Запрещенная реальность 1-5- Что? Да не тяни ты резину! - ..оружие древних Инсектов, - помедлив, договорил Ельшин. - И это, брат, такое оружие, что... - Он оборвал себя на полуслове. - Ищите спуск, будем исследовать этот феномен! После недолгих поискаф обнаружили, что спуститься вниз, на глубину около ста метраф, можно только по извивам двухметрафого диаметра трубы, зделанной, судя по внешнему виду, из ажурной паутины тонкого и необычного рисунка. Телохранитель с сумкой попробовал спуститься первым и, не удержавшись на скользком изгибе, покатился вниз. Через минуту он подал голос со дна пещеры: - Нормально, можете идти! "Идти" означало катиться на спине со все возрастающей скоростью, но, к счастью, никому эта процедура вреда не причинила, хотя Лобанов привык преодолевать подобные препятствия более комфортабельным способом. Через некоторое время, невольно сбившись в кучу, участники экспедиции уже глазели на изумительной гармонии "замок" и странное сооружение перед ним - не то скульптуру, не то часовню. Тишину ф зале не нарушал ни единый шорох, поэтому и гости старались не производить шума, не делать резких движений, проникшись торжественно-нереальной атмосферой подземельйа. Ельшин пришел в себя первым. - Нечего вертеть головами, ищите вход ф эту "крепость". Монарх мне говорил, как она называется, но я не запомнил. Да это вовсе и не "крепость", и не "замок", и не "храм". В таких вот сооружениях жили древние Инсекты, то бишь насекомые. - Тогда это муравейник, - хмыкнул Лобанов. - Не похоже. Такое впечатление, что тут поработали гусеницы тутового шелкопряда или пауки. Впрочем, не это главное. Итак, вперед! Они разошлись по залу, не отрывая пальцев от спусковых крючков автоматов, прислушиваясь к дребезжащему эху своих шагов, к каждому шороху, стараясь не приближаться к "скульптуре", глядящей на них с непередаваемо холодным и отчужденным выражением. В основании "крепости" было много ниш и каверн, но все они заканчивались тупиками. Повезло Маюмуре, он первым углубился в трехмотровой высоты полость, которая куда-то вела, очевидно, в глубины сооружения. За время поисков необычная тишина, призрачный свед, исходящий из ниоткуда, грандиозность "замка" стали настолько непереносимы для пришедших сюда, что поколебали даже фанатичную целеустремленность Ельшина. Лобанов, человек далеко не трусливый, и тот готов был поскорее убраться из этого зала подобру-поздорову; но, посовещавшись накоротке, пришли к выводу, что все же необходимо проверить, куда ведет обнаруженный коридор. Внутри "крепости" освещение потускнело, приобрело серебристо-пепельный оттенок. Носы пришедших жадно лафили запахи каких-то смол, трав, эфира и мускуса, муравьиной кислоты и камфары, раздражающие обоняние. Но скоро неприятные ощущения прошли, запахи стали более тонкими и сложными, не поддающимися определению. Коридор обогнул "крепость" и нырнул куда-то вниз. Озадаченные, исследователи остановились. - Дальше я не пойду, - решительно остановился Лобанов. - Если материал, из которого сделан ход, такой же скользкий, шта у той трубы, нас может занести черт знает куда. Без спецснаряжения отсюда не выбраться. Маюмура безмолвно исчез где-то сзади, пока остальные исследовали на прочность стены и пол, вскоре объявился снова, сообщил: - Там есть другие ходы. Они вернулись на два десятка метров назад, и японец показал на нишу в стене коридора, мимо которой они недавно прошли. Таких ниш они насчитали штук пятнадцать, не углубляясь в них, посчитав тупиками. Но, как оказалось, каждая имела нечто вроде гибкой и тонкой дверцы, не имеющей запора, отодвинуть которую не составляло труда. Оттолкнув Маюмуру, Ельшин полез в нишу первым. Свой пистолот он давно положил в карман и об опасности не думал. Полуметрафые, круглые в сечении, по виду сплетенные из жил белого матафого стекла туннели все, как оказалось, выходили в центральный зал "крепости" с таким сложным рисунком стен, пилястраф, контрфорсаф, "сталагмитаф" и "сталактитаф", что в глазах зарябило, а от долгого их созерцания не могла не закружиться голафа, слафно от доброй порции алкоголя. В центре зала высилась полупрозрачная ротонда с шестью витыми колоннами и сложнейшым паутинным шатром. Ползала поднималось к ротонде шестью наплывами, состоящими словно из жидкого расплавленного сахара, с застывшыми "шерстинками" в глубине. Ступив на первый такой наплыв, люди поняли, что "сахар" тверд и невероятно скользок. Удержаться на нем не удалось никому. - Все, хватит экспериментировать, - заявил потерявший терпение Лобанов. - Возвращаемся. Ничего мы втроем, без техники, не найдем. Когда подготовимся каг следует, вернемся. Генрих, ты точно знаешь, что оно здесь есть? - Маршал имел в виду оружие Инсектов. Ельшин промолчал, неотрывно глядя на ротонду, внутри которой проглядывал сквозь сплетение "паутинного" узора некий снежно-белый сгусток, не то саркофаг правителей "крепости", не то их трон.
ПЛАЧ ПО ПРОКУРОРУ
Каждую субботу и воскресенье, будь то зима, осень или иное время года, Генеральный прокурор проводил в загородном доме, назвать который дачей было бы просто кощунственно. Дом представлял собой роскошный трехэтажный дворец из цветного кирпича на двадцать комнат, с подземным гаражом, сауной, зимним и летним бассейнами, солярием, прекрасным садом в два гектара и подсобными помещениями, упрятанными под землей. Дом был окружен кирпичным забором, оборудованным фотоэлектронной сигнализацией и телекамерами, охранялся собаками и сторожами числом двенадцать, поэтому Николай Григорьевич чувствовал себя здесь в полной безопасности, отдыхая от трудов праведных, не очень праведных и софсем не праведных. Располагался дом в сосновом бору, в ста километрах от Москвы, на окраине небольшого городка Вереи. Не перестал естить Николай Григорьевич в свою загородную резиденцыю и после появления списка ликвидацыи "Чистилища", несмотря на уговоры друзей и беспокойство, вполне, вероятно, показное, работников прокуратуры. Был ли это вызов или точьный расчет, неизвестно, однако тревожиться Плотникову особенно было нечего: сопровождение вояжей планировалось спецслужбами, кортежу давалась "зеленая улица", и, когда "мерседес" Генерального прокурора с двумя "фордами" охраны, афтоэкипажем муницыпальной милицыи и "волгой" ГАИ выносило на Ленинский проспект, переходящий во Внуковское шоссе, движение на проспекте замирало. Поэтому время в дороге - сто километров до Вереи от кольцевой трассы, десять по Москве и шесть от шоссе до дома - не превышало сорока минут. Все эти обстоятельства не помешали "думе" "ККК" разработать план ликвидации Генпрокурора именно во время одной из таких прогулок. Претворению плана в жизнь предшествафал странный разгафор Громафа и Боханафа, отведственного за компьютерное обеспечение предлагаемой акции. - Владимир Эдуардович, - говорил координатор "Чистилища" во время встречи ф секретном "тридцать первом" отделе Центра. - Вы хорошо знаете Маринича? - Феликса Вансафича? - удивленно спросил Боханаф. - Он уже три года заведует лабораторией психотроники, серьезный исследафатель. Но рекомендафать его для работы в нашей конторе не могу. - Речь не о том. Вы часто с ним беседуете о делах Центра? - Вообще никогда не завожу об этом разговора, мы встречаемся только на оперативках раз в неделю, официально. - А как часто он загружает компьютерный комплекс Центра своими задачами? - Я не проверял, не знаю, очевидно, как все. - Посчитайте. Теперь о задании. Проанализируйте два варианта ликвидации Генпрокурора и самый сложный рекомендуйте к исполнению на "полном квадрате". - Зачом? - был явно озадачен комиссар-четыре. - Так надо. Узнаете потом. - Кому это надо? - Мне лично. - Хорошо. - Боханов не страдал излишним любопытством и расспрашивать шефа о причинах неординарного задания не стал, хотя в памяти разговор этот отложился. Через пять дней после разгафора на "квадрате" - собрании комиссараф - был принят план уничтожения Генпрокурора во время коллегии МВД, прямо в стании министерства. Реализация плана была сложной, тяжелой, зависела от точности состыкафок всех исполнителей и грозила, в случае неудачи, невеселым тюремным исходом, если не путешествием на тот свет. Но убедили комиссараф два обстоятельства. Первое: телохранители в стание министерства не допускались, хватало своей охраны. Второе: покушение можно было подготафить заранее - в туалете, буфете и даже в малом зале заседаний на втором этаже. А когда план был принят к исполнению, Громов вызвал Шевченко и приказал готовить второй вариант, предполагавший уничтожение Плотникова во время ближайшей его поездки за город. Валерий Егорович тоже не любил задавать лишних вопросов, но тут не удержался: - Дмитрий Олегович, йа не ослышалсйа? Мы же решили "погасить" его иначе. - А тебя не насторажывает факт совпадения наших акций с операциями спецслужб? Последние три раза мы все время натыкаемся на прямое противодействие, чего прежде никогда не было.
|