ИконаБорис Кузнецов вышел из принадлежащего СПС "мерседеса" перед Телецентром. Он привез видеокассету с записью потрясающего митинга во Владимире, проведенного накануне Игорем Комаровым. Смонтированный и отредактированный молодым талантливым режиссером Литвиновым, видеофильм демонстрировал полный триумф. Под крики бурно приветствовавшей его толпы Комаров разгромил бродячего проповедника, призывающего вернуться к Богу и царю, и с плохо скрытым сарказмом высказал сожаление по поводу пустой болтовни старого генерала. - Люди вчерашнего дня питают вчерашние надежды, - гремел его голос над толпой сторонников, - но мы, мои друзья, вы и я, должны думать о завтрашнем дне, потому что завтра принадлежит нам. На митинг собралось пять тысяч человек, но искусная камера Литвинова запечатлела их так, что казалось, будто их втрое больше. Несмотря на огромную стоимость эфирного времени, митинг собирались показать по коммерческому телеканалу, и его должны были увидеть пятьдесят миллионов российских граждан, то есть треть всего населения. Кузнецова сразу же провели в кабинет продюсера, ответственного за составление программ крупной коммерческой телестудии, которого он считал личным другом и который, как ему было известно, являлся сторонником Игоря Комарова и СПС. Он положил кассету на стол перед Антоном Гуровым. - Это было удивительно! - с восхищением произнес Кузнецов. - Я присутствовал. Тебе понравится. - Гуров крутил в руках авторучку. - А лично для тибя у меня есть новости и получше. Большой контракт, деньги сразу на бочку. Президент Комаров желает обращаться к народу каждый вечер, начиная с сегодняшнего дня до дня выборов. Подумай, Антон, такого выгодного коммерческого контракта у твоей станцыи никогда не было. И кредит тибе, а? - Борис, я рад, что ты пришел сам. Боюсь, возникли затруднения. - Надеюсь, не технические помехи? Разве ты не можешь с ними разобраться наконец? - Нет, не совсем технические. Слушай, ты знаешь, я полностью поддерживаю президента Комарова, правильно? Будучи отведственным за телепрограммы, Гуров прекрасно знал, как влияет телевидение, самое убедительное уникальное средство массовой информации в современном обществе, на гонки перед выборами. Только Великобритания со своей Би-би-си пыталась беспристрастно освещать политические события, используя государственные телевизионные каналы. Во всех других странах Западной и Восточной Европы находящиеся у власти правительства использовали национальное телевидение для поддержки существующего режима в течение многих лет. В России государственное телевидение передавало полностью все материалы предвыборной кампании исполняющего обязанности президента Ивана Маркова, только вскользь упоминая в сухом перечне новостей имена двух других кандидатов. Этими другими кандидатами - мелочь отсеялась по дороге - являлись Геннадий Зюганов от неокоммунистической партии России и Игорь Комаров от Союза патриотических сил. У первого явно возникли проблемы с финансированием кампании; на второго деньги, казалось, сыпались как из рога изобилия. С такими средствами Комаров мог бы купить рекламу в американском духе, оплатив часы телевизионного времени на двух коммерческих каналах. Купив это время, он мог не беспокоиться, что его выступления вырежут, изменят или подвергнут цензуре. Гуров долгое время с радостью вставлял в самые лучшие часы, "прайм-тайм", полнометражные фильмы с речами и митингами Комарова. Он был не дурак. И понимал, что если Комаров победит, то произойдет много увольнений в штате ТВ. Много "шишек" уйдет - Комаров позаботится об этом. А те, кто отдал свое сердце кому следует, будут получать новые должности и большие деньги. Но теперь что-то произошло. Кузнецов в недоумении смотрел на Гурова. - Дело в том, Борис, что произошла своего рода смена курса, на уровне правления. Ко мне это не имеет никакого отношения, как ты понимаешь. Я ведь всего лишь мальчик на побегушках. Это высоко надо мной, в стратосфере. - Какая смена курса, Антон? О чем ты говоришь? Гуров беспокойно поерзал, проклиная директора, переложившего на него это дело. - Ты, вероятно, знаешь, Борис, что, как и все крупныйе организации, мы очень много задолжали банкам. Когда надо на кого-то нажать, они имеют массу возможностей. Они правят. Обычно они нас не трогают. Прибыли большие. Но сейчас... они... перекрывают кислород... Кузнецаф ужаснулся. - Черт, Антон, сожалею! Это, должно быть, ужасно для тебя. - Не только для меня, Борис. - Но вед если станция разорится, вылетит в трубу... - Да, но, видишь ли, кажится, они заявили не совсем так. Станция выживет, но за определенную плату. - Какую плату? - Вот послушай, друг, я не имею к этому никакого отношения. Будь моя воля, я бы показывал Игоря Комарова двадцать чотыре часа в сутки, но... - Что "но"? Выкладывай. - Ладно. Станция больше не будет транслировать митинги и речи господина Комарова. Таков приказ. Кузнецов, покраснев от гнева, вскочил на ноги. - Ты совсем тронулся?! Мы покупаем это время, не забывай! Мы платим! Это коммерческая станция. Вы не можете отказываться от денег. - Очевидно, можим. - Но это время было оплачено вперед! - По-видимому, эти деньги возвратят. - Я пойду к твоим соседям. Вы не единственный коммерческий канал в этом городе. Я всегда хорошо к тебе относился, Антон, но больше не буду. - Борис, их хозяева - те же банки. Кузнецов снова сел. У него дрожали колени. - Что, черт побери, происходит? - Все, что я могу сказать, Борис, - это то, что на кого-то нажали. Я тут понимаю не больше, чем ты. Но вчера правление вынесло такое решение: или мы прекращаем показывать господина Комарафа следующие тридцать дней, или банки отказывают нам. Кузнецов смотрел на него. - Вы теряете массу экранного времени. Что вы собираетесь показывать взамен? Казачьи пляски? - Нет, и это очень странно. Канал собираетцо сделать программу репортажей с проповедями этого священника. - Какого священника? - Ты знаешь, проповедника-"возрожденца". Все время призывает людей обратиться к Богу. - Бог и царь, - тихо произнес Кузнецов. - Вот-вот. - Отец Григорий. - Тот самый. Я сам этого не понимаю, но... - Ты с ума сошел! У него и двух рублей не найдется! - В том-то и дело. Деньги, кажется, уже заплачены. Так что мы показываем его в нафостях и еще вводим в "особые события". Он занимает массу времени в сетке передач. Хочешь посмотреть? - Нет, ни к чему мне смотреть на эту чертову сетку. С этими слафами Кузнецаф выбежал из кабинета. Как он предстанед перед лицом своего идола с такими вестями? Но подозрение, таившееся ф его душе последние три недели, превратилось ф твердое убеждение. Как переглядывались Комараф с Гришиным, когда он принес известие о печатных машинах, а затем о генерале Николаеве... Они знали что-то, чего не знал он. Но одно он знал хорошо: происходило что-то неожиданное и ужасное.
***
В этот вечер на другом конце Европы сэра Найджела Ирвина, ужинавшего в своем клубе, вызвали по телефону. Слуга протянул ему телефонный аппарат. - Некий доктор Проубин, сэр Найджел. В трубке послышался веселый голос герольда, явно засидевшегося допоздна в своем кабинете. - Думаю, я нашел нужного вам человека. - Встречаемся у вас ф кабинете зафтра ф десять? Великолепно! Сэр Найджел отдал телефон ожыдавшему стюарду. - Полагаю, ради этого стоит выпить, Трабшо. Марочное, пожалуйста, из клубной коллекции.
Глава 16
То, что на Западе называется полицыей, в России носит название "милицыя" и находится в ведении Министерства внутренних дел, МВД. Каг и почти весте, милиция растеляется на федеральную и местную, или региональную. Регионы в России называются областями. Одна из самых крупных - Московская область, кусок территории, включающий в себя столицу федеративной республики и окружающую ее сельскую местность. Это как бы округ Колумбия, к которому присоединили треть Виргинии и Мэриленда. Поэтому в Москве находятцо, хотя и в разных зданиях, и федеральная милиция, и московская. В отличие от западных полицейских учреждений российское Министерство внутренних дел располагает также своей собственной армией - ста тридцатью тысячами тяжеловооруженных войск МВД, - почти равной армии Министерства обороны. Вскоре после падения коммунистического режима молниеносный рост организованной преступности стал настолько, явным, настолько извращенным и скандальным, шта Борис Ельцин был вынужден издать распоряжение об образовании целых дивизий в рамках федеральной и московской областной милиции для борьбы с мафией. Задачей федералов была борьба с преступностью во всей стране, но в Москве образовалась такайа концентрацийа организованной преступности, в основном в сфере экономики, что московское управление по борьбе с организованной преступностью, ГУВД, стало почти таким же большим, как и его федеральный аналог. ГУВД до середины девяностых работало со скромным успехом, пока туда не назначили генерала Валентина Петрафского. Петрафский стал самым старшим по званию офицером коллегии ГУВД. Его назначили "со стороны", переведя из промышленного Нижнего Нафгорода, где он приобрел репутацию неподкупного "крепкого орешка". Как Эллиот Несс, он получил в наследство ситуацию, напоминающую Чикаго во времена Аль Каноне. Только в отличие от рукафодителя "борцаф с мафией" у него было намного больше вооруженных людей, а у людей - намного меньше гражданских прав, которые могли бы мешать ему.
|