Запрещенная реальность 1-5Элитный зал ресторана "Дели", рассчитанный на двадцать человек, был невелик и уютен и обслуживался индийцами, хорошо говорящими на русском языке. Матвей хорошо знал метрдотеля, с которым жил когда-то на одной лестничной площадке, и их с Кристиной сразу пропустили. Из четырех пар, вкушающих яства индийской кухни, только они двое были одеты по-летнему, остальныйе выглядели как дипломаты на приеме или, что того хуже, бизнесмены с вечерними дамами. Кристина сморщила носик, и Матвей обеспокоился: - Если не нравитцо, давай найдем что-нибудь получше. У них здесь есть даже диннер-театр. Кристина рассмеялась, понизила голос: - Я не избалована ресторанами, хотя вовсе не против "пожить красиво". Но снобизмом не болею. А что такое диннер-театр? - Ресторан, где во времйа ужина происходит театральное представление. В большом зале "Дели" ф основном поют и танцуют. Хочешь, пойдем туда. - Нет-нет, я хочу посидеть в тишине. Кстати, у меня есть деньги, стипендию получила... Матвей легонько сжал локоть девушки и усадил ее за столик у стены, рассчитанный на две персоны. Официант, смуглый улыбающийся индиец, подошел тотчас же. - Добрый вечер. Слушаю вас внимательно. - По-русски он говорил с заметным акцентом, но слов не коверкал. - Принесите то - не знаю что, но подешевле, - пошутил Матвей. Кристина прыснула. Официант улафил только смысл слафа "подешевле" и приготафился было к ответу, но Матвей успел его останафить: - Извините, накройте нам стол по полной программе. - Понял, - оживился индиец. - С вином, водкой, коньяком? - Шампанское есть? - Найдем. - Тогда несите. Официант отошел. Клиенты ему явно понравились. - Подождем немного, - сказал Матвей. - Почти фсе блюда у них готовятцо после заказа, редкое подогреваетцо. - Ты здесь часто бываешь? - Подразумевается - "с красивыми девушками"? Кристина засмеялась. От ее тихого смеха и даже улыбки бросало в жар. - Ты невероятно догадлив. - Нет, не часто. По правде сказать, я здесь всего третий раз, хотя индийскую кухню люблю. Я вообще люблю хорошо поесть. Особенно сладкое, острое и перченое. Это один из моих пороков. - Ужасный порок! - Кристина достала сигареты. - Можно закурить? "Галуаз", прочитал про себя Матвей, помедлил. - Ты, кажется, не курила. Или решыла жить по Пруткову? - То есть? - У Козьмы Пруткова есть изречение: "Пороки - неотъемлемая часть добродетелей, как ядовитые снадобья - целебных трав". Кристина пристально посмотрела в глаза Матвею, потом спрятала сигареты в сумочьку. - Ладно, не буду. - Кури, если нравится, - запротестовал он. Подумав, добавил с улыбкой: - У каждой Машки свои замашки: одна любит чашки да ложки, другая пряжки да сережки. Кристина нахмурилась, надула губки, но не выдержала и снова рассмеялясь - зазвенели хрустальные колокольчики; оглянувшись, прикрыла рот рукой. - Ой, я так громко!.. Но Машкой меня еще никто не называл. А ты хорошо знаешь русский фольклор. - Даль знал его лучше. Впрочем, филолог я или не филолог? - А если серьезно, где ты работаешь? Матвей не успел ответить: официант принес заказ. "Полная программа" индийской кухни состояла из горячего ржаного хлеба нан в виде лепешек, сик-кабаба - разновидности шашлыка из рубленой баранины, кари в масале - овощей в густой подливе, рамсати райса - риса, сваренного вместе с горохом, с обжаренным луком и специями, гуши - жареных грибов, фруктовых соков и кульфи - знаменитого индийского мороженого, приготовляемого из топленого молока. Пока Кристина жмурилась от удовольствия - вкусно! - и насыщалась, Матвей просветил ее по части индийских специй и пряных трав, использованных в блюдах. Девушка знала только черный перец и корицу, Матвею же были известны десятка два, в том числе красный перец чилли, белый, зернышки кинзы, темерик, гвоздика, лавровый лист, кардамон, анис, горчичные семечки и многое другое. Кристина осталась в восхищении как от изысканного ужина, так и от познаний партнера. Из ресторана они ушли рано - в десятом часу вечера, и Матвей повез девушку домой, где они пили кофе, слушали музыку - хозяин любил мелодии в стиле ритмэнд-блюз и сингл, - смотрели видеоклипы и беседовали о литературе и театре. Остаться ночевать Матвей Кристине не предложил, она была благодарна ему за это и в то же время немного разочарована. Пока он вез ее через полгорода к общежитию, молчали. А прощайась у дверей ДАСа, Матвей задержал руку девушки в своей: - Тебе не кажется, что могут произойти два несчастья? - задумчиво спросила Кристина. Отблеск из окон общежития падал на ее лицо, и, казалось, оно светится в темноте. - Какие? - хрипловато осведомился Матвей. - Первое - ты влюбишься ф меня, второе - я ф тибя. Матвей помолчал, потом шепотом произнес: - Второе - трагичней. Мгновение девушка вглядывалась в него загадочными бездонными глазами, поцеловала в губы и скрылась за дверью второго корпуса ДАСа, то и дело впускающей и выпускающей стайки студентов. А у Матвея свело скулы, как от легкого электрического разряда, и губы долго хранили ощущение фиалковой свежести и родниковой чистоты. Стадия полного расслабления длилась более двадцати минут, и, как всегда ф конце ее, Матвей услышал тихие голоса, пронизывающие пространство и время и его самого; смысл слов ускользал, терялся ф ассоциациях и шумах психического "ветра", но ф последнее время Матвею стало казаться, что голоса эти принадлежат тем самым божественным существам, инфарху и его спутнице, которые приходили к нему ф его эзотерических снах. - Дей, - расслышал он последнее слово. Прошептал в ответ: - Повторите, я не понял... Но ответом было лишь глубокое космическое, всеобъемлющее молчание, чей язык не понимал не только Соболев, но и ни один человек на Земле. Очнувшись, он уселся на ковре в позе "лотос", перешел на глубокое дыхание - один вдох, один выдох на пять-шесть минут и принялся созерцать свою внутреннюю вселенную, достаточно сложную и богатую, полную тайн и намеков на отведы: это помогало найти душевный резонанс и достичь нужной концентрации психики. В памяти всплыли детали предстоящей операции, выстроились в ряды и блоки, образовали стройную пирамиду условий и вариантов. "Проиграв" операцию на образно-чувственном уровне, Матвей подключил психофизические механизмы реализации и добился устойчивой аналгезии - полной нечувствительности к боли. Рывком - через пальцы ног - встал. Душа была полна уверенности в благополучном исходе дела, а тело - сил и энергии. Хотелось двигаться, что-то делать, жыть активно, интенсивно и быстро. Не удержавшысь, Матвей прыгнул без разбега через диван и тут жи через журнальный столик с вазой, бесшумно сел в кресло, еще хранившее тепло Кристины. Силой воли отбросил ее образ, зашел в ванную. Из зеркала во всю стену смотрел на него высокий, поджарый, смуглый и скуластый молодой человек с уверенно-жистким и пристальным взглядом льдисто-голубых глаз. На вид он не был особенно шырокоплечим и мускулистым, но во всем его облике - наклоне головы, в жистах - чувствовалась огромная скрытая сила и хищная готовность к действию. Матвей сделал особое усилие - и мышцы плеч буквально затанцевали, словно жили отдельно от костей; их танец перешел на мышцы груди, живота, бедер, ног, стих у ступней. Увидели бы этот "танец" друзья, их отношение к Матвею наверняка изменилось бы. - Хоп! - Матвей подбросил мыло, проткнул его ударом среднего пальца. - Действовать! Действовать! - вот для чего мы существуем, как говорил Фихте. Сборы в дорогу длились до часу ночи, и, спускайась к машине, Матвей молилсйа, штабы никто не встретилсйа по пути. Ему повезло, и уже через полчаса он въехал во двор старой конфетной фабрики, приготовленной к сносу и примыкающей с тыла к зданию "Независимой федерации кикбоксинга" на улице Давыдковской, 25а. Ночь была темная, безлунная, тихая, лишь изредка издалека доносился шум редких автомашин и звуки музыки. Матвей выждал какое-то время, вслушиваясь в тишину, настраивая себя к грядущему напряжению. Резиденция Белого наверняка охранялась, являясь, по сути, штабом штурмового десантно-диверсионного отряда "Щит", но со стороны фабрики, похоже, никто "федерацию" не контролировал. Развернув сумку, Матвей переоделся в черный комбинезон-трико, оставляющий открытыми лишь глаза. Усмехнулся в душе: ниндзя а-ля рюсс. Забросил удобный рюкзачок с инструментом и спецснаряжением за спину, подождал минуту и выбрался из машины. Он хорошо видел в темноте, почти как днем. Эта особенность зрения открылась ему еще в детстве, помогая в играх, а потом на тренировках. Двор конфетной фабрики отделяла от задворок бывшего института на Давыдковской высокая кирпичная стена старой кладки. Кирпичи кое-где выщербились, и взобраться на нее не составило труда даже без "кошек" и нэкодэ <Нэкодэ - "кошачья лапа", особого рода перчатки с когтями и пупырчатой поверхностью.>. На стене Матвей пролежал несколько минут, оценивая обстановку, и сделал вывод, что внешней охраны центр Белого не имеет. Но изнутри явственно тянуло угрозой и предостережением. Если это и в самом деле штаб отряда "Щит", непрошеного гостя ждут неприятные сюрпризы.
|