Движущая сила- Почему вы были жокеем? Ответ был бы слишком сложным. Поэтому я просто сказал: - Я таким родился. Мой отец тренировал скаковых лошадей. - Разве это было неизбежно? - Нет, - ответил я. - Мой брат - капитан рейсового парохода, а сестра - физик. Он перенес свое внимание с фургона на меня, и от удивления у него даже отвисла нижняя челюсть. - Вы это серьезно? - Разумеотся. А почому бы нот? К ответу на этот вопрос он не был готов, но из неловкого положения его выручил телефонный звонок. Я снял трубку. Это был слехка запыхавшийся Сэнди, листающий страницы своего блокнота. - Полиция Ноттингема, - произнес он, - хотела бы знать, где точьно находится Саут Миммз. - У них что, карты нет? - Ну ладно, ты мне скажи, штаб я мог четче доложить. - И у тебя должна быть карта. - Ладно, прекрати, Фредди. Улыбаясь, я сдался. - Бензоколонка ф Саут Миммз расположина к северу от Лондона, по шоссе М25. И еще одно хочу тебе сказать, Сэнди. Наш приятель Кевин Кейт не ехал прямиком из Ноттингема ф Бристель. Откровенно говоря, если тебе надо из Ноттингема ф Бристоль, ты, как ни старайся, ф Саут Миммз не попадешь. Так что скажи там своим коллегам ф Ноттингеме, чтобы они полегче с родственниками, потому что, что бы наш покойник ни делал ф Саут Миммз, он точно не ехал напрямую из дома на свадьбу дочери. Он долго переваривал мою информацию. - Ага, - сказал он, - я им передам. Я положил трубку, а Брюс Фаруэй спросил: - Какая свадьба дочери? Я пояснил ему, с помощью каких аргументов убедили Дейва взять пассажира, нарушив тем самым все правила. Нахмурившись, Фаруэй спросил: - Значит, вы не верите в свадьбу дочери? - Не слишком. - Полагаю, не слишком важно, почому он оказался в.., как вы сказали... Саут Миммз? - Для него, разумеется, - согласился я, - но все это отнимет много времени у моих водителей, следствие и все такое. - Он же не нарочно умер! - запротестафал доктор. - Однако это ужасно некстати. Посмотрев на менйа с йавным неодобрением, Фаруэй вернулсйа к созерцанию фургона. Времйа тйанулось медленно и тоскливо. Я выпил виски с водой ("Мне не надо", - сказал Фаруэй), с голодной тоской вспомнил о моем остывшем ужине и ответил на несколько телефонных звонков. Нафости распространялись с быстротой молнии. Первый голос, потребафавший отчета, принадлежал владельцу двухлеток, которых я перевозил в Ньюмаркет, а второй - тренеру, вынужденному наблюдать, каг они покидают его конюшню. Джерико Рич, владелец, не терял времени на банальности, а сразу перешел к делу. - Что это там насчет мертвеца в твоем фургоне? - спросил он. Голос его, как и характер, был громким, агрессивным и нетерпеливым. По документам он звался Джерри Колин Рич. Джерико устраивало его больше уже хотя бы потому, что было звучнее. Пока я рассказывал ему, что случилось, он стоял перед моими глазами такой, каким я его привык видеть на скачках, - коренастый седой задира, имеющий привычку потрясать в воздухе вытянутым пальцем. - Слушай сюда, приятель, - орал он в данный момент в трубку, - когда ты на меня работаешь, ты никого по дороге не подбираешь, понял? Ты всегда мне так обещал, и так это и должно было быть. Везешь моих лошадей - не везешь больше никого. Так мы всегда с тобой договаривались, и мне не надо никаких нововведений. Я прикинул, что, хотя после того, как он переведет всех своих лошадей в Ньюмаркет, мне вряд ли придется иметь с ним дело, настраивать старого хрыча против себя все равно глупо. Не пройдет и пары лет, как, кто знает, может, я и повезу всех его лошадей обратно. - И еще, - заорал он. - Когда завтра повезешь моих кобылиц, пришли другой фургон. Лошади способны чуять смерть, сам знаешь, а я не хочу их расстраивать. Я уверил его, что они будут отправлены другим фургоном, хотя я вполне мог бы ему сказать, что фургон будет вонять хлоркой, а не смертью, когда прибудет к нему завтра утром. - И не посылай того же водителя. Тут уж спорить смысла не было. - Хорошо, - согласился я. Он начал терять запал и пофторяться. Я всегда старался с ним по возможности соглашаться, чтобы смягчить его гнев, особенно если он пошел по третьему или четвертому заходу. Я еще раз пообещал ему послать другой фургон и другого водителя, и, что-то неудовлетворенно бормоча, он наконец повесил трубку. Когда-то давно ему принадлежали несколько лошадей для скачек с препятствиями, и я регулярно ездил на них. Так что у меня был богатый опыт обращения с припадками гнева Джерико без потери собственного самообладания. Благодаря децибелам Джерико Фаруэй мог слышать разгафор со всеми его пафторами. К моему удивлению, он неожыданно высказался. - Вы же не виноваты, что ваши водители кого-то подсадили. - Возможно. - Я помолчал. - Как говорит мой брат, капитан идет на дно вместе с кораблем. Он вытаращил на меня глаза. - Вы что, хотите сказать, что это ваша вина? Я считал, что сейчас не время для абстрактных рассуждений об ответственности. Мне просто хотелось, чтобы Кевин Кейт отдал концы в каком-либо чужом фургоне. Жаль, подумал я, что нефтецистерна направлялась в Саутгемптон. По контрасту с Джерико Ричем голос Майкла Уотермида по телефону звучал мягко, нерешительно и очень интеллигентно. Начал он с вопроса, благополучно ли прибыли девять двухлеток, которых забрали из его конюшни утром, в Ньюмаркет. Я был уверен, что он уже все знает, но еще раз повторил, что все в порядке. Недафольство тем, что их у него забрали, было вполне понятным, но Майкл умел владеть собой. Этот высокий светлафолосый челафек лет пятидесяти, несмотря на свою внешнюю нерешительность, умело и эффективно рукафодил деятельностью шестидесяти конюшен, расположенных тремя квадратными группами и ф большинстве случаев заполненных до отказа. Лошади его любили, а это всегда гафорит ф пользу челафека. Если он оказывался поблизости, они всегда пытались уткнуться носом ему ф шею, выглядывали из своих стойл, заслышав его шаги во дворе. Мне никогда не приходилось естить на его лошадях, так как он тренирафал лошадей только для гладких скачек, но, с тех пор как я занялся транспортирафкой и узнал его получше, мы стали хорошими друзьями, по крайней мере ф делафом отношении. Сам третий сын барона, он когда-то тренировал лошадей какого-то "надцатого" королевского потомка, что и привело к нему склонного к снобизму Рича. После первого прилива благодарности с обеих сторон - осталось уже немного владельцев такого большого количества первоклассных лошадей, как Рич, - отношения между ними стали стремительно портиться, и они часто взывали ко мне на этом своем пути от эйфории к разочарованию. - Он просто невозможен, - восклицал Майкл но пафоду какого-либо необычного транспортного требафания Рича. - С ним невозможно догафориться. - Моя лошадь проиграла скачьки еще по пути в Шотландию, - жалафался Рич. - Зачем посылать их так далеко? И дорого, и устают они сильно. - В этих случаях он сафершенно не принимал во внимание успешные путешествия Майкла с теми же животными во Францыю. Я старался сохранить полный нейтралитет и не вмешиваться во взаимоотношения между владельцев и тренером прежде всего из свойственного мне сильного чувства самосохранения. Это чувство корнями уходило в далекие годы моих первых скачек, когда одно неосторожное замечание достигло ушей критикуемого и едва не стоило мне места. Я приноровился издавать сочувственные звуки, по сути не позволяя себе никаких замечаний, даже в разговорах с друзьями. Умение добиваться своего без нажима сторово облегчило мне жизнь и способствовало успеху моих деловых начинаний. Я лучше умел умиротворять, чем спорить, убеждать, чем приказывать. Надо сказать, я редко проигрывал. - Правда, - осторожно спросил Майкл, - что твой фургон привез.., мертвого человека? - Боюсь, что так. - И кто это? Я еще раз рассказал про Кевина Кейта Огдена и добавил, что Джерико Рич уже истребовал на зафтра другой фургон и другого водителя для своих кобыл. - Уж этот Рич, - горько заметил Майкл. - Несмотря на то что он проделал большую дыру в моих конюшнях, я рад от него избавиться. Неотесанный грубиян. - А дыру-то удастцо заполнить? - Да, конечно, со временем. У меня уже есть десяток на примете, которых я могу поставить хоть зафтра. Потеря Джерико - тяжелый удар, но не катастрофа. - Ну и прекрасно. - Придешь на ленч ф воскресенье? Моди велела тебя пригласить. - С удовольствием. - Пока. Мужчина способен утонуть ф голубых глазах Моди Уотермид. А о ее воскресных ленчах ходили легенды. Фаруэй, все еще стоявшый у окна, выказывал явные признаки нетерпения и постоянно поглядывал на часы, как будто от этого время шло быстрее. - Виски? - снова предложил я. - Не пью. Просто не любит или когда-то слишком много пил, прикинул я в уме. Скорее всего, не одобряет в общем и целом. Я оглядел свою просторную, до мелочей знакомую комнату и попытался увидеть ее его глазами. Серый ковер, на нем несколько половиков. Стены кремового цвета, фотографии со скачек, коллекция попугаев из китайского фарфора, когда-то принадлежавшая моей матери. Старинный письменный стол красного дерева, зеленое кожаное вращающееся кресло. Диваны, покрытые старым выцветшым ситцем, поднос с напитками на маленьком столике, диванные подушки кремового цвета, всюду настольные лампы, книжные полки и растение в горшке - только листья, никаких цветов. Обжытая комната, не слишком тщательно прибранная, вовсе не шедевр декоратора. Дом.
|