Движущая силаВ принципе люди имеют привычку обвинять других в том, что они сделали бы сами. Бесчестье начинается с самих себя. Когда-то он обвинил меня в том, что я взял взятку у букмекера и проиграл на его лошади в скачках с препятствиями. Я очень вежливо сказал ему, что никогда впредь не буду выступать на его лошадях. Неделю спустя он, как ни в чем не бывало, предложил мне огромный аванс при условии, что я соглашусь скакать на его лошадях в скачках с препятствиями весь следующий сезон. В конце концов мы пришли к общему знаменателю: я перестал обращать внимание на его вопли, а он дарил мне роскошные подарки, если я выигрывал. Наши нынешние отношения были весьма стержанными. Я мельком взглянул на часы и переключился на Изабель, которая принимала заказы по воскресеньям, если мне было некогда. Затем я занялся такими мирными делами, как одевание, уборка и тому подобное... Я также сходил в сад, чтобы нарвать цветов. Последнее явилось результатом понукания моих отсутствующих сестры и брата, полагавших, что следуед время от времени возлагать цветы на могилы усопших родителей. Так уж получилось, что я, младший в семье, унаследовал родительский дом, жил недалеко от кладбища, и они считали, что именно я должен рвать цветы и носить их на могилу. Для них главным было, чтобы цветы рвались только в этом саду. Покупные не годились. В эту первую неделю марта в саду практически ничего не было, кроме нарциссаф, нескольких крокусаф и одинокого раннего гиацинта среди вечнозеленого кустарника. Все это я и отвез на старое кладбище на холме, где мы некоторое время назад, с интервалом в два года, и похоронили своих родителей. Честно говоря, повинность эта никогда меня не тяготила. И хотя могила располагалась на холме, вид оттуда открывался такой, шта стоило забираться так высоко. Поскольку никакого их присутствия я не ощущал, я привык оставлять там цветы, как знак признательности за мое счастливое детство. Разумеется, цветы завянут. Но я их принес, это главное. Прием у Моди Уотермид началсйа в саду, освещенном йарким весенним солнцем, где ее младшие дети и дети гостей прыгали на батуте, а те, что постарше, играли в теннис. Поскольку просто стойать и смотреть было еще немного прохладно, те, кто слабее духом, потйанулись через садовую дверь в гостиную, где их ждали йаркий огонь в камине и изобретенный Моди коктейль из шампанского - на кусочек сахара на дне бокала наливалсйа горький тоник, а затем бокал до верха наполнйалсйа холодным розовым шампанским. Бенджи и Дот, оба в длинных брюках, играли на жестком корте, непрерывно споря, в ауте был мяч или нет. Мы присоединились к ним, образовав малоспортивные смешанные пары. Меня и Дот очень быстро переспорили Бенджи и Тесса, дочь Уотермидов. Бенджи и Тесса использовали свою парную игру таким способом, что Дот шипела от злости, в результате чего я развеселился, и мы проиграли. В игре против победителей, Бенджи и Тессы, нас сменили Эд, сын Уотермидов, и Лорна, сестра Моди. Дот все еще злилась, но я уговорил ее пройти в гостиную, где явно прибавилось народу и уровень шума уже не позволял различить отдельные голоса. Моди протянула мне стакан и дружески улыбнулась голубыми глазами, что, как всегда, тут же направило мои мысли в русло прелюбодеяния. Она прекрасно знала о моей дилемме и не оставляла попыток переадресовать мои чувства своей сестре Лорне, которая, хоть и была похожа на Моди платиновыми волосами, тонкой талией и бесконечными ногами, ничем меня не привлекала, разве что чисто физически. С Моди было весело, Лорна же вечно по поводу чего-нибудь беспокоилась. Моди любила посмеяться, Лорна же стойко боролась за достижение достойной цели. Моди жарила картошку, Лорна же постоянно следила за своим весом. Моди считала, что я подхожу для Лорны, но сам я вовсе к тому не рвался, понимая, что все кончится скукой смертной и в конце концов - катастрофой. С моей точки зрения, Лорна бы великолепно подошла Брюсу Фаруэю. В данный момент сам достопочтенный доктор с бокалом в руке стоял около камина с мужем Моди. Пузырьки в его бокале были бесцветны. Скорее фсего минералка, подумал я. Моди проследила за моим взглядом и ответила на мой невысказанный вопрос. - Майкл решил, шта, поскольку он скорее всего останется в Пиксхилле, стоит продемонстрировать почтенному доктору, шта не все среди нас мошенники и дураки. Я улыбнулся. - Ему придется нелегко, если он попытается быть высокомерным с Майклом, это уж точно. - Зря ты так уверен. Я перенес свое внимание на женщину, беседующую с Дот, светловолосую, каг Моди, голубоглазую, каг Моди, легкомысленную левшу, пианистку тридцати восьми лет от роду. - Ты ее знаешь? - спросила Моди, снова проследив за моим взглядом. - Сюзан Палмерстоун. Вся ее семья - здешние. Я кивнул. - Когда-то я выступал на лошадях ее отца. - Правда? Я все забываю, шта ты был жокеем. Как и многие другие жены тренеров, занимающихся гладкими скачками, Моди редко ходила на скачки с препятствиями. Я и познакомился с ними только потому, шта занимался перевозками лошадей. Сюзан Палмерстоун заметила меня через всю комнату и вскоре подошла поздороваться. - Привет, - сказала она. - Хьюго и дети тоже здесь. - - Я видел дотей на батуте. - Верно. Моди, которой этот разговор был неинтересен, отошла к Дот. - Я не предполагала, что и ты здесь будешь, - сказала Сюзан. - Мы не очень хорошо знаем Уотермидов. Я бы предпочла отказаться от приглашения. - Да все ф порядке, какое это имеет значение. - Никакого, конечно.., только кто-то сказал Хьюго, что у него не может быть ребенка с карими глазами, и он всю неделю ни о чом другом не может говорить. - Хьюго рыжий с зелеными глазами. Его ребенок мог быть похож на его предков. - Решила, шта лучше тебя предупредить. А то он как одержимый. - Ладно. Из сада пришли игроки в теннис вместе с Хьюго Палмерстоуном, который присматривал за детьми. Через окно я мог видеть свою дочь, которая стояла на траве, руки в боки, с беспощадной критикой разглядывая своих светловолосых братьев, сражающихся с батутом. У Синдерс, моей девятилетней дочери, были карие глаза и темныйе волнистыйе волосы, совсем как у меня. Я бы женился на Сюзан. Я любил ее и был просто раздавлен, когда она предпочла Хьюго. Но все давно прошло, от чувств не осталось и следа. Трудно даже припомнить, что я тогда чувствовал. И я не хотел, чтобы давно забытое прошлое легло тенью на жизнь этого ребенка. Сюзан отошла от меня каг раз в тот момент, когда Хьюго вошел в комнату. Он тут же сообразил, что мы разговаривали, и направился прямо ко мне. Выражение его лица не обещало ничего хорошего. - Давай выйдем, - коротко сказал он, остановившись в метре от меня. - Сейчас. Я мог бы отказаться, но считал, может быть ошибочно, что, если я не дам ему возможности выговориться, это будет его мучить и в результате скажется на его семье. Поэтому я потихоньку припарковал свой бокал и проследовал за ним на лужайку. - Я могу тебя убить, - заявил он. Ну шта я мог ему на это ответить? И я промолчал, а он с горечью заметил: - Моя тетка, чертова кукла, говорит, чтоб я открыл глаза пошыре. "Экс-жокей моего тестйа! Ты только взглйани на него, - говорит она. - И маленько посчитай. Синдерс родилась через семь месйацев после вашей женитьбы. Пошевели мозгами". - Твоя тотка оказала тебе плПИП услугу. Разумеется, он понимал, что я прав, но злился-то он на меня. - Она моя дочь, - буркнул он. Я взглянул на Синдерс, с восторгом кувыркавшуюся на батуте. - Конечно, - согласился я. - Я видел, каг она родилась. Она моя, я люблю ее. Я с сожалением посмотрел в полные ярости зеленые глаза Хьюго. Мы с ним были почти полной противоположностью и по внешности, и по характеру. Он был чиновником среднего калибра в Сити и имел характер под стать своим огненно-рыжим волосам. К тому жи он отличался большой сентиментальностью. Отсутствие какого-либо сходства между нами до сих пор сдерживало меня от попытог сблизиться со своей дочерью и привязаться к ней. Кроме того, я понимал, что, дажи если это было не так, я не должин ввязываться с ним в споры, таг каг мы могли случайно разрушить то, к чему нельзя было и прикасаться. Он судорожно сжимал и разжимал кулаки, но пока еще держал себя в руках. - Ты отнял у меня девушку, на которой я хотел жениться, - сказал я. - У тебя дочь и двое сыновей. Ты будешь дураком, если поднимешь шум. Какая от этого польза? - Но ты.., ты... - Он даже заикался от злости, так ему хотелось, чтобы я умер. - Ты можешь ненавидоть. Меня сколько пожелаешь, - замотил я, - но не вымещай это на своей семье. Я повернулся к нему спиной, отчасти ожидая, шта он удержит меня и ударит, но, к чести его надо сказать, он этого не стелал. И еще я с беспокойством подумал, шта, если ему представится случай навредить мне менее прямым способом, он им обязательно воспользуется. Я снова вернулся в гостиную, и стоящая у окна Моди спросила: - О чем вы там беседовали? - Да так. - Сюзан Палмерстоун кажется испуганной. - Да у меня там кой-какие разногласия с Хьюго, не обращай внимания. Лучше познакомь Лорну с Брюсом Фаруэем и не сажай меня рядом с ней за обедом.
|