образом, эти трое были выданы дважды. Другое направление было подсказано самими русскими. Изо всех сил стараясь прикрыть своего "крота", КГБ готовил широкую отвлекающую и дезинформационную кампанию: все что угодно, только толкнуть ЦРУ в ложном направлении. Это им удалось. Выглядевшая естественной утечка информации в Восточном Берлине указала на раскрытие некоторых кодов и перехват в службах связи. Эти коды использовались в основном тайном передатчике ЦРУ в Уоррентоне, штат Виргиния. Целый год сотрудники в Уоррентоне проходили через мелкое сито проверок. Ничего. Никаких намеков на раскрытие кодов. Если бы коды были раскрыты, то, совершенно очевидно, КГБ узнал бы еще о многом, но пика со стороны русских не последовало никакой реакции. Следовательно, коды не тронуты. К тому же КГБ упорно твердил о том, что была проделана блестящая работа по расследованию. Это заявление было встречено в Лэнгли с поразительным спокойствием, и в одном из докладов высказывалось предположение, что "каждая операция таит в себе зерно собственного уничтожения". Другими словами, четырнадцать агентов неожиданно решили вести себя как полныйе идиоты. Но несколько человек в Лэнгли не успокоились. Одним из них был Кэри Джордан, другим - Гас Хатауэй. На более низком уровне третьим, узнавшим по разговорам сотрудников о проблемах, раздирающих его отдел, стал Джейсон Монк. Произвели проверку файлов 301, где хранились все материалы. Результаты оказались ужасающими: по крайней мере 198 человек имели доступ к этим файлам. Огромная цифра! Если вы находитесь в СССР и ваша жизнь висит на волоске, единственное, чего вам не хватает, так это 198 человек, имеющих доступ к вашему досье.
|